– Она не поймет твоей ненависти, – бесстрастно ответил он.
– Вот оно как. – Сив зло усмехнулась. – Значит, мне стоит ее пожалеть?
– Как ты вспомнила?
Шейн скрестил руки.
– Однажды я почувствовала, что в моей памяти недостает чего-то значимого, а то, что есть, слишком чуждо, поэтому обратилась за помощью к одной ксаафанийской знахарке из Вейша. Она, конечно, не ровня ведьмам, но вернуть утраченное смогла. Всё до последней крохи.
– И что ты собираешься с этим делать?
Позади меня раздались шаркающие шаги. Я вздрогнула от неожиданности и испуга – в последний раз, когда мне довелось слышала столь вялую поступь, это закончилось смертью невинного старика.
Затаив дыхание, я обернулась.
Держась рукой за пыльную стену, по улице медленно брел мужчина. От него разило алкоголем, наверно, на целую милю.
«Всего лишь пьяница», – облегченно выдохнула я.
Но пересекаться с пьяным незнакомцем у меня было не больше желания, чем с одержимым Тенью. Я вынырнула из-за угла. При моем появлении Шейн и Сив умолкли. Девушка криво улыбнулась и, подобрав подол длинной юбки, поспешила скрыться.
Шейн проводил ее сердитым взглядом и, устало выдохнув, обратился ко мне:
– Почему ты на улице?
– Мне плохо спалось, – соврала я, потупив взгляд.
– Бродить по этому городу в одиночку – не лучший способ развеять кошмары, – нравоучительно произнес Шейн.
Я кивнула и направилась в трактир.
– Алесса, – окликнул он. – Завтра мы с Шеонной возвращаемся в Эллор. Я надеюсь, что ты не станешь глупить и отправишься с нами. Одна ты не дойдешь до болот.
Я с силой толкнула входную дверь:
– Спокойных снов, Шейн.
Замерев на вершине холма, исполинский волк смотрел на крошечную деревушку вдали, погруженную в сон. Прохладный осенний ветер трепал черную, как безлунная ночь, звериную шерсть, – свою истинную шкуру тамиру не вспоминал уже много лет, но, вновь оказавшись в ней, не испытал удивления. Этот сон зверь видел уже десятки, а то и сотни раз и терпеливо ждал его окончания.
За спиной раздался тихий шелест опавшей листвы, но волк лишь лениво прянул ушами и не обернулся. Ему нечего было бояться: в эту ночь в этом лесу самыми опасными хищниками были его сородичи.
Ломая массивными лапами сухие ветви низкорослых кустарников, мимо пронеслась черная тень, гонимая голодом и жаждой крови. Сияющее клеймо на спине выдавало в ней тамиру.
Из одинокого дома у подножия холма выбежала испуганная женщина. Взывая о помощи, она бросилась вверх по широкой ухабистой дороге. Но прежде чем несчастная достигла деревни, ее накрыла смертоносная тень. Женщина рухнула наземь и затихла. Порывистый ветер принес на вершину холма сладкий запах ее крови.
Тамиру брезгливо повел носом.
Возле дома крупные черные волки окружили другого человека. То и дело ночной воздух сотрясался от выстрелов, но каждый раз тамиру ловко уворачивались от энергетических сгустков. Лишь одному из них снаряд задел лапу, опалив кожу, но это была случайность – зверь сам подставился в порыве неразумного бахвальства.
Стреляющий человек был слеп. Только отсутствие глаз могло объяснить, почему мужчина так и не попал ни в одно существо, на чьих шкурах, словно мишени, сияли клейма. Тамиру потешались над слабостью своей жертвы, глумливо рычали и щелкали клыками у самого лица.
Волк на вершине холма поджал уши, игнорируя своих собратьев. Его напряженный взгляд скользил по окрестностям, выискивая крошечного на фоне этих чудищ черного волчонка. Вскоре он разглядел яркое светящееся пятно, мчащееся по полю, и узнал витиеватый узор клейма. Но, к сожалению, его заметили и другие. Два зверя тут же потеряли интерес к слепому человеку и кинулись вслед юному волчонку. Оставшийся у дома тамиру набросился на мужчину и вонзил когти ему в грудь.
Волк сорвался с места и устремился наперерез своему брату. Он видел, как волчонок нагнал бегущих по полю детей. Босая девчушка с растрепанными волосами подбежала к маленькому зверю и повисла на его шее, ухватившись за нее, будто за спасительную соломинку. А вот мальчик схватил с земли палку и, воинственно бросившись на волчонка, ударил его по спине. Маленький тамиру испуганно отпрянул и неуклюже взмахнул лапой, защищаясь.
Мальчик вскрикнул.
– Нет!
Девочка с силой оттолкнула волчонка и упала на колени рядом с братом, прижав ладони к его окровавленному лицу. Под ее дрожащими пальцами замерцал слабый свет.
Внезапно из тьмы бесшумно вырвались другие тамиру. Один из них врезался тяжелой головой в бок волчонку и отбросил его в сторону, второй поднялся на задние лапы, сомкнул когти на плече девочки и потащил ее в сторону леса.
Маленький зверь жалобно взвыл, попытался дать отпор, но вовремя подоспевший брат прижал его к земле массивной лапой. Уж лучше он сам сделает это, чем позволит Охотникам Короля причинять боль волчонку – с него хватит этой ночи и того, что она еще готовит.
