Мой сон был крепким, но недолгим: вскоре меня разбудил тихий болезненный стон. Я с трудом разлепила отяжелевшие веки и приподнялась на локтях, тонкое одеяло за время сна словно прибавило в весе и теперь давило на грудь, а тело нещадно ломило от усталости – оно противилось резкому пробуждению.
Бенгата сидела рядом. Склонившись над Шеонной, она тихо бормотала и протирала ее лоб мокрым полотенцем. Дыхание подруги было тяжелым и прерывистым и сопровождалось мучительным хрипом.
– Шеонна! – встревоженно позвала я и сжала липкую от холодного пота ладонь.
– Тише! – шикнула на меня старуха.
– Что с ней? – испуганно прошептала я. – Это из-за ее ран? Заражение?
– Нет! – Бенгата вздрогнула и поморщилась, словно я залепила ей невидимую пощечину, усомнившись в ее знахарских талантах. – С твоей подругой все в порядке, по крайней мере, тело ее точно здорово.
– Я не понимаю…
– Утром. Мы все поймем утром.
Старуха вновь окунула полотенце в миску с холодной водой и приложила его ко лбу Шеонны.
Я не ложилась, пока подруге не стало легче: дыхание выровнялось, руки потеплели, и она наконец затихла в спокойном сне. Бенгата шумно выдохнула и, подпирая рукой ноющую поясницу, поплелась к своей кровати.
Вскоре комнату наполнил громкий храп. Словно выкованный из чугуна, он, грохоча, прокатился по деревянному полу, заглушив жалобный скрип досок, ударился о тонкие стены и разбился на сотни осколков, каждый из которых зазвенел, подобно разбуженному колоколу. Казалось, скрытая под серой шкуркой-одеялом старушка обратилась в чудище, и стоит тому вдохнуть чуть глубже, как легкая шторка, разделяющая комнату, взметнется под порывом ветра и забьет чудовищу нос размером с оконную створку.
Иначе как еще мог рождаться такой оглушительный звук?
Шеонне, к слову, он совершенно не мешал. В то время как я ворочалась, искала спасения под шкурой, зарывшись под нее с головой, зажимала уши до боли в висках, но все было тщетно.
Я раздраженно сбросила с себя одеяло и удивленно ахнула.
В зазор между запертыми ставнями проникал теплый ночной ветерок. Он развевал полы воздушного тюля в цветастых заплатках и вальсировал на подоконнике золотыми пылинками. Вдоволь накружившись, он бережно опускал их на обеденный стол у окна и уносился прочь, чтобы через мгновение вернуться в сопровождении новых, сияющих бледным светом спутниц.
Повинуясь любопытству, я накинула на плечи плащ, взяла Эспера на руки и прокралась к двери, возле которой золотым ковром осели пылинки, занесенные сквозняком в узкую щель над полом. Впрочем, осторожность была излишней – за храпом, издаваемым Бенгатой, никто бы не услышал ни звука, даже вздумай я передвигать комод или отыгрывать барабанную партию на казанках, сложенных на каминной полке. Но почему-то я все равно ощущала легкое покалывание страха с примесью стыда, словно собиралась подсмотреть за таинством, запретным для глаз чужака.
Когда я открыла дверь, мерцающий ковер у порога мягким облаком взмыл в воздух и рассеялся по комнате, облепив стены и осев на захламленных полках, скамьях и шкурах, в которые куталась Шеонна – стоило мне встать, как мое одеяло тоже перекочевало на ее плечи.
Тьма все еще нависала над болотами, заслоняя даже тусклый лунный свет, но вопреки этому Даг-Шедон сиял, словно частичка солнца, потерянная в черных песках ночи. Крыши домов, узкие дорожки между платформами, подвесные мостики и ветви деревьев – все было усыпано золотом.
Воздух дрожал от мерного жужжания амев, которых здесь были сотни.
Я робко переступила порог.
Потревоженная босыми ногами пыльца взвилась в воздух и окутала меня мерцающим теплым облаком. Золотые искры осели на волосах, прилипли к рукам, затерялись в рыжей шкуре Эспера, отчего она засветилась подобно пламени. Сердце налилось свинцом. В ту самую минуту я отчаянно хотела верить, что эти крошечные огоньки, утопающие в шерсти тамиру, сумеют достигнуть его сердца и развеять тьму, стискивающую разум и душу в болезненных путах. Я знала, что это невозможно, но отчаянно цеплялась за мнимую надежду.
Сдерживая подступающие слезы, я прикусила губу и заставила себя улыбнуться, несмотря на все страхи пережитого дня, нестихающее беспокойство о Шейне и мучительную тоску по Эсперу.
Несмотря ни на что…
Уже увереннее шагнув вперед, я нырнула с головой в новое облако сияющей пыли и завертелась на месте, как тот ветерок, что недавно вальсировал на окне. Я кружилась, жадно вбирая в себя слепящий блеск золотых крупинок, парящих перед носом, и дрожащий свет мохнатых амев, жужжащих над головой. Я не могла вытащить Эспера из плена Бездонного, не могла вырвать его душу из цепких лап Тени, но могла хотя бы попытаться придать тамиру сил, наполнив его светом и крошечной частицей радости, которой в последнее время было так мало.
Я пыталась.
Зная, что это бессмысленно, чувствуя, как черная стена между нами разрастается и гасит любой свет, который я подношу, я продолжала пытаться.
Внезапно ветер усилился. Он разъяренно хлестнул по деревьям, до хруста выгибая старые сухие ветви, поднял в воздух пыльцу, облепившую улочки Даг-Шедона, и швырнул мне в лицо. Крошечные пылинки забивали глаза, кололи нос и щеки, словно стая жалящих насекомых. Я закуталась в плащ, защищая нас с Эспером. Где-то за спиной, раскачиваясь, жалостливо заскрипел подвесной мостик, ударили по стене незакрепленные оконные ставни.
Когда ветер вдоволь набесновался и небрежно бросил на землю золотую пыльцу – по крайней мере, то, что от нее осталось и не успело развеяться над болотом, – я неожиданно обнаружила себя в шаге от незнакомой женщины.
Я отпрянула, но незнакомка, кажется, не замечала моего присутствия. Она стояла неподвижно, словно каменное изваяние, облаченное в платье из серого агата и увенчанное шипастым серебряным венцом. Взгляд ее золотых глаз был устремлен к хижине напротив – если я не ошиблась, и то, что сияло под черной вуалью, действительно было глазами, а не голодными огнями в пустых глазницах Бездонного.
По спине пробежал холодок. Проследив за ее взглядом, я медленно повернулась к незнакомому дому.
Двухэтажное приземистое здание одним боком опиралось на два широкоствольных дерева, сросшихся, как сиамские близнецы, и лишь благодаря их поддержке все еще удерживалось на краю покосившейся платформы. Ставни на первом этаже были отворены настежь. Недавно пронесшийся по деревне ветер не преминул заглянуть в маленькую комнату и облепить обшарпанные стены золотой пыльцой. Ее теплый свет нежно касался бледной кожи Шейна, спавшего на узкой кровати напротив окна. При виде друга мое сердце радостно екнуло.
Я подалась вперед.
Внезапно дверь дома распахнулась, и на пороге возникла высокая черноволосая женщина. Она широко зевнула, устало потерла веки тыльной стороной ладони и окинула меня изумленным взглядом, словно не понимала, являюсь ли я частью ее сна или реальностью, потревожившей этот самый сон.
– Ты, должно быть, одна из найденышей Бенгаты? – мягко произнесла женщина, подавив очередной зевок.
– Алесса, – смущенно представилась я. – А вы Ильва?
Знахарка медленно кивнула и вдруг, словно что-то задумав, прищурила изумрудные глаза.
Дочь ведьмы. Еще одна.
– Что ж, раз уж ты здесь, то проходи, – пригласила Ильва. – Нечего стоять под окнами, словно неприкаянный дух.
Ее слова, подобно чиркнувшей спичке, рассеяли тьму угасающих воспоминаний, вновь пробудив в памяти недавние события. Я встревоженно огляделась: жуткой незнакомки не было.
– Я видела… – слова неуверенно спорхнули с моих губ. – Тут была женщина…
– Этой ночью по болотам бродишь только ты, – ответила знахарка с мягкой снисходительной улыбкой. – Небось Бенгата снова перепутала щавель и турн в своем вареве, которое она называет супом. Иначе как еще объяснить твою безрассудную прогулку в столь поздний час. Проходи же.
Она открыла дверь шире, пропуская меня вперед.
– Как вы узнали, что я здесь? – не сдержала я любопытства.
– Интуиция, – коротко бросила Ильва и, поймав мой непонимающий взгляд, нехотя пояснила: – Обостренные чувства – маленький дар от моей несостоявшейся матери. Мы, Отреченные, может, и лишены ведьмовской Силы, но не настолько беспомощны, как считают некоторые.
Она проводила меня в комнату к Шейну. Ильва хорошо о нем позаботилась: дыхание друга было легким и спокойным, кожа – румяной, и ничто, кроме бурой мази на сбитых костяшках и поверх мелких ссадин на лице, не напоминало о его недавнем плачевном состоянии.
– Твой друг – сильный парень. – Знахарка ободряюще похлопала меня по плечу. – Через пару дней уже поднимется на ноги.
– Пару дней? – обреченно выпалила я.
Мой взгляд метнулся к Эсперу. Была ли у него в запасе эта пара дней?
В сердце впились острые когти вины, и я пристыженно прикусила язык. Шейн едва не погиб, спасая нас с тамиру, но вместо беспокойства о нем я сожалела о нескольких днях задержки.
«Всего пару дней, – я попыталась утешить себя и Эспера, – мы выдержим».
Ильва мягко коснулась моего плеча:
– За это время ты сможешь поговорить с ведьмами.
Я растерянно посмотрела на знахарку.
– Твой друг оказался очень болтлив в беспамятстве, – пояснила Ильва. – Но даже сумей он отправиться в путь хоть сейчас, ведьмы не пустили бы его в Лейтерин. Дорога к их селению закрыта для мужчин. Ну а пока…
Женщина усадила меня на низкий табурет.
– Посиди с другом, раз тебе не спится, а я немного вздремну. Если ему станет хуже – не вопи, не беспокой Болота, а просто постучи в мою дверь.
Не дожидаясь ответа, знахарка скрылась в соседней комнате.
Я осторожно положила Эспера рядом с Шейном и пригладила всклоченную шерсть, смахнув с нее последние тлеющие золотые пылинки. Взглянуть на Шейна или коснуться лежащей рядом руки я не решалась: чувство вины рвало душу на куски.
Из-за меня Шейн едва не погиб, а Эспер оказался в смертельной ловушке, медленно высасывающей из него жизнь. Мои друзья встали на путь, ведущий в царство Саит, потому ч