– Куда нам идти? – уточнила я.
Загадочно улыбнувшись, Кай поднял взгляд к вершине горы. Я сглотнула подступивший к горлу комок.
– Мы будем взбираться туда целую вечность! – сокрушенно выдохнула Шеонна.
– Если они позволят, то вы подниметесь быстрее, – ободряюще отозвался Кай.
Найти дорогу оказалось несложно: узкая, выложенная серым камнем тропа рассекала поросшее белым клевером поле, змеилась меж деревьев у подножия и плавно уходила в гору. Какой бы магией ни была пропитана здешняя земля, Кай оказался прав: менее чем за десять минут мы поднялись в гору, озеро исчезло из виду, как и поле, вместо них под нами плавал туман. Каждый шаг стоил десятка.
Было ли это хорошим знаком? Означало ли это, что ведьмы ждут нас и желают помочь?
Воздух стал тяжелее и морознее, траву окропил белоснежный иней. Еще шаг – и деревья расступились перед высоким частоколом, а тропа расширилась до небольшой площади у распахнутых ворот. Под резной аркой, украшенной барельефом с бескрылым драконом нас ожидали три женщины.
– Зря вы проделали этот путь, – произнесла одна из них.
– Мы не станем помогать тамиру, – подхватила ее сестра.
Ведьма, которую отринули болота
205 год со дня Разлома
17-й день восьмого звена
С его последним вздохом жизнь покинула и старую хижину. Болота вычеркнули ее из памяти Шираэна, которую так отчаянно берегли, позволив дождю забарабанить по крыше, а пронзительному ветру разгуляться на дощатом настиле, где мальчик любил проводить вечера.
Отныне ведьме не было места под крышами этого дома, как не было его и во всей Ксаафании. Родная земля, которая однажды спасла ей жизнь и вырастила под своей защитой, в одночасье стала чужой. Голос Болот смолк. Ноги, прежде едва касавшиеся троп, теперь утопали в грязи, холодная влага пропитывала подол длинной юбки, и ведьма впервые ощутила тяжесть болотных вод.
Она скорбела о грядущем расставании, но не сожалела о нем – ее уход принесет Болотам долгожданное спокойствие.
Но перед тем как топкая земля Ксаафании уступит место тверди Дархэльма, женщина должна сделать кое-что еще.
Задолго до того, как веки ее сына сомкнулись в вечном сне, ведьма решила, что не позволит его душе блуждать по холодному царству Саит и не даст сестрам предать его тело погребальному огню – Болота нуждались в его Силе.
Сестры никогда ей этого не простят, но она уже нарушила достаточно правил, чтобы нарушить еще одно.
Лазурный свет амев преследовал ее до берегов Курт-Орма, лизал пятки и стелился за спиной мерцающим ковром из пыльцы. Ведьме пришлось постараться, чтобы отвести взгляд сестер от сияющего облака, пронзившего ночь лазурным пятном, от черного волка, семенящего следом за ней, и от укутанного в саван ребенка на узловатых руках опечаленного отца.
Позже сестры, конечно, заметят сияющую тропу, ведущую к Сердцу Болот, но к тому времени ведьмы уже не будет на Ксаафанийской земле.
Склизкие лапы Болот обвили плечи отца, требуя отпустить хрупкое детское тело – в последний раз он держал мальчика на своих руках в момент его рождения и не мог примириться с тем, что судьба позволила ему вновь обнять сына лишь в такой трагический момент.
Болота настойчиво потянули к себе, мужчина сделал еще несколько шагов, пока не оказался в озере по пояс, и только тогда возложил тело на воду. Белый саван пропитался холодной грязной влагой, зеленая ряска забилась в складки ткани. Из воды вынырнули новые щупальца, с осторожной нежностью обхватили хрупкое тело и медленно увлекли на дно.
Вскоре вода вновь замерла, и над ней повис молчаливый туман.
– Я освобождаю тебя от всех уз, – бесстрастно обратилась ведьма к вышедшему на берег мужчине, и он поднял на нее темные впалые глаза. – Проживи оставшуюся жизнь так, как ты мечтал, и с той, с кем мечтал.
Она развернулась и направилась прочь. Черный волк, все это время неподвижно стоявший в тени рощи, поплелся следом за ней.
Дорога медленно, будто не желая расставаться с путниками, стелилась под ногами, уводя прочь из корявых лесов и с топких земель. На рассвете она провела ведьму и волка под низкими сводами пещеры, насквозь прорезающей гору, и оборвалась на краю крутого уступа.
Лучи восходящего солнца коснулись черной звериной шкуры. Волк неспешно втянул свежий аромат ветра, привыкая к новому миру – где больше не будет мальчика, его всепоглощающей боли и одиночества. Зверь запрокинул голову к золотистому небу и встряхнулся, сбрасывая с себя липкую грязь и затхлое дыхание Болот. И вместе с ними с его шкуры сошла чернота – и ветер запутался в рыжей шерсти.
Ведьма смело шагнула к тамиру и прижала ладонь к его теплому боку. Она надеялась почувствовать под бурой шкурой стук второго, детского, сердца или же услышать отголоски родного разума, но обнаружила лишь одинокую звериную душу, изнывающую от боли.
– Прощай, – произнес зверь и мягко отстранился.
Женщина коротко кивнула и вновь устремила взгляд к горизонту.
– Если хочешь знать, однажды ты найдешь маленького волка, – задумчиво произнесла она.
– Но ты не скажешь мне где? – с едкой усмешкой спросил зверь.
Женщина покачала головой. Взмахнув хвостом, тамиру сорвался с места и бросился прочь, но через пару длинных прыжков голос ведьмы вновь настиг его, заставив остановиться.
– Эспер, – его имя в ее устах казалось чужим, колючим, обжигающим, будто яд. – Она должна найти меня, когда твоей душе понадобится спасение.
– О ком ты?
Но ведьма не ответила, лишь печальная улыбка заиграла на ее губах.
Глава 25
– Но Кассия… – С моих губ сорвался растерянный вздох.
– Кассия предала нас, – с ненавистью выплюнула прежде молчавшая ведьма. Она стояла поодаль, за спинами сестер, и сверлила меня гневным взглядом.
Внутри похолодело: легкие покрылись морозной коркой, отчего стало трудно дышать, в сердце вонзились ледяные иглы.
– Кассия непростительно оступилась, – вновь заговорила первая из ведьм, сохраняя надменную мягкость в своем голосе. – Она позволила волку бродить по болотам, как по Чаще. Она спрятала проклятое существо от нашего взора и лишила его клейма. Она отдала Болотам Силу, на которою они не имели права. Отчасти ты даже можешь винить ее в том, что сейчас происходит с твоей жизнью: монстры из твоих кошмаров обрели свободу из-за ее безрассудства.
Бесшумно ступая босыми ногами по мерзлой земле, ведьма подошла ближе. Ее теплые пальцы коснулись моего лишенного крови лица, мягкая ладонь с материнской нежностью легла на щеку и осторожно приподняла голову. Я растерянно уставилась на женщину и в тот самый момент поняла, что Отреченные дочери были лишены не только ведьмовской Силы своих матерей, но и истинной красоты их глаз. Они завораживали и пленяли, заставляя сердце гулко биться в груди, разгоняя горячую кровь, растапливая сковавший внутренности лед. В этих глазах хотелось утонуть, как до меня утонули мириады звезд и теперь яркими искрами плескались в озере изумрудного света.
Женщина заговорила. Ее голос полнился тоской и сожалением, но каждое слово острыми кинжалами вонзалось в грудь, обращалось в змей, чей яд кислотой выжигал изнутри.
– Уходите с болот, как только ваш спутник поднимется на ноги. Уходите, спасайте свои человеческие жизни. Зверя тебе уже не спасти. Брось его в глубокую топь и убегай, ибо, когда он откроет глаза, полные тьмы, ты уже не найдешь в них его душу.
Легкий ветерок коснулся шелковой полы ее юбки, а следом за ним по земле заскользил сизый туман. Он заклубился у ног и стремительно затопил площадь. Когда новый порыв ветра развеял морок, то ведьм уже не было. Каменная кладка под нашими ногами растрескалась – сквозь нее пробивалась покрытая инеем трава, высокий покосившийся частокол увил дикий плющ, а прежде распахнутые ворота оказались заколочены.
Не помню, как я вернулась в Даг-Шедон. Не помню, как забилась в укромный угол в доме Бенгаты, но отчетливо помню ту боль, которая разрывала меня на куски. Я шла на болота, питаемая лишь надеждой. Я думала, что найду здесь помощь для Эспера и спасу его от тьмы. Я считала дни, когда вновь услышу его голос и почувствую нежное прикосновение его разума, но теперь…
Несколько слов, оброненных ведьмой, – и пропасть между мной и тамиру стала шире, а из ее раззявленной пасти хлынула тьма, которую прежде сдерживала моя непоколебимая вера.
Я не помню и то, как пришел Шейн. Привела ли его Шеонна, или он сам прознал о нашей неудаче? Потом появилась Ильва. Она ругалась на друга, обнаружив его в доме Бенгаты с окровавленной рубахой на боку. Знахарка пыталась увести его, но Шейн был непреклонен. Он звал меня, что-то спрашивал, но я не отвечала.
Я плакала до бессилия и до хрипоты кричала в рыжую шкуру Эспера. Я подвела тамиру. Ему не стоило доверять мне свою душу, как и Арию не стоило верить в мои силы. Я была слабой и никчемной. Как я могу спасти чью-то жизнь, если не способна бороться даже за свою?
Когда ночь беззвездным покровом окутала болота, Бенгата выпроводила Шейна и заварила нам с Шеонной успокаивающий чай. С момента нашего возвращения она впервые приблизилась ко мне, протянув горячую чашку, но даже тогда не удостоила сочувственным взглядом. Я выпила снадобье, но оно не принесло облегчения и спокойного сна: моя скорбь была сильнее магии болотных трав.
Крепко обнимая Эспера, я завернулась с головой в одеяло. Опухшие глаза щипало, горло саднило, в груди проросли шипастые лозы отчаяния: они скребли по ребрам и от боли хотелось кричать и рвать на себе волосы. Но сил, как и слез, уже не осталось.
Глубокой ночью у Шеонны вновь началась лихорадка Я не спала. Сжимая в кулаке сквозь ткань рубашки теплый волчий оберег, я прислушивалась к тихому бессвязному бормотанию подруги и ее жалобным всхлипам. Бенгата провела рядом с ней несколько часов, протирая покрытый испариной лоб холодным полотенцем, а я даже не пыталась помочь. Что бы ни мучило Шеонну, это был всего лишь жуткий сон, из которого она с легкостью вырвется поутру. В отличие от Эспера.