– Подумай о родителях, о том, как хочешь их спасти. Представь, как убиваешь Эйрену, что сейчас мучает твоего отца в темнице. Представь боль, которую ты ей причинишь…
Он походил на нашептывающего на плече дьявола: такими соблазнительными и спокойными были его речи. Отгоняя смущение, Леон последовал совету. Ему не был знаком облик Эйрены, но хватило и представления черного силуэта, корчащегося на холодном каменном полу в агонии. Душу обдало благоговейным трепетом. Жар волной пробежал по телу, ускоряя привыкшее к спокойствию сердце. Смешок Рэйдена коснулся щеки, и Леон почувствовал, как его пальцы медленно проскользили по коже, оставляя быстро исчезающий теплый след.
Леон открыл глаза. Небесные руны, похожие на языки изумрудного пламени, растеклись по всей руке, проявляя свое сияние под тонкой тканью рубашки.
– Как красиво, – восхищенно выдохнула Николь и коснулась пальцами щеки Леона.
Самаэлис недоумевал, почему она безотрывно смотрит на его лицо, и лишь обернувшись и взглянув на себя в зеркало, осознал. От увиденного в горле запершило. Это было одновременно прекрасно и пугающе. Искры зеленого пламени объяли шею и поднялись по щекам к сияющим глазам. Не веря тому, что видит, Леон коснулся рун и почувствовал силу, исходящую от знаков.
– Любовь и ненависть – самые сильные чувства, – произнес Рэйден. – Но с ними нужно быть осторожным. Они бесконтрольны и хаотичны, способны подчинить и выжечь душу дотла в угоду духу странника.
Леон понимающе кивнул и положил руку на амон, призывая явить ему написанное. Повинуясь его мыслям, карта засияла, и на тонкой поверхности проступили слова.
– Спокойствие духа – это путь к пониманию сущего, – тихо прочитал Леон и улыбнулся.
Фраза описывала то, о чем он неоднократно грезил. Эмоции, которые он прятал за холодной маской, были лишь внешним спокойствием, но в душе у него всегда была буря, неутомимая и безудержная. Обрести штиль было высшей наградой Господа.
– Теперь, когда вы знакомы с одним из свойств амона, я расскажу вам еще один секрет, – заговорил Рэйден, привлекая внимание ребят. – Амон – это физическое олицетворение вашей связи с духом, но его можно скрыть.
Рэйден махнул ладонью над амоном, и тот растворился в облаке пыли.
– Почувствуйте эту связь и прикажите ему исчезнуть. Так вы сможете не бояться, что его кто-то обнаружит.
– Чтобы вернуть его обратно, тоже нужно попросить? – предположила Николь и жестом заставила свой амон скрыться в сиянии ладони.
– Быстро учишься, Черешенка, – похвалил странник. – Амон подчиняется вашей воле во всем, но не думайте, что так он будет в безопасности. Его можно извлечь, если сила другого странника превосходит вашу. И извлечение будет очень болезненным – не сомневайтесь в этом.
Эти слова встревожили ребят. Они уже представляли, насколько мощная связь пролегает между амоном и странником, но кошмар, который сулил ее разрыв, представал во всей красе под буйством фантазии. От одной лишь мысли об этом живот скручивало узлом.
– Не будем терять время, – прихлопнул в ладони Рэйден. – Приступим к вашему обучению.
Обучение оказалось сложнее, чем ребята могли представить. Днем их терзали занятия в пансионе, а ночью они пропадали в Энрии. Сон начинал казаться недоступной привилегией. Возвращаясь в Англию, странники валились с ног, а рассвет настигал их, прежде чем они успевали выспаться. Все чаще они начинали допускать ошибки, забывать то, что по обыкновению известно. Но даже в минуты слабости ребята искали уединения, чтобы потренироваться в новообретенных способностях.
Со временем Николь научилась подчинять воду. Теперь она могла заставить жидкость воспарить из чаши, контролировать движения потока, но лишь в малых количествах. Большая вода была слишком сильна – плотной стеной вставала в сознании юной Аверлин и не поддавалась уговорам.
Викери относился к своему дару с весельем и задором. Юноша манипулировал сознанием преподавателей и пансионеров, как марионетками, заставляя спускать ему и друзьям с рук ошибки и недочеты. Больше всего от его влияния страдали мадам Тулле и миссис Хоффман, в библиотеке которой они чаще всего и практиковали магию.
И только Леон не мог совладать со своей силой. Предметы являли ему свое прошлое с неохотой. Самаэлис не понимал, как контролировать дар. Иногда у него получалось узнать, кто был прежним владