Старуха усадила нас за стол и засуетилась у камина. Разожгла огонь, вскипятила в котелке воду, сдобренную сушеными травами, и разлила ее по деревянным мискам.
– Сама справишься? – бесстрастно спросила Бенгата, протягивая мне колючую тряпку.
– Справлюсь.
Я развязала шнурки на рубахе, приспустила ее, оголив плечи, и осторожно провела по шее мокрой тряпкой. Носа ласково коснулся сладкий аромат, а кожу беспощадно защипало, словно в нее вновь впилась серебряная удавка. Я заскрипела зубами, сжав тряпку в кулаке. Теплая вода затекла за шиворот.
– Не будь такой неженкой, – фыркнула Бенгата.
Я оскорбленно насупилась.
Тем временем старуха подвинула свой шаткий табурет к Шеонне и бесцеремонно разорвала ее пропитавшийся кровью рукав, обнажив ожоги на запястье. В морщинистых пальцах мелькнула острая, раскаленная докрасна игла. Ее кончик вонзился Шеонне в руку, поддел впившееся в кожу серебро – из открытой раны выступила кровь и, оставляя витиеватые узоры на запястье, закапала на стол. Шеонна никак не отреагировала, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Подруга словно не замечала боли – ее мысли и сейчас блуждали по незнакомым улочкам Даг-Шедона в поисках Шейна.
– Рассказывай, что случилось, – велела Бенгата, бросив на меня мимолетный взгляд.
Я замешкалась, не зная, с чего начать. Рассеянно опустила тряпку в миску – вода тут же окрасилась в алый – и вновь приложила ее к разодранной шее. Боль отрезвила, придав ясности мыслям, и слова полились сами собой, словно стремились как можно скорее покинуть мой тесный от скопившейся тревоги разум.
История оказалась короткой: она началась в тот момент, когда с тихим скрипом нас нагнала телега Гедрика, и закончилась там, где меня впервые нашла Бенгата. Я не стала рассказывать ни о своем появлении в Гехейне, ни о нашем побеге из Эллора, ни о злоключениях, случившихся на пути, – все это казалось таким далеким, ненастоящим, неважным. Лишь упомянула о том, что мы пришли в Ксаафанию в поисках ведьм, поведала о гостеприимстве Ирьи и доброте Гедрика, а также о злобе и жадности Эда, приведших к беде.
Пока я говорила, старуха погрузилась в раздумья, сосредоточенно орудуя иглой, – оплавленные серебряные звенья одно за другим падали в миску и медленно опускались на дно, оставляя в воде алый дымчатый след. Шеонна сидела все так же неподвижно. Прижавшись плечом к стене, подруга не отрывала взгляда от широкой щели меж запертых оконных ставень, за которыми изредка мельтешили тени – несмотря на то, что Бенгата велела всем разойтись по домам, послушались ее немногие.
Кто-то постучал в дверь. Ворча себе под нос, старуха не спеша поднялась с табурета и вышла за порог.
Шеонна не проявила интереса ни к незваному гостю, ни к голосам, зазвучавшим на улице. Мое сердце сжалось от тоски. Никогда прежде мне не приходилось видеть подругу такой подавленной и недосягаемой. Я все острее ощущала свое бессилие: я не знала, как помочь ей, как вернуть прежнюю Шеонну, как возродить в ней тот огонек, который никогда не позволял мне отчаиваться, какой бы трудной ни была дорога и сколько бы боли она ни причиняла.
Если однажды Шеонна перестанет верить – я не справлюсь.
На мгновение на задворках сознания забрезжил неприятный вопрос: если Шейн умрет, станет ли Шеонна вновь веселой и жизнелюбивой? Забудет ли о своей потере, как забыла о господине Омьене? Но стоило представить смерть друга, как внутри похолодело, и я потрясла головой, отгоняя мрачные мысли.
Тем временем на улице какая-то женщина елейным голосом пыталась разузнать у Бенгаты о чужаках и упорно предлагала свою помощь. Старуха грубо оборвала поток сыплющихся на нее вопросов и спровадила незваную гостью прочь, напоследок напомнив, как порой Болота наказывают тех, кто сует свой любопытный нос за порог чужой хижины.
– И все же вам очень повезло, – заключила Бенгата, заперев дверь и вновь усевшись за стол. – Последние семь дней туман затапливал болота до самых макушек сосен, и, если бы сегодня он неожиданно не развеялся, мы бы ничего не заметили – ни беспокойства в воде, ни птиц, напуганных выстрелами.
– Да уж, повезло, – с досадой сказала я, избегая смотреть на старуху.
– Повезло, – строго повторила она. – Болота спасли вас и вашего парня даже после того, что вы сотворили.
Хмурая тень упала на лицо Бенгаты. Казалось, ей стоило больших усилий сдерживать себя, чтобы не разразиться нравоучительной речью или не засыпать нас вопросами о том, что я предпочла сохранить в тайне. Не сомневаюсь: она видела не только дым над деревьями, но и пламя, которое внезапно взвилось к темнеющим облакам и так же внезапно отступило, словно отозванный пес, оставив черную рану посреди чащи, – его происхождение не могло не беспокоить старуху, как и кот, спавший на моих коленях. Она изредка косилась на Эспера, но тут же отводила глаза, словно боясь, что в них вопьются острые когти зверя, если любопытный взгляд задержится на его рыжей шкуре слишком долго. И, поджав бледные, покрытые сетью трещин, иссохшие губы, она не позволяла сорваться с них ни одному вопросу.