Удерживая отчаянно рычащего брата, тамиру потащил его прочь. Напоследок он бросил взгляд на плачущего в высокой траве мальчика. Кровь окрасила его щеки. Сестра не успела залечить раны, и на лице ребенка остались два жутких розовых рубца: один пролег от нижнего левого века к скуле, а второй – справа, от носа до уголка губ.
За спиной мальчика, будто жуткий страж, возвышалась сытая Тень.
Бездонный упивался болью: сейчас в его власти были две души – одна изнывала от вины, а вторая трепетала от ужаса, впервые увидев этот сон. И пока утреннее солнце не выдернуло вторую душу из цепких лап, Тень стремилась показать ей как можно больше чужих кошмаров и насытиться страхом.
Тьма заполнила окружающий мир, а когда отступила, взгляд волка оказался прикован к безжизненно-пустым детским глазам. Изуродованное тело девочки бросили в центре вытоптанной поляны – Король не тронул лишь ее лицо, чтобы волчонок видел застывшую на нем ненависть.
А теперь пришел его черед.
Маленький зверь выл, содрогаясь в агонии. Король безжалостно впивался когтями в тонкую шкуру своего младшего сына и сдирал ее. Черная шерсть волчонка слиплась от крови, пропитавшей землю под лапами.
Но никто не смел прийти ему на помощь – ни тамиру, сочувственно скулившие позади, ни родной брат, стоявший на краю поляны. Все они были вынуждены просто смотреть, не в силах отвести глаз, потому что так велел Король.
Из пасти волчонка вырвался булькающий вой, отозвавшись в душе его брата нестерпимой болью. Он хотел спасти и защитить это несчастное создание, по глупости подружившееся с человеком, но у него не было сил. Волк беспомощно оскалился, но отцовский разум стальной хваткой удерживал его на месте, заставляя смотреть на мучения маленького тамиру. Воля Короля, словно паучья сеть, опутывала сознание, и сквозь переплетение ее нитей прорывался плач волчонка, оставляя на сердце кровоточащие раны.
Но внезапно что-то изменилось. Будто чья-то теплая рука прикоснулась к душе зверя, сбросила стальную сеть с его разума, обрывая все нити, связывавшие волка с Королем.
Как только отцовское слово утратило свою власть, тамиру, не медля ни секунды, сорвался с места и бросился на зверя, вдвое превышающего его в размере. Страх за брата придал волку сил: он увернулся от тяжелой лапы, нацеленной ему в голову, кинулся на спину Короля и, вонзив клыки в шею, вырвал кусок плоти.
Глава 21
Дверная ручка холодила пылающую кожу. Металл давно проржавел, старая краска потрескалась, и на пальцах оставались сухие хлопья и рыжая пыль.
Я замерла, не находя в себе сил открыть дверь. Рюкзак Ария больно давил на плечи, впиваясь в них плетеными лямками, во рту все еще чувствовался металлический привкус крови из прокушенной щеки. Затылок раскалывался от крепкого удара об изголовье кровати, в которое я врезалась при пробуждении.
С той самой минуты, как я вырвалась из кошмаров, в голове не смолкали беспокойные мысли – они навязчиво гудели, будто рой потревоженных пчел. Стоило закрыть глаза – и передо мной вновь возникал образ мертвой девочки и заплаканное лицо мальчика, черты которого были узнаваемы даже под слоем крови.
Я так отчаянно стремилась узнать о былой жизни братьев, так старалась понять слова Ария, брошенные им перед уходом, что оказалась легкой добычей для Бездонного. Он затянул меня в кошмары Эспера, и вместе с ними на меня обрушился груз тайны. Теперь я понимала, почему тамиру избегал разговоров о своем прошлом, и сожалела, что распахнула дверь в его воспоминания. Лучше бы она оставалась запертой.
Меня грызло чувство вины. Казалось, я вновь обманываю и предаю Шейна тем, что знаю правду о той далекой ночи, знаю, кто повинен в гибели его семьи, но собираюсь похоронить эту тайну в глубине своего сердца. Все началось с девочки, которая однажды не испугалась клейменного ведьмами волчонка и подпустила к себе зверя, показав ему человеческую доброту и позволив познать настоящую дружбу. За это ей пришлось заплатить кровью.
Я сжала пальцы и уперлась лбом в ребристую поверхность двери, за которой находилась спальня Шейна. Будет лучше, если утром он вернется в Эллор и навсегда забудет о нашем с Эспером существовании, так и не узнав в рыжем волке зверя из прошлого, – тогда меня не будет терзать чувство вины при каждом взгляде в его проницательные карие глаза.
Сокрушенно выдохнув, я решительно отступила от двери, поправила на груди сумку-переноску со спящим котом и вышла из трактира.
Тусклые огни Перепутья стремительно отдалялись и вскоре вовсе скрылись за гребнем холма. Я осталась одна. Песчаная дорога, змеясь между низкорослыми кустарниками, уводила меня все дальше – навстречу непроницаемой тьме, притаившейся под кронами лесной чащи. Легкий ветерок подбадривающе подталкивал меня в спину и бесшумно пригибал к земле высокую траву. Мир вокруг затих, погрузившись в сон. Живыми в этой ночной тиши казались лишь звезды. Небо над моей головой укрыла кружевная вуаль, сотканная из мириад сверкающих осколков. Никогда прежде я не видела столько звезд – словно над Гехейном пересеклись небеса всех существующих миров.