Каминная комната оказалась излюбленным местом домочадцев. Здесь было много книжных шкафов, полки которых ломились от книг, паркет устилали ковры с восточными узорами, а уцелевшая мебель, очевидно, была принесена из разных частей дома, потому как отличалась и по цвету, и по резьбе. Но, несмотря на это, здесь ощущался уют. Чувствовалась заботливая женская рука: все тумбы, столики и диваны были покрыты бордовыми тканями с золотой бахромой.
Кресел имелось всего два, поэтому Леон уступил место Викери, а сам подошел поближе к камину, привлеченный искусной резьбой. Два разинувших пасть волка уселись у основания каминного портала, а крылья за их спиной переросли в обрамление из витиеватых узоров и лепестков. Чувствовался стиль того же мастера, что сотворил парадную лестницу.
Зачарованный великолепной работой, Леон прикоснулся к гладкой лакированной поверхности. Она словно текла под пальцами. Желание велело ему сделать шаг ближе, но огонь в камине не позволил. Леон увидел языки ярко-оранжевого пламени, и ноги приковало к полу. Он не мог отвести взгляд, будто встретился глазами с хищником, готовым броситься на добычу, стоит лишь отвернуться. Кадык нервно дернулся, а на виске выступила капля пота. Леон с трудом заставил себя убрать руку и отойти. Огонь вызывал в нем нестерпимый ужас, и меньше всего ему хотелось, чтобы об этом узнали его друзья.
Джоанна толкнула дверь спиной и вошла в комнату с подносом, на котором стояли фарфоровые чашки и дымящийся пузатый чайник. Леон предложил ей помощь, но девушка с вежливой улыбкой отклонила его предложение и самостоятельно донесла поднос до столика, после чего пригласила гостей разделить с ней напиток. Она разливала чай по чашкам, а его аромат разносился по всей комнате фруктовым благоуханием. Запах был таким приятным, что, даже не успев испить его, ты уже ощущал сладость на губах.
За приятной беседой ребята поделились с бессферой целью своего прибытия. Джоанна оказалась не такой молчаливой, как ее брат. Она задавала им вопросы и с радостью отвечала на встречные. Особенно интересна ей была жизнь по другую сторону мира. Слушая рассказы ребят о пансионе, девушка восхищенно разводила руками и мечтательно вздыхала.
– Ох, балы – это так прекрасно! – Она закружила Николь в легком танце. – Прекрасные джентльмены, воздушные платья с жемчугами, танцы до рассвета. Как бы я хотела оказаться там! Я бы стоптала все туфли, кружа в вальсе!
– Ты бы поразила всех своим изяществом, сестренка.
Рэйден появился, словно призрак. Он беззвучно вошел в гостиную и уже некоторое время подслушивал их разговор, прежде чем объявить о себе.
Странник оказался так же красив, как и высокомерен: нельзя было понять, стоит перед ними юноша или девушка, человек или божество. Теперь едва ли можно было помыслить, что перед ними тот самый пьянчуга из таверны. Он вернулся в чистой одежде, без трехдневной щетины и нечесаных сальных патл. Его волосы еще не успели высохнуть после принятия ванны, но он все равно собрал их в неаккуратный хвост и завязал тугой лентой, оставив свисать лишь две длинные пряди челки.
Впрочем, небрежность во внешнем виде ему подходила как нельзя хорошо. Свободная рубашка скрывала худобу, но подчеркивала остроту плеч, а затянутый широкий пояс выделял узкую талию. И несмотря на внешнюю изможденность, Рэйден не казался физически слабым. Под рукавами с высокой манжетой скрывались крепкие, жилистые руки, познавшие тяжесть оружия и ярость раскаленной магии.
В словах Кассергена не чувствовалось иронии. Он говорил с Джоанной с непривычной для ребят лаской, как говорят только братья, не чающие души в своих младших сестрах.
– Наконец, я увидела лицо брата, а не заядлого пьяницы, – хихикнула Джоанна и пригласила Рэйдена присоединиться к чаепитию. – Ты надел рубашку отца?
– Подумал, что это достойный повод, чтобы приодеться, – отшутился Рэйден и устроился на диване. – Мне хотелось бы взглянуть на записи Этана Самаэлиса, если не возражаете.
Леон достал из сумки дневник и протянул его страннику, но прежде чем передать, решительно заявил тому в лицо:
– Если посмеешь одурачить нас, то, клянусь…
– Боги, этот взгляд так возбуждает! – перебил его Рэйден бесстыдным заявлением. – Успокойся, дорогуша, если я пообещал вам, то сдержу свое слово.
– Пф, – Леон поджал губы, – отвратительно.
Рэйден принял дневник в руки и стал молча изучать содержимое. Написанное не казалось для него сокрытым. Он вдумчиво прочитывал каждое предложение, на мгновение замирал, чтобы осмыслить, а потом с демонстративной усмешкой перелистывал страницу. Это раздражало. То, что для ребят казалось непонятным, для Рэйдена было явным. Он не дочитал и половины, захлопнул дневник и вернул его Леону.
– Есть хорошая новость и плохая, – объявил он. – Я знаю, где клинок.
– И где же? – подалась вперед Николь, перевесившись через подлокотник кресла.
– Он во владениях Высшего бога Вепара. – Рэйден не выглядел радостным от этой новости. – Это на севере Энрии, около холодных вод. Путь совсем не близкий и весьма опасный. Без должной подготовки нам туда не добраться.
– А какая хорошая новость? – поинтересовался Викери.
– Это и была хорошая новость, – хмыкнул Кассерген. – Плохая новость в том, что никому не известно, где сейчас находится обитель Вепара. По легенде, когда почти весь божественный пантеон был убит, Вепар покинул небеса и поселился во владениях северного государства. Его уже семь сотен лет никто не видел. За это время он мог обосноваться где угодно.
– Но что случилось на небесах? Разве боги не бессмертны?
– Ты права, Черешенка, боги были бессмертны, но нашлось оружие, что способно убить и их. – Рэйден принялся копаться в книжных стеллажах. – Некогда на небесах существовала своя иерархия. Во главе пантеона стояли пять Высших богов, и самой важной среди них была Велиаль – Первородная богиня, дочь Создателя и Небесной матери. Она была сурова, рассудительна, решения, принятые ей, не подвергались сомнениям. Но, несмотря на свое высокое положение, она была несчастна. Из-за страха перед ее могуществом ни один из даймонов и сферонов не смел возлюбить ее и подарить ей дитя, которого она так страстно желала.
Рэйден наконец нашел нужную книгу и принялся зачитывать легенду с ее страниц:
– Но был на небесах даймон, чье мастерство восхищало не только людей, но и самих богов. В его руках даже самый твердый и неподвластный металл превращался в искусный клинок, способный своей силой развернуть ветер и разрезать горы. Лишь однажды увидев его за работой, богиня потеряла покой. Воспылав страстью к кузнецу, она попыталась добиться его любви, но была отвергнута. «Твоя любовь – лишь зародившееся мгновение, – сказал он ей, – а моя уже многие годы принадлежит другой».
Велиаль не готова была смириться с этим. Она проследила за даймоном и узнала, что его любовью была одарена обычная энрийская женщина. Ревность затмила разум, и наслала она на то селение страшный мор, что унес много жизней. Но беременную девушку несчастье обошло – носила она божественное дитя, что защищало ее от болезней. Тогда-то и поняла богиня, что смерть той женщины сокрыта в ее же ребенке.
Дождавшись, когда кузнец снова отправится в небесные чертоги, она обратилась в жрицу и в буйную грозу попросила кров, а в награду за доброту и данное тепло подарила девушке медальон, который должен был уберечь ее дитя, и велела хранить тот у сердца и никому не показывать, иначе магия исчезнет. Доверчивая девушка поверила богине и сохранила это в тайне от мужа-кузнеца…
– Разве можно было так слепо довериться какой-то проходимке? – фыркнул Викери.
– Я бы предпочел, чтобы меня дослушали, – одернул Рэйден с недобрым шипением. – Но не прошло и месяца, как ребенок в ее чреве погиб от мора и утянул за собой мать. Похоронив любимую девушку с нерожденным ребенком, кузнец впал в горе. Богиня старалась его утешить. Она дарила ему свои любовь и заботу, и кузнец, спустя многие годы, начал испытывать к ней чувства. Позабыв о том, что совершила, богиня случайно рассказала возлюбленному о прекрасных цветах, что способны превратить любого в смертного. Найдя эти цветы в медальоне покойной жены, кузнец все осознал.
Даймон переплавил проклятый подарок из небесного железа в короткий клинок, а в его лезвии запечатал те самые цветы, принесшие смерть его ребенку и жене, и отправился к богине. Затуманив ей разум сладостными речами, он выждал момент и вонзил клинок ей в грудь. Богиня не сожалела о содеянном. Даже на смертном одре она клялась ему в своей любви и радовалась проведенным вместе минутам. Горестно улыбаясь, она оставила последний подарок: капли ее крови застыли на лезвии, а в навершии клинка засиял алый камень.
Отмщение не принесло даймону-кузнецу радости. Он полюбил Первородную богиню так же сильно, как и покойную жену, и не смог простить себе содеянное. В честь проклятых цветов он вычеканил на лезвии название на высшей энрийской речи «Läxmiries an cieĺes», что переводилось как «Слёзы небожителей», после чего разделил смертное ложе с богиней, вонзив клинок в свое сердце.
– Какая трагичная история, – подытожила грустным вздохом Николь.
– А что стало с этим клинком дальше? – поинтересовался Викери.
– Дальше? – Рэйден напряг память. – Место во главе пантеона заняла Верховная Амаймон. Она попыталась уничтожить клинок, но даже силы четырех Высших богов оказались неспособны на это. Потому она приказала запечатать клинок и хранить в назидание остальным, чтобы, даже будучи бессмертными, они научились чтить свою жизнь наравне с людьми.
– Но если клинок был запечатан, то как кто-то убил им всех богов? – задумался Леон.
– Хороший вопрос, Леонардо, но ответа на него я не знаю. – Рэйден небрежно бросил книгу обратно на полку. – Мне известно лишь то, что если мы найдем его, то сможем убить им Эйрену.
– Меня зовут Леон, – с раздраженным рычанием поправил Самаэлис, но был проигнорирован.
– И как же нам его найти?
– Пока не знаю, – пожал плечами странник, – но я поспрашиваю у местных жрецов. Возможно, они дадут хоть какую-то информацию.