Смертью Законодатель останавливает распространение греха и в самом наказании являет человеколюбие. Так как Он, давая заповедь, с преступлением ее соединил смерть, и поскольку преступник подпал этому наказанию, Он и устраивает так, что самое наказание служит спасению. Ибо смерть разрушает нашу животную природу и таким образом, с одной стороны, останавливает действие зла, а с другой – избавляет человека от болезней, освобождает от трудов, прекращает его скорби и заботы и заканчивает страдания. Таким-то человеколюбием растворил Судия самое наказание. Лазарь много страдал в своей жизни, но смерть прекратила его страдания и поэтому послужила для него утешением» .
Однако не стоит видеть в различии судеб Лазаря и богача лишь принцип голой симметрии по принципу: «страдал в земной жизни – наслаждаешься в загробной, и – наоборот».
Адские мучения
В муку после смерти вполне мог попасть нищий, а утешаться мог и богатый человек, ведь и сам Авраам был далеко не беден в своей земной жизни. Причина столь разной участи вовсе не в имущественном цензе и не в социальной принадлежности. Более того – в притче о богаче и Лазаре Христос предложил фарисеям ситуацию, которая полностью противоречила всем их представлениям о соотношении богатства и благочестия. Дело в том, что древние иудеи считали богатое имение человека прямым указанием на его праведную жизнь: иначе – почему бы Бог дал ему это богатство? Но Христос вопреки этому убеждению рассказывает им об утешающемся на лоне Авраамовом бедняке и о страдающем в мучениях состоятельном человеке. Так что же становится причиной, которая одних людей после смерти приводит в муки, других – в утешение?
Здесь самое время вспомнить мысли святых Отцов о различном действии любви Божией на посмертное бытие человека в зависимости от его духовного устроения.
Каким было устроение Лазаря, предположить совсем нетрудно. Он всю жизнь провел в нищете, болезнях, лишениях, но при этом, очевидно, не роптал на Бога и людей, не осуждал никого, и даже богача, который равнодушно проходил мимо его беды каждый день, он просил лишь о мизерном пропитании в виде объедков. Говоря языком православной аскетики, Лазарь сумел использовать свое бедственное положение для борьбы со страстями. И после смерти оказался свободным от действия этих страстей.
Но что сделал со своей душой богач за время своей земной жизни? Человек каждый день пиршествовал блистательно, привык к роскоши, вкусной еде, дорогим винам, не мыслил себе жизни без удовлетворения множества своих прихотей. И вот он умирает, в один момент лишившись всего, что обеспечивало ему это удовлетворение. В загробном мире нет ничего, что могло бы сделать его счастливым. Его терзают неудовлетворенные желания и сознание того, что все цели, которые он ставил перед собой в земной жизни, оказались ложными, а все его достижения и богатства – абсолютно бесполезными в этой новой и страшной для него ситуации…
Согласно преподобному Григорию Синаиту …огонь, тьма, червь и тартар, составляющие ад, есть разнородное сладострастие, всепоглощающая тьма невежества, неутолимая жажда чувственного наслаждения, трепет и зловонный смрад греха . Все эти адские состояния души несчастный богач старательно развивал в себе всю свою жизнь, а после смерти они стали для него мучительным пламенем страстей, которые совершенно невозможно удовлетворить человеку, лишенному тела. Такое существование нельзя назвать иначе как адской мукой.
Но, кроме чувственных страстей, этот бедный человек развил в себе еще одну страшную духовную болезнь – зависть. Которая, по определению Иоанна Златоуста, есть… почитание чужих несчастий своим счастьем, а благополучие других – своим злополучием. Не столько бедный огорчается своею бедностью, сколько завистливый – благополучием ближнего: что может быть гнуснее этого?
…Только удали его от блаженства
Богач просит Авраама: Пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой. Но ведь совершенно очевидно, что это не принесет ему облегчения, капля воды на пальце Лазаря не сможет утолить его жажды к чувственным наслаждениям, которых он оказался лишен. В чем же причина такой странной просьбы?
Святитель Илия Минятий объясняет это следующим образом:
«…И вот почему он требует, чтобы пришел Лазарь к нему хотя бы на время, чтобы и Лазарь пришел разделить с ним муки, чтобы он удалился от лона Авраамова. И если бы удалось ему это, он, вероятно, почувствовал бы некоторую отраду. Чтобы удостовериться в этом, обратите внимание на следующее: когда богач услыхал от Авраама, что Лазарю идти в ад к нему нельзя, ибо между ними установлена великая пропасть, он стал говорить: молю тя убо, отче, да пошли его в дом отца моего (Лк 16:27). Этими словами он как бы говорил: если нельзя прислать его сюда, чтобы он стал участником моих мучений, то пошли его хотя бы в мой дом, то есть в мир, в прежнюю жизнь, в прежние несчастья, только удали его от блаженства в твоем лоне. Да, повторяю, завистью он распаляется более, нежели геенной. Казалось бы, богачу следовало скорее проситься самому на лоно Авраамово, а не Лазаря привлекать на муку. Но завистливый не ищет своего блага, не стремится из состояния мучения к блаженству. Зависть не умеет предпочитать полезное. Она ищет другому зла, чтобы видеть ближнего в муке. Цель зависти – видеть, как тот, на кого направлена зависть, из счастья впадает в несчастье. Богач хочет видеть Лазаря в аду больше, чем себя в раю. Почему? Потому что зависть есть печаль о благополучии ближнего. Богословы доказывают, что наибольшая мука для содержимых в аду будет – сознавать, что на веки ими все это по своей вине утрачено, а святые вечно наслаждаются, отсюда произойдет плач и скрежет зубов, здесь-то они и найдут для себя величайшую муку из всех мук». Понятно, что человек с таким страшным устроением души и Любовь Божию воспринимал как неугасимый огонь, опаляющий его совесть.
Так было ли лоно Авраамово частью Рая? В христианском понимании – нет. Дело в том, что Рай, Царство Божие, – это та полнота единения твари и Творца, к которой призваны все люди. А всю высоту этого призвания прекрасно выразил святитель Афанасий Великий в своей знаменитой формуле: Бог стал человеком, чтобы человек стал богом. Но до исправления Христом человеческого естества больная природа человека в принципе была не способна к столь тесному единению со своим Создателем. Поэтому никакое состояние человека в дохристианский период невозможно считать в полной мере – райским. И Авраам, и Илия, и Лазарь, и все прочие праведники Ветхого Завета в посмертном своем бытии уповали на пришествие Спасителя, после которого они смогли бы, наконец, соединиться с Господом в той мере, которую Евангелие называет – Царствием Небесным.
Но и «филиалом ада» однозначно считать лоно Авраамово все же не следует. Линейная логика здесь вообще неприменима, поскольку в данном случае мы говорим не о пространстве, а скорее – о состоянии души умершего человека. Вот как писал об этом Блаженный Феофилакт : «Лоном Авраамовым» называют совокупность тех благ, какие предложат праведникам по входе их от бури в небесные пристани; поелику и в море заливами (лоном) мы обыкновенно называем места удобные для пристани и успокоения. Поэтому на вопрос: «является ли лоно Авраамово частью ада или Рая?» можно ответить лишь парадоксом: часть Неба всегда находится в аду. По слову святителя Иоанна Златоуста, рассуждавшего о темницах адовых: Они были поистине темными, пока не сошло туда Солнце справедливости и не осветило и не сделало ад небом. Ибо где Христос, там и небо.
Маранафа
Здравствуйте, журнал «Фома». Меня очень интересуют признаки конца света, описанные в Новом Завете. Но в Евангелии от Луки есть место, понять которое я не смогла. Рассказывая о последних днях мира, Христос говорит: «…Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: Тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него…». Получается, что Христос предупреждает о наступающем конце света лишь тех, кто будет находиться в Иудее. А что же тогда делать всем остальным? И в какие горы бежать?
С уважением, Анжела, город Чебоксары
В этом евангельском эпизоде есть еще один непонятный момент. Разговор Христа с учениками начался с того, что некоторые из них стали восхищаться величием и богатством Иерусалимского храма. Христос же сказал, что все это великолепие будет разрушено, и от храма не останется камня на камне. Ошеломленные ученики принялись расспрашивать – когда это случится и по каким признакам можно будет узнать о приближении этих грозных событий. Но вместо прямого и понятного всем ответа Христос почему-то начинает рассказ о конце света и признаках Своего второго пришествия. В числе прочих знамений последних времен Он упоминает и Иерусалим, окруженный войсками.
Однако после разрушения Иерусалимского храма прошло вот уже почти две тысячи лет, а последние времена все еще так и не наступили. И сегодня у людей, читающих Евангелие, закономерно возникает вопрос: о чем же, собственно, рассказывал Христос ученикам на склоне Елеонской горы, когда связал воедино грядущее уничтожение храма и конец мировой истории?
Слова Мессии
Для того, чтобы понять слова Христа, необходимо сна чала ответить на другой важный вопрос: кому были адресованы эти слова? Казалось бы, тут все ясно – говорил Он со своими учениками, будущими апостолами, которые потом, после Его Воскресения проповедовали Евангелие в разных странах мира. Но не надо забывать, что ученики Христа по вере были иудеями. А религиозные взгляды иудеев в те времена настолько отличались от современного христианского мировоззрения, что здесь необходимы некоторые пояснения.
Средоточием религиозных упований древних евреев было ожидание Мессии – помазанника Божия. После падения Иудейского царства это слово стало обозначать для них царя, который восстановит славу Дома Израилева и сделает Иудейское царство самым могучим государством мира, подчинив ему все прочие народы. Таким образом, ожидаемый Мессия виделся иудеям прежде всего, как – выдающийся государственный деятель. И в этом смысле ученики Христа не были исключением в среде своих соотечественников. На протяжении всех трех лет проповеди Спасителя они с нетерпением ждали, когда же Он, наконец, объявит себя Царем Иудейским, прогонит римских оккупантов и начнет править народом Израиля. До самого Его распятия они не могли понять смысл Его притч о том, что Царство Божие – не от мира сего. И даже когда воскресший Христос собрал Апостолов перед Своим Вознесением, они задали ему единственный вопрос: