«Чуть больше», – поправил меня Эспер.
Я подскочила на месте как ужаленная. К щекам прилила кровь. Однажды я научусь скрывать свои мысли от тамиру, но сейчас он гулял по моему разуму, словно по дому, лишенному дверей.
– Десять лет ты живешь в теле человека, – в голосе Шейна слышалось отвращение, – и так легко в этом сознаешься. Не боишься, что мы раскроем твою истинную сущность?
– Нет, – небрежно отмахнулся Арий. – Никто из вас не расскажет об этом ни единой живой душе, да и мертвой тоже. Вы же не настолько глупы, чтобы переходить дорогу Маретте Эрвор. Между прочим, из-за этого милого личика она уже и без того сгубила немало людей.
Шейн сжал челюсти.
«Ее называют Кровавой Графиней, – пояснил Эспер в ответ на мое недоумение. – Фаворитка императора, единственный кровавый маг в Дархэльме. Стоит уточнять, почему единственный?»
– Хватит прожигать меня взглядом, человек, – насмешливо оскалился Арий. – Думаю, после того, как я избавил мир от троих тамиру, мы с тобой должны стать друзьями. Общий враг и все такое.
– Одно дело – убить врага, – сдержанно ответил Шейн, – а другое – выпотрошить его как фермерскую свинью. Думаю, что из вас четверых эти трое были меньшим злом.
Тамиру усмехнулся – и в этой усмешке не было привычного лукавства.
– Каково это – жить в Чаще? – после небольшой паузы Шеонна попыталась разрядить обстановку, но в этот раз ее голос звучал неуверенно. Она с тревогой косилась на Ария, опасаясь реакции, которая может последовать за очередным вопросом.
Тамиру молчал, не сводя с девушки задумчивого взгляда. Казалось, он уже не ответит, но внезапно Арий театрально щелкнул пальцами – и мир пришел в движение. Мы замерли на месте. Молоденькие сосны распушились и склонились к земле, их стволы стали шире и темнее, в грубой древней коре пролегли глубокие трещины. В листве, настолько густой, что сквозь нее не проникал дневной свет, зажглись сияющие цветы – голубые, розовые, сиреневые, – заливая все вокруг яркими чарующими красками, подобно гирлянде.
Мимо проплыли несколько мерцающих мотыльков – один из них задел крылом мою щеку, но я не ощутила прикосновения – и умчались в глубь леса, туда, где среди деревьев притаился древний город.
Уверена, что когда-то это место покоряло своим величием – и даже Эллор не мог сравниться с ним по красоте. Из-под пушистого мха проглядывала дорога, уложенная плиткой, а стены заброшенных домов не теряли своего сияния даже во тьме чащи.
Внезапно я споткнулась, не заметив выступившую корягу. Арий поймал меня под руку.
– Не позволяй иллюзиям обмануть себя, пташка, – с лукавой улыбкой предостерег тамиру.
– Довольно! – в сонное спокойствие чащи ворвался сердитый голос Эспера, разорвав иллюзию на клочки. – Мы почти пришли.
Варрейн жался к горе, словно осиротевший ребенок, и та заботливо обнимала его, обступив полукругом. Спереди город защищала высокая стена, делая его неприступным. Взобравшись на высокий холм, я разглядела на горизонте темные городские крыши, подкрашенные алым светом заходящего солнца, и шпиль башни, стремящийся сравняться по высоте с отвесной скалой.
Меня пробрал страх. Варрейн был похож на капкан, готовый захлопнуться, как только мы пройдем под высокой аркой ворот.
– Надо же, с моего последнего визита город сильно изменился. Они выстроили высокие стены, – с удивлением отметила Шеонна.
– Уже лет двести как, – бросил в ответ Эспер, прянув ушами.
Девочка, которая любила сказки
201 год со дня Разлома
13-й день десятого звена
Слеза Эрии, лежащая в кружевной чаше серебряного подсвечника на прикроватном столике, отбрасывала желтоватые отблески на стену и изголовье. Осторожно ступая, чтобы не потревожить скрипучие половицы, служанка потянулась к кристаллу, но детская ручка проворно ухватила ее за запястье. Из-под одеяла, натянутого по самый нос, на женщину с мольбой смотрели широко распахнутые светло-карие глаза.
– Расскажи мне что-нибудь, Элья! – попросила девочка.
– Ты же знаешь: я не люблю сказки, – ответила служанка, сжав ее пальчики в теплой ладони.
– А я и не хочу сказку! – возмутилась девочка и резко села на кровати. Огненные кудри рассыпались по ее плечам. – Расскажи мне о людях с болот.
Служанка театрально тяжело вздохнула, но тут же сдалась под умоляющим взором. Она взбила подушку за спиной девочки и, устроившись рядом, заговорила:
– Я расскажу тебе о любви и ее цене, но знай: такие истории редко имеют счастливый конец.
Девочка закивала – кудрявые локоны запрыгали у ее лица. Женщина не сдержала теплой улыбки и тихим голосом начала свой рассказ: хозяин дома мог прийти в ярость, узнав, какие истории слышал от нее семилетний ребенок.
– Когда-то давным-давно у ведьмы родились две прекрасные дочери-близняшки. Но из-за бушующей в тот день грозы Болота не услышали первого крика одной из дочерей и потому не смогли наполнить ее легкие и тело ведьмовской Силой. Ведьма опечалилась, ведь обычному ребенку не место в Лейтерине, но повиновалась древним законам: отнесла девочку в людскую деревню и отдала на воспитание отцу.
– Как ее звали? – вмешалась девочка.
– Амбура? – предложила служанка. – Так называют самый красивый цветок, который распускается на болотах в полную луну. Он обладает целебными свойствами.
– Никогда не видела этот цветок, и мне не нравится это имя, – запротестовала девочка. – Пусть ее зовут Йорун.
– Хорошо, пусть будет Йорун, – согласилась женщина и ласково упрекнула: – а теперь слушай и не перебивай.
Служанка поправила сползшее с детских плеч одеяло и продолжила:
– Сестре Йорун, Сэйре, – женщина сделала паузу на тот случай, если у девочки найдется замечание к новому имени, но та молчала, – повезло больше: она унаследовала ведьмовскую Силу и росла в объятиях материнской любви, которую никогда не довелось познать первой из дочерей. Несмотря на разлуку, родная кровь притягивала девочек, будто магнит. Сэйра часто сбегала к сестре, и они долгие дни проводили вдвоем, разгадывая тайны Болот. С каждым годом их дружба и сестринская любовь крепли. Но все изменилось, когда Йорун и Сэйра выросли и полюбили одного юношу…
– Акке, – вставила девочка.
– Хорошо, пусть его зовут Акке, – служанка усмехнулась. – Так вот, сердце Акке было отдано Йорун с их самой первой встречи, которая случилась во время традиционного сбора эрчина. Юноша намеревался взять девушку в жены, но влюбленные боялись, что на пути их счастья может встать Сэйра. Ведь юная ведьма в любой момент могла потребовать юношу себе, и никто во всей Ксаафании не посмел бы ей перечить – даже сам Акке.
– Почему? – Девочка возмущенно надула пухлые губки.
– Таковы законы Болот. – В легкой улыбке служанки сплелись нежность и грусть. – По-настоящему ведьмы умеют любить лишь собственных детей. К мужчинам они не испытывают истинных чувств, но жаждут быть любимыми, завидуя человеческим женщинам. И если однажды ведьма возжелает какого-либо мужчину в свои мужья и отцы своего будущего ребенка, то никто не посмеет перечить ей. Если отнять у ведьмы желаемое, то обидчик, а то и целое селение лишится поддержки ее сестер и окажется беззащитным перед голодом духов, дремлющих в глубине болот.
– И Сэйра потребовала сердце Акке себе?
Служанка отрицательно качнула головой и опустила взгляд на руки.
– Сэйра завидовала той любви, которая горела в глазах Акке, когда он находился рядом с ее сестрой. Даже под самыми сильными чарами юноша никогда бы так не посмотрел на ведьму. Она знала это, поэтому вознамерилась добиться его любви иным способом. Пользуясь своим сходством с сестрой, Сэйра попыталась занять ее место. Однажды под покровом ночи она пришла к юноше в дом, чтобы возлечь с ним, но Акке распознал обман и выставил девушку за дверь. Ведьма обозлилась и в ответ на оскорбление решила лишить юношу его любви и выжить Йорун с болот. Она искусно сеяла ложь среди ксаафанийцев, пытаясь оклеветать сестру, чтобы избавиться от нее людскими руками. Но Йорун дала отпор.
– Что она сделала? – ахнув, спросила девочка.
– Продемонстрировала Болотам силу своего духа. Помни, милая: Ксаафания – это нечто большее, чем просто скопление топких островов среди вод, затянутых зловонной тиной, какой ее представляют жители Дархэльма. Это живая земля, не похожая ни на одну другую в Гехейне. Она подобна божеству, которое может наказать порочную душу или восстановить справедливость, заступившись за невиновного. И именно в поисках справедливости Йорун, облачившись в белоснежный саван, сотканный из льна, и отправилась к Сердцу Болот – в Курт-Орм. Там, в водах черного озера, люди испытывали свою душу. Все, что требовалось для испытания, – это пройти через озеро и остаться живым: Курт-Орм никогда не тронет невиновного, а те, чья душа запятнана тьмой, сгинут.
Йорун смело шагнула на живую землю острова. Его склизкие цепкие лапы обвивали ее ноги и руки, обжигали бледную кожу, проверяя девушку на прочность, но не смогли сломить ее волю. Болота разворошили ее душу и, не обнаружив в ней лжи, выпустили несчастную на берег. С того самого дня в Ксаафании никто не смел усомниться в чистоте и честности Йорун. Уважение односельчан возросло, и даже некоторые ведьмы, наблюдавшие за сестрами, проявили к девушке почтение.
Служанка ненадолго прервалась, прильнув губами к стакану с водой. Она пила медленно, смакуя каждый безвкусный глоток, будто намеренно оттягивая конец истории.
– И что случилось потом? – поторопила девочка, взволнованно сминая край одеяла. – Йорун вышла замуж за Акке?
– Нет, – покачала головой служанка. – Ведьмы так просто не уступают.
Женщина сделала глубокий вдох и продолжила:
– Сэйра пришла в ярость от поступка сестры, распалившего любовь Акке пуще прежнего. В наказание за нежелание Йорун отступить ведьма обратилась к своей Силе и наложила на сестру проклятие: отныне и вовек прикосновения Акке обжигали кожу Йорун, как раскаленная сталь. Влюбленные могли находиться рядом, но невозможность прикоснуться друг к другу разделила их, словно пропасть. Юноша пришел к порогу Сэйры, на коленях молил ее о милосердии для любимой, но ведьма прогнала его прочь, как однажды он прогнал ее.