Внезапно ночное небо пронзил громкий мелодичный крик. Асья вскочила на ноги, ловко удержав равновесие, когда колесо телеги налетело на камень, и устремила взгляд к крышам, выискивая птицу.
– Тэмру, – со счастливой улыбкой сообщила девочка, ее глаза сияли от восторга. – Это добрый знак. Может, он был для вас?
От ее слов в груди разлилось тепло. В душе пробудилось уже позабытое за эти дни чувство – надежда.
Глава 22
Гедрик толкнул дверь. Тяжелая, замаранная десятками рук и даже ног – в нижнем углу среди брызг грязи выделялся отчетливый след широкого ботинка, – с облупившейся вишневой краской, обнажающей в кривых трещинах предыдущий зеленый слой, она податливо распахнулась, не издав ни звука. Нас с порога окатило горячим воздухом с пряным ароматом жареного мяса, смешанного с менее приятными запахами мужского пота, табачного дыма и спиртного. В помещении стоял оглушительный гвалт: небольшой зал трактира был набит до отказа. Свободных столиков не осталось, и посетители с трудом умещались на узких скамейках, по двое ютились на шатких деревянных бочках, заменявших стулья перед стойкой, или сиротливо жались к стенами, подпирая их спинами.
Асья поднырнула под рукой отца и побежала прямиком к бару, оставляя за собой темные мокрые следы и комья грязи. Я попыталась оттереть свою обувь – точнее, то, что от нее осталось, – о тряпку, брошенную у входа, но сделала только хуже: казалось, ноги нырнули в склизкую зловонную лужу, еще больше напитавшую тряпичные ботинки. Гедрик последовал за дочерью, на ходу пожимая протянутые ему руки и приветственно окликая знакомых, которые салютовали деревянными кружками, расплескивая их содержимое по уже и без того липкому полу и сальным рубахи.
Нам навстречу, улыбаясь, вышла тучная женщина. Она широко развела руки, и Асья, нырнув в ее объятия, прижалась щекой к коричневому фартуку с застиранными пятнами жира.
– Здравствуй, мой болотный огонечек. – Женщина потрепала девочку по голове и подняла взгляд к ее отцу: – Гедрик! Не ждала вас сегодня.
– Духи сегодня решили порезвиться и искривили дорогу под нашей телегой, направив ее прямиком к твоему порогу, – радушно отозвался мужчина и кивнул в нашу сторону. – А иначе сегодня ночью Шакла полакомился бы этими заблудшими душами.
Женщина окинула нас любопытным взглядом, и меж ее бровей пролегла хмурая морщинка. Я смущенно потупилась, понимая, что мы выглядим хуже городских бродяг: чумазые, со слипшимися волосами и в пропитанной грязью одежде с прорехами – густой подлесок, через который мы прошли, прежде чем выйти к пашням, встретил нас не слишком гостеприимно. Только мой плащ все еще сохранял свой первозданный вид: ведьмовскому шелку не были страшны ни грязь, ни колючие ветви кустарников.
Незнакомка не выказала отвращения и, к моему удивлению, весело прыснула:
– Нет, таких бы Шакла точно не тронул, принял бы вас за своих утопцев!
Гедрик усмехнулся и наконец представил незнакомку:
– Знакомьтесь, ребята, это Ирья – мой светоч во мраке этих болот и самая храбрая женщина на этих берегах. Она одна не боится скрашивать мои одинокие будни своим прекрасным голосом.
Ирья засмеялась – в ее изумрудных глазах заплясал яркий огонек – и весело отмахнулась.
– Прекрати. Кому-кому, а меня твоей женушке точно не напугать. Если она и попытается протянуть ко мне свои костлявые ручонки, моя маменька ей их тут же обрубит.
Ирья победоносно задрала голову. Но тут же, сощурившись, уперла руку в бок – второй она все так же прижимала к себе Асью.
– Дай угадаю: у твоих найденышей такой маменьки нет, поэтому ты не можешь оставить их у себя дома и хочешь…
– У тебя нет для них свободной комнаты на пару ночей? – перебил ее Гедрик, подтверждая догадку.
– А деньги у вас есть? – спросила Ирья, лукаво сощурив глаза.
– Ирья, сжалься над молодыми людьми и окажи мне дружескую услугу, – запротестовал Гедрик, но Шейн вмешался в разговор.
– Мы заплатим, – заверил он и похлопал ладонью по карману. – У нас есть деньги.
Гедрик по-отечески сжал плечо Шейна и одобрительно улыбнулся.
– Вот это другое дело. – Ямочки на щеках Ирьи стали глубже. – Что ж, вам повезло: торговцы в последнее время заезжают сюда нечасто, и у меня есть свободная комната. Правда, кровать там всего одна, но, я думаю, ты, парень, потерпишь ночь на твердом полу.
Женщина обернулась и, перекрикивая гомон посетителей, громко позвала:
– Эй, Эд!
Худощавый крючковатый мужчина, копошившийся возле стойки, вскинул лохматую голову.
– Проводи гостей наверх и покажи, где можно умыться, – скомандовала Ирья. Эд рассеянно кивнул и поплелся к лестнице, мы направились за ним.
– Приводите себя в порядок и возвращайтесь, сегодня у нас невероятно сочная баранина на ужин, – крикнула вслед Ирья.
Коридор встретил нас непроглядной темнотой. Шум с первого этажа проникал сквозь половицы – грубо вытесанное дерево приглушало рой голосов, превращая его в едва различимый гул. Мы шли почти на ощупь, ориентируясь лишь по шаркающим шагам Эда. Одной рукой я вела по шероховатым обоям, второй крепко прижимала к груди сумку с Эспером, словно тьма, обитавшая в коридоре, могла в любой момент отрастить лапы и отнять у меня тамиру.
Раздался звонкий стук, и у дальней стены медленно разгорелся желтоватый свет: он выхватил из темноты узловатые пальцы Эда, перебиравшие по днищу висящего на крючке сосуда, и сполз к ногам, озаряя обои в цветочек и темно-зеленые двери. Потревоженная амева с тихим жужжанием кружила за толстым стеклом, наполняя свою временную темницу сияющей пыльцой.
– Спальня, душ, – сипло сообщил Эд, лениво махнув рукой на двери по обе стороны коридора.
После этого он вручил Шейну тяжелый ключ и зашаркал обратно к лестнице.
Доставшаяся нам комната оказалась просторной, но пустой: из мебели здесь была лишь широкая дубовая кровать посередине и старый сундук с отколотым уголком в ее изножье. А ванная комната на противоположной стороне коридора – единственная на весь этаж, – наоборот, представляла собой крохотную комнатушку, в которой с трудом уместились унитаз и тесная душевая кабина. Деревянную раздвижную створку кабины давно заклинило, и вода, бьющая из крана неровной струей, растекалась лужей по всей комнате.
Если, конечно, эту мутно-зеленую жидкость можно было назвать водой. Ее затхлый запах щекотал горло, и мне стоило больших усилий подавить рвотные позывы – мыло с ароматом лаванды не сильно помогало в борьбе за свежесть. И даже после того, как я отмылась до скрипа, кожа казалась такой же неприятно грязной и теперь в придачу словно была покрыта невидимой пленкой.
В трактир мы спустились уже за полночь. Я очистила свою одежду от засохшей грязи, постаравшись придать ей более-менее приличный вид. К этому времени зал заметно опустел. Почти все посетители разбрелись по домам, оставив после себя истоптанные грязные полы и черепки от глиняных кружек, которые Эд неспешно сметал в середину комнаты. За стойкой еще сидели последние гости: четверо мужчин приглушенными голосами обсуждали деревенские новости. Ирья беседовала с Гедриком за дальним столом. Асья, завернувшись в отцовскую дубленую куртку, дремала на скамье.
Заметив нас, Гедрик поманил рукой.
– Эй, Эд! Принеси нашим гостям ужин, да посытнее! – громко скомандовала Ирья, когда мы расселись за столом.
Несчастный Эд, который, казалось, ненадолго задремал, стоя в обнимку с метлой, подпрыгнул на месте, будто ужаленный, и тут же скрылся за покосившейся дверью, ведущей на кухню.
– Смотреть на вас больно, ребята, – уже тише добавила женщина. – Вы когда вообще в последний раз ели?
– Мы не голодали, – ответила Шеонна. – По дороге я нашла несколько кустов руррса. На вкус он, конечно, мерзкий, но умереть нам бы не дал.
Ирья удивленно вскинула брови.
– Тебе очень повезло найти этот лопух, а еще больше повезло, что ты не перепутала его с турном, – ответила она. – Он любит прикидываться растениями, рядом с которыми растет.
– Я бы не перепутала, – обиженно буркнула подруга. – Каким бы растением ни прикинулся турн, его сок всегда будет желтым, и не заметит этого лишь слепой.
Женщина миролюбиво улыбнулась:
– Ты молодец.
Эд возник у нашего стола так неожиданно, что я невольно вздрогнула. Он поставил перед нами тарелки с печеным картофелем и бараниной. Мы жадно накинулись на еду, не дожидаясь, пока работник добавит на стол миски с хрустящим хлебом, свежим салатом и графин с клюквенным морсом.
Ирья задумчиво постукивала пальцем по глиняной кружке, наблюдая за движениями Эда. Как только работник вернулся к метле, заговорила:
– Пока вы были наверху, Гедрик рассказал, что вы пришли на болота в поисках ведьм.
– Угу, – с набитым ртом подтвердил Шейн.
– Зачем они вам понадобились?
Шейн бросил на меня многозначительный взгляд. Я машинально накрыла рукой тряпичную сумку, лежавшую у меня на коленях: ровно в этот момент тамиру едва ощутимо тревожно дернул лапой сне. До сих пор тамиру не привлек ничьего внимания – и мне хотелось, чтобы так было и дальше.
– Мы не можем рассказать, – ответила Шеонна.
– Что ж, пытать вас не буду, – Ирья примирительно подняла руки, – хоть и сгораю от любопытства: мало кто из чужеземцев приходит на болота в поисках ведьм, и уж тем более никто не приходит, чтобы их о чем-то просить. Это небезопасно, да и попросту бесполезно. Ведьмы свято чтут свои законы, и один из них запрещает им вмешиваться в жизнь людей.
– Гедрик уже говорил нам это, – оборвал ее Шейн.
Сам Гедрик, покосившись на Ирью, пожал плечами: «Вот видишь».
– Но ведьмы не всегда соблюдают этот закон, – доказывал Шейн. Он показательно обвел помещение вилкой с наколотым на нее кусочком баранины. – Они ведь оберегают вас, ксаафанийцев, от болезней и болотных тварей, а значит, так или иначе уже вмешиваются в людскую жизнь.
– Ты не прав, парень.
Один из мужчин у барной стойки повернулся к нам, при этом едва не рухнув с покачнувшейся бочки. Он удержался, ухватившись за столешницу, и как ни в чем не бывало пригладил черную бороду.