Бенгата закончила с ранами Шеонны: перебинтовала запястье и нанесла горько пахнущую мазь на разбитую скулу. После чего обработала мою шею все той же зеленоватой вязкой субстанцией, больше похожей на болотную грязь, и, уже забирая миску с водой, вопросительно кивнула на мои ладони. Серые повязки были пропитаны кровью.
– Я не ранена… Это не моя кровь, – ответила я.
– Тогда зачем они тебе? – проскрипела старуха.
Я не нашлась с ответом, лишь рефлекторно сжала кулаки и спрятала их под столом.
– Понятно, – хмыкнула Бенгата.
Она медленно зашаркала к противоположной стене, отодвинула штору, разделявшую комнату, и распахнула дверцы комода. Раздался болезненный треск, с которым рвалась старая ткань, и вскоре на столе перед моим носом возникли две серые застиранные ленты, свернувшись на столе подобно змеиной коже.
– Держи. Нечего нервировать духов запахом крови, от нее дуреют и приходят в ярость даже самые безобидные.
Вооружившись деревянным половником, Бенгата отвернулась к камину и принялась размешивать варево в чугунном котелке. Пряча руки под столом от любопытного взгляда, который старуха изредка бросала в мою сторону, я сменила повязки, а после отправила окровавленные ленты в огонь.
Время текло нескончаемо долго.
Казалось, ночь пришла в Даг-Шедон с самих болот: вязкая чернота бесшумно вынырнула из воды, просочилась меж досок мостков, растеклась чернильным пятном по платформам, вскарабкалась по бревенчатым стенам, перетекла на кроны деревьев и куполом сомкнулась над крышами, погасив бледный лунный свет. Деревню затопила непроницаемая тьма, смолкли птицы и людские голоса, замерли невидимые зверьки, скребущие в соломе над головой. И в этой звенящей тишине голос страха звучал оглушительно громко, распыляя нарастающую с каждой минутой тревогу о Шейне.
Поначалу Бенгата пыталась отвлечь нас разговорами, но вскоре сдалась перед нашим неприступным молчанием, за которым пряталось мучительное беспокойство.
Старуха разлила по тарелкам горячий кислый суп. Я с трудом проглотила несколько ложек, заглушив урчание живота, а Шеонна даже не взглянула на еду. Подперев голову рукой, она, как и прежде, смотрела в окно – распахнутое настежь с тех пор, как наступила ночь и любопытные сельчане разошлись по домам.
Внезапно подруга вскочила со скамьи и, ринувшись к двери, резко открыла ее. На пороге изумленно замер высокий бородач с занесенным для стука кулаком. Я узнала мужчину – он был среди тех, кто нес Шейна к знахарке.
– Мой брат? – сходу выпалила Шеонна.
– Жить будет, – хриплым басом ответил мужчина. – Ильва кружит над ним, как тэмру над своим птенцом. Ну нет! – Он преградил Шеонне путь, стоило той занести ногу над порогом. – Она не пустит к себе никого как минимум до рассвета.
– Тогда что тебя привело, Йорн? – Нахмурившись, Бенгата поднялась из-за стола.
– Тут такое дело… – Мужчина растерянно провел рукой по спутанной бороде. – Ребята вернулись с пожарища. Они нашли тело. Кай говорит, что это Снорр, сын Грид – пекарши из Несса.
Меня прошиб ледяной пот. Я поняла, о ком шла речь. Когда начался пожар, Эд и Матс стремительно унесли ноги, но толстяка с арбалетом я не видела с того самого момента, как прыгнула в воду.
– Что с ним случилось? – сдержанно спросила Бенгата.
– Не увернулся от стрелы, – ответила Шеонна.
В ее голосе не было ни злобы, ни хотя бы притворного сочувствия. Он звучал спокойно, даже скучающе. Подруга словно сообщала о чем-то обыденном, не стоящем внимания и переживаний, отразившихся в карих глазах Бенгаты, – как если бы кто-то просто порезал палец. И от этого ее слова становились еще более пугающими.
Йорн побледнел и кивнул – добавить ему было нечего.
– Это случилось на нашей земле, значит, нам его и провожать, – смиренно выдохнула старуха. – Вели парням подготовить тело, а сам разыщи мне ворона. Нужно сообщить матери.
– Как прикажешь. – Йорн почтительно поклонился и покинул хижину.
– Что ж, если Болота так решили… – пробормотала под нос Бенгата и устало опустилась на скамью.
Позже она заварила чай. Когда янтарная жидкость наполнила кружки, в нос ударил, оцарапав нёбо, горький запах успокаивающих трав, который Элья всегда искусно прятала за сладкими нотками меда. Я затаила дыхание и, пока тошнота не успела подобраться к горлу, стремительно осушила чашу. Как никогда, мне хотелось забыться в спокойном, без кошмаров, сне и скорее встретить хмурое утро, чей свет непременно развеет все тревоги, опутавшие сердце сотканными из тьмы сетями.
Шеонна тоже не отказалась от напитка. После беседы с Йорном она заметно оживилась и теперь, неторопливо потягивая чай – кажется, тошнотворно-горький вкус ее совершенно не беспокоил, – с любопытством рассматривала хижину.
На ночлег мы устроились у теплого очага на мягком ковре из пестрых звериных шкурок. Нежно обняв Эспера и зарывшись носом в его спутанную шерсть, я медленно погрузилась в сон под умиротворяющий треск догорающих поленьев и тихий скрип ножа по древесине – Бенгата стругала послание на тонких веточках, а ворон Йорна с любопытством наблюдал за движением морщинистых рук, нетерпеливо переминаясь с лапки на лапку.