Аглая не выдержала и с размаху села на землю:
– Все! Отдых! Я не могу больше.
Тимир, не останавливаясь, уходил дальше.
– Вставай, Алька! – схватила за руку подругу тяжело дышавшая Ника. – Уйдет же! Нас ждать не будет. Останемся одни!
– Пусть идет, – отрешенно махнула Аглая. – У меня все дрожит. И сердце сейчас из груди выскочит. А еще я вроде ступню вывихнула, ту же. Болит безбожно.
Ника рухнула рядом. Посмотрела вслед удаляющейся фигуре Тимира:
– Да и бог с ним, действительно.
Тимир завернул за очередное дерево и пропал.
– Поминай как звали, – напутственно отдала ему честь Ника и зажмурилась. В глазах бился пульс. Рядом вызывающе громко булькнуло, она открыла глаза. Аглая делала огромные глотки из пузатой фляжки. Ника молча протянула руку. Аглая вытерла губы и сунула ей флягу.
– Огонь разведите!
Охапка сухих веток рухнула рядом, заставив Нику и Аглаю вскочить. Последнюю еще и болезненно охнуть, когда наступила на вывихнутую ногу. Тимир стоял слегка покачиваясь. На бледном лице выделялись потемневшие глаза. Аглая и Ника переглянулись. Ни одна не увидела, как он подошел.
– Чего уставились? – грубо оборвал гляделки Тимир. – Раз идти не можете, огонь разжигайте. Хвороста больше нужно, этого на ночь не хватит. А с огнем все спокойнее будет. И… ты… – он кивнул на Аглаю. – Тала тебе травки дала?
Аглая кивнула.
– Сделай, – сказал, морщась, и рухнул у дерева. Трясясь всем телом, свернулся под плащом.
– Не дойдет! Вот чес-слово, не дойдет, – приговаривала Ника, чиркая неудобным огнивом в попытке поджечь костерок. Когда зарделся огонек, поднялась.
– Хвороста наберу, а то, прав малахольный, замерзнуть, может, и не замерзнем, зато хоть зверье отпугнем.
– Не отходи далеко, – предостерегла Аглая.
Ника кивнула и скрылась за деревьями.
Аглая смешивала в деревянной кружке травы. Хоть Тимир и вызывал у нее неприязнь, но жалко его стало. Страшно было, когда видела подернутые тьмой глаза, мрак в его душе, проскальзывающий в голосе. Жалость была слабой – он один! Сейчас, здесь, бьющийся в ознобе на земле. Помочь некому. И Аглая бы с удовольствием не помогала. Но она знахарке Тале обещала. Жалко, и уже не понять, то ли Тимира, то ли себя. Вот только другого провожатого у них нет. Потому нужно было, чтобы он дошел. А он вон лежит ни жив ни мертв.
– Так, серый с заплаткой – успокоительный, а черной и белой нитью прошитый – от тьмы. От первого щепотку. Две от второго… Какой странный запах… – Аглая наклонила голову над мешочком, прошитым черной и белой нитью. Принюхалась. – Вроде и знакомый, да кто его знает, что за трава собрана.
Тонкий писк заставил поднять голову. На ветке, смотря на Аглаю глазами-бусинами, сидел коричневый хорек.
– Тихо, не сбивай, – шикнула на него Аглая и вернулась к мешочкам.
Хорек спрыгнул на землю, сделал несколько уверенных шажков и остановился у стоящей на земле кружки с насыпанной в нее травой. Сунул нос и тут же отпрянул, громко чихнул.
– Это тебе, чтобы не любопытничал, – беззлобно погрозила пальцем Аглая.
Хорек обиженно наморщил нос, замер, повел им из стороны в сторону, внюхиваясь, крутанулся на месте и юркнул к открытой суме.
– Да ты голодный! – Аглая оторвала визжащего хорька от сумы. Сама достала хлеба и, отломив кусок, бросила зверьку. Тот хлеб понюхал, сел на задние лапы и громко, возмущенно запищал. С недоверчивым прищуром посмотрел на Аглаю.
– Наглая морда! – улыбнулась она. Сунула руку в котомку, вынула кусок вяленого мяса. Хорек вожделенно воззрился на кусок. И даже лапки молитвенно сложил, чем заставил Аглаю удивиться. Но, тут же смахнув с себя наваждение и решив, что зверинка была некогда ручная, Аглая достала брошенный Талой в суму крохотный ножичек, отрезала небольшой кусок от мяса, бросила его хорьку. Зверек схватил лакомство и скрылся в кустах, откуда донеслось довольное чавканье.
– Шустряк, – вслед ему тихо засмеялась Аглая и тут же затихла.
Тимир резко распахнул плащ, открыл темные глаза, уставился на Аглаю. Она поежилась. Он пробормотал что-то невнятное, по всему телу прошла судорога. Аглая схватила кружку, дрожащими руками залила травяной сбор водой из фляги, перемешала. Нужно подойти к Тимиру и дать выпить. Но она медлила. Ника долго не возвращается. Только хорек в кустах, громко урча, жует мясо. Аглая сидела и смотрела в черную бездну немигающих, словно мертвых глаз Тимира. В мертвенно-бледное лицо, на котором практически не виделось признаков жизни. И не могла заставить себя подойти к нему.
«Боязно?» – донесся от него голос. У Аглаи распахнулись глаза. Тимир не открывал рта. Лежал, глядя на нее, и даже как будто не дышал.
«Боязно?» – повторил голос. Аглая вскочила, оглянулась. Никого рядом. Голос Тимира. Крепко держа кружку, перекрестилась. Так и с ума сойти можно! В этот момент из кустов выскочил хорек. Аглая не сдержалась, вскрикнула. Хорек замер, смотря на нее испуганными глазами. И тут же вдруг заверещал, шустро взобрался по ноге, на руку и на плечо. Замер у самого лица, тыкаясь влажным носом в шею. Сразу стало спокойнее.
– У меня совсем крыша едет, – пожаловалась она зверьку. – Чудится, что он говорит.
Она кивнула на неподвижного Тимира.
Зверек показал застывшему парню кулак. Аглая в очередной раз удивилась. Но хорек уже просто сидел на плече и пищал возмущенно.
– Да, меня тоже напрягает. Глаза бы не видели. Но мы от него зависим… – Аглая погладила шельмеца по коричневой голове и неуверенно подошла к Тимиру. Наклонилась.
«А чего нас бояться, мертвых-то?»
Аглая завизжала.
Плечи Тимира затряслись – он хохотал.
– Ты придурок! – Из глаз хлынули слезы. – Ты полный придурок!
Он протянул руку и проговорил, глотая смех:
– Ты бы себя видела! Питье давай!
Как же хотелось выплеснуть зелье в лицо этому… этой… сволочи!
Спрыгнул с плеча и кинулся в атаку на обидчика хорек. Тимир удивленно посмотрел на него, замер, присматриваясь, неуверенно моргнул и прошипел:
– Пшш!..
Зверек отскочил, возмущенно затряс хвостом, оскалил зубы.
– Пш-ш-ш-шла! – Тимир сверкнул на хорька темными зрачками.
Зверек юркнул к Аглае, забрался на плечо и уже оттуда продолжал корчить рожицы.
– Алька, что с тобой? – Ника остановилась у костра, бросила собранный хворост к дереву и, вытирая руки о бедра, подошла к трясущейся подруге. Хорек юркнул под волосы. Аглая, не говоря ни слова, сунула Нике кружку с питьем для Тимира и ушла к костру. Села и начала ожесточенно ломать принесенный хворост.
– Ты чего ей сделал? – нахмурилась Ника, наступая на сдерживающего веселье парня.
Он только покачал головой, не в силах ответить.
И тут же содрогнулся. Глаза нехорошо сощурились. Он в молчании пронзительно посмотрел на Нику. А она не сводила с него тяжелого взгляда.
Тимир рывком сел, протянул руку. Ника стояла не шевелясь.
– Еще раз… – сквозь зубы рыкнула она и сунула ему кружку, расплескивая содержимое. Развернулась и направилась к костру. Он не смотрел ей вслед, ссутулился, отпивая зелье и что-то бормоча.
– Алька, ты как?
Аглая пожала плечами. Шмыгнула носом:
– С дурака чего возьмешь?
Ника кивнула.
– Дай только дойти до Обители!
Ника обняла Аглаю за плечи:
– Обязательно дойдем!
Воинствующий писк был ей подтверждением. Ника отшатнулась, ошарашенно глянула на Аглаю. Та вытерла нос, по руке скользнула остроносая мордочка, моргнула черными глазами, скатываясь на колени Аглаи.
– Кто это?
– Хорь, – погладила зверушку Аглая. – Безобидный, вполне социальный тип. Мясо съел, Тимира обругал… Защита и опора в трудном деле…
– Даже так? – с сомнением посмотрела на мелкую зверушку Ника и тут же потрепала его по голове. – Опора и защита нам как нельзя кстати, особенно от малахольных.
Малахольный глухо засмеялся.
Ника и Аглая посмотрели в его сторону. Он поставил пустую кружку на землю, снова закутался в плащ и отвернулся. Только плечи продолжали подрагивать от смеха.
Ночь опустилась внезапно. Только что меж ветвями пробивались солнечные лучи, и вдруг наступили сумерки, следом все в округе затянуло тьмой. Звуки леса изменились, вместо радостного пения птиц раздавался тревожный шелест и низкое рычание ночного зверья. Ухала вдалеке сова или филин. Аглая не разбиралась. Ника, за вечер натаскавшая немалую кучу хвороста, ломала и подбрасывала в огонь сучья, попивала вскипяченную на костре воду, заедала хлебом с вяленым мясом. Закончив, достала сухофрукты. Аглая смотрела на нее и только диву давалась. А ведь в институте такая фифа была, кто бы мог подумать, что будет в лесу поедать вяленое мясо и пить нефильтрованную воду.
– Если бы не ситуация, хороший такой уик-энд получился бы. – Очередная порция хвороста полетела в костер.
– Мешает чувство, что мы здесь жертвы обстоятельств, – кивнула Аглая, подавая хорьку кусочек вяленого мяса. Хорь урчал от удовольствия и закатывал глазки.
Ника пошевелила костер длинной палкой. Горящие угли затрещали, выбрасывая в ночной воздух сноп искр.
– А я бы осталась здесь жить! Не, ну а чего? Природа. Чистота. Никаких тебе айфонов, айпадов – благодать.
– Нежить, мавки, оборотни, – напомнила Аглая.
– Да брось ты, – отмахнулась Ника. – Мы целый день в лесу, ты хоть с кем-нибудь столкнулась?
– Но мы же слышали… Тимир сказал…
– Мало ли что Тимир сказал. Он и не такое придумать может. Ты на него посмотри. Неизвестно, что там было. Я лично никого не видела… – сказала и замолчала, напряженно вслушиваясь. Аглая перестала подкармливать хоря, да и тот весь встрепенулся, шерстка встала дыбом. Глазки уставились на ближайшие кусты.
Легкий шелест и глухое ворчание.
Ника поудобнее перехватила палку, второй рукой нащупала припрятанный на поясе ножичек.
– Тим… Тимир! – побледневшими губами зашептала Аглая. Тимир не шевелился. Лежал, закутавшись с головой. Аглае подумалось: то темное, что сидит в нем, сейчас бы пригодилось. Ника медленно приподнялась. До Тимира два шага. Если что, так встряхнет его, всю черноту вытрясет. – Тимир!