то я оказалась слаба перед монстрами этого мира и своими внутренними демонами. Я так жадно цеплялась за Гехейн, не желая возвращаться домой, закрывая глаза на множащиеся вокруг тайны, что не заметила, как привела беду в чужой дом. И даже сейчас, после всего, что произошло, я продолжала отчаянно держаться за этот мир.
Все, чего я желала, – это вернуть Эспера, сомкнуть объятия на шее исполинского волка и вместе с ним сбежать от грядущей бури.
Но мечты о нашем светлом будущем медленно осыпались прахом. На задворках сознания до режущей боли в ушах звенела назойливая мысль: я слишком слаба, чтобы бороться, и даже если сейчас сумею спасти тамиру, то позже снова его подведу. Все, кто находится рядом со мной, обречены. Я погублю их, потому что слишком труслива. Потому что боюсь отпустить друзей, даже ради их блага, и оказаться одна перед лицом опасности.
Я сердито смахнула слезу, катившуюся по щеке.
Может, Арий поступил правильно, оставив меня? Хотя бы ему я теперь не смогу навредить.
Шею кольнуло, и вязкий морок сна пошел трещинами. В образовавшуюся брешь, словно река, хлынули навязчивое жужжание голосов и приглушенный смех. Бледный утренний свет щипал веки, но усталость вжимала мою щеку в мягкую перину, и я не находила сил, чтобы разомкнуть глаза.
Еще один укол. На этот раз более резкий и болезненный, будто под кожу вонзилась раскаленная спица. Я резко выпрямилась, едва не свалившись с пошатнувшейся табуретки.
– Прости, – раздался рядом знакомый голос.
Я все еще была в доме Ильвы. За тонкой стеной в соседней комнате гудели голоса знахарки и Бенгаты, постепенно они становились громче, но слов по-прежнему было не разобрать. Кажется, сон застал меня врасплох, и я заснула прямо на табурете, уронив голову на край кровати. После ночи, проведенной в позе вопросительного знака, тело ныло: окаменевшие позвонки отказывались разгибаться. Я потерла шею и, к удивлению, не обнаружила на коже ран – ни новых, от невидимой спицы, ни старых, от удушающей серебряной цепочки.
Недоуменно моргнув и окончательно сбросив с себя пелену сна, я уставилась на Шейна.
Друг не спал. Он сидел, приподнявшись на подушках, и не сводил с меня озорного взгляда.
– Не стоило тратить силы, – растерянно пробормотала я.
– Подобные царапины не отнимают у меня никаких сил, – едва заметно улыбнулся Шейн.
– Значит, твоя рана… – воодушевленно начала я, но друг прервал меня, покачав головой.
– Еще при мне. Залечить ее не так-то просто.
– Это больно, – вставила Шеонна.
Она сидела в изножье кровати и уплетала печеные овощи из глубокой миски. Бинтов на ее запястье уже не было, и гладкая кожа сияла, словно никогда не соприкасалась с раскаленными Слезами.
Шейн нехотя кивнул, подтверждая правдивость ее слов:
– Для лечения мне нужна концентрация мыслей, которую сложно поддерживать из-за боли. Это словно вспороть собственное брюхо и зашивать его тупой иглой, которая то и дело выскальзывает из рук.
Он хотел добавить что-то еще, но наш разговор прервала Ильва, возникшая в дверях с горячим глиняным котелком в руках.
– Наконец-то проснулась! Да, поручить тебе приглядывать за раненым было не лучшей идеей. – Она весело усмехнулась, но я все равно пристыженно потупила взгляд.
Следом за Ильвой в комнату зашла Бенгата. Поправляя то и дело сползающий с плеч шерстяной платок, старуха села за стол. Знахарка разложила по тарелкам печеный картофель и наполнила глиняные чашки крепким чаем. Шеонна не лишила себя удовольствия взять еще одну порцию и неспешно смаковала каждый кусочек. А вот для Шейна у Ильвы было заготовлено особое блюдо – жидкая серая каша, от запаха которой друг брезгливо поморщился. Отправив в рот полную ложку, он с трудом сглотнул и с завистью покосился на мою тарелку.
– Я поговорила с Каем, – между делом сообщила знахарка. – К полудню он подготовит лодку и проводит вас до берегов Лейтерина. Нет, парень, – женщина ткнула пальцем в Шейна прежде, чем тот успел вставить слово, – ты останешься здесь. На ведьмовской земле твоим подругам ничего не угрожает, в отличие от тебя.
Шейн попытался возразить, но его отвлек шум на улице. В распахнутое окно заглянул Йорн и отыскал взглядом Бенгату.
– Нам пора, – поторопил он старуху.
– Куда? – не сдержала любопытства Шеонна.
– Проводить Снорра в его последний путь по Болотам, – ответила Бенгата и, кряхтя, поднялась на ноги.
– Ксаафанийские похороны! – восторженно выдохнула Шеонна и вскочила, тут же позабыв о недоеденном завтраке. – По рассказам Эльи, это чарующая церемония.
– Чарующая? – недоуменно переспросила Бенгата, остановившись в дверях.
По моей коже пробежали мурашки.
– Шеонна, – сквозь стиснутые от боли зубы прошептал Шейн.
Он попытался поймать сестру за рукав, чтобы усадить на место, но та лишь игриво отмахнулась.
– Можно нам с вами? – выпалила подруга, не сводя горящего взгляда со старухи.
Бенгата растерянно посмотрела на Ильву.
– Пусть идут, – кивнула та с легкой улыбкой. – Кто знает, вдруг их присутствие поможет заплутавшей душе Снорра найти дорогу к Сердцу Болот.
Старуха нахмурилась, явно не разделяя уверенности знахарки, но нехотя согласилась.
– Ладно, – проскрипела она. – Только не отставайте, не хочу потом до заката вылавливать из топи ваши позеленевшие разбухшие тела.
Она вцепилась в свой крючковатый посох, прислоненный к стене у входа, и, неуклюже опираясь на него, вышла на улицу. Шеонна поспешила следом.
– Оставь его здесь, – требовательно произнесла Ильва, когда я потянулась к Эсперу. – Так будет безопаснее.
Я замешкалась и бросила встревоженный взгляд на Шейна. Он накрыл рукой теплый бок тамиру и ободряюще кивнул.
– Все будет хорошо, – успокоил друг. – Иди.
Бенгата лукавила, разбрасываясь зловещими предостережениями. Чтобы отстать от нее, нужно было как минимум четверть часа просидеть на каком-нибудь замшелом пне в ожидании, пока старуха, доковыляв до очередного поворота, скроется из виду.
Она явно не спешила, словно была уверена: без нее не начнут.
Я с трудом подстроилась под ее неторопливый мелкий шаг, наблюдая спины уходящих в чащу людей: на похороны собралась треть деревни. Огненная шевелюра Шеонны изредка мелькала где-то впереди длинной процессии. Я видела, как Дорта, девушка, встретившая нас у ворот Даг-Шедона, передала ей стеклянный сосуд. Точно такой же был у многих провожающих и Бенгаты: на дне пузатой банки сидели несколько амев, вдвое меньше тех, которых я видела ночью.
– Что Ильва имела в виду, говоря про дорогу к Сердцу Болот? – поинтересовалась я у молчаливой старухи, когда деревня осталась позади.
– Ты слышала что-нибудь про Курт-Орм? – ответила она вопросом на вопрос.
Я отрицательно покачала головой.
Бенгата подняла посох – вязкая грязь хлюпнула под ногами – и стукнула по склонившейся над тропой ветке. К крючковатому суку была привязана серая путеводная лента.
– Курт-Орм – Сердце Болот. Место, в котором не существует лжи и злобы. Место, отсеивающее чистые сердца живых и очищающее души усопших, – загадочно начала старуха. – После смерти мы отдаем свои тела Болотам, и только они определяют нашу дальнейшую судьбу. Если они сочтут, что при жизни человек был порядочным и добрым, или же поступал дурно, но раскаивался, или был прощен живыми, то Болота заберут себе лучшие качества его души, а теплым воспоминаниям позволят воспарить золотыми огнями над темными водами. Но если Болота решат иначе, если душа окажется чернее болотной мути, то она будет изгнана за пределы Ксаафании, туда, где попадет в лапы Саит и сгинет в ее царстве, а тело несчастного будет выброшено на сушу на съедение болотным тварям.
Мои пальцы заледенели от волнения: я вспомнила о существе, обитающем на дне, – оказаться в его пасти не самая завидная участь даже для мертвого.
– Ильва верит, что раз ваш друг выжил, то вы не держите зла на Снорра и, ощутив это, Болота примут его душу. Порой она бывает слишком мягкосердечной, – в заключение добродушно усмехнулась старуха.
Провожающие давно скрылись в зарослях – лишь изредка сквозь чахлую листву до нас доносились их голоса, но Бенгата все еще не думала ускорять шаг.
Я взвинченно семенила рядом, мечтая поскорее нагнать остальных: в толпе было куда безопаснее, чем наедине с древней старухой под палящим взглядом незримых существ, который преследовал нас с того момента, как над головой затрепыхались первые серые ленты. Но Бенгату они, кажется, совершенно не беспокоили.
Чем глубже мы заходили в чащу, тем гуще становились кустарники и теснее жались друг к другу тощие сосны. Листва над головой пропиталась темными красками и вскоре сомкнулась над нами непроницаемым куполом. Нас поглотил полумрак, повеяло морозной сыростью. Насекомые в банке Бенгаты проснулись и заполнили нависшую над нами тишину своим тихим, убаюкивающим жужжанием, а их вспыхнувшие, словно лампочки, хвостики озарили тропу лазурным светом.
– Я не видела раньше таких амев, – удивилась я.
– На твое счастье, – сухо бросила старуха. – Если однажды увидишь их на болотах, то беги со всех ног. Они прилетают лишь к мертвым – полакомиться тающими душами прежде, чем их поглотит вода. Этих, – Бенгата с презрением встряхнула банку так, что она чуть не выскользнула из сморщенных сухих пальцев, – изловили над телом Снорра. Раз они проявили интерес к его душе, то им и освещать ей путь.
Тропа стала шире. За деревьями уже виднелась зеркальная гладь озера, мерцающая в свете амев, заключенных в стеклянные сосуды. Люди толпились у кромки воды, и чем ближе мы подходили, тем яснее среди гомона встревоженных голосов выделялся разъяренный женский крик. Бенгата наконец зашагала быстрее, и я поспешила следом.
– Заткнись! – рычала в лицо Йорна высокая полная женщина. Двое молодых парней с трудом удерживали ее на месте. – Я не желаю ничего слушать! Я хочу видеть, как ветер будет трепать тела чужаков на виселице! Они убили моего сына, а вы как ни в чем не бывало приютили их за своими стенами и посмели притащить сюда?! Ах, а вот и еще одна пожаловала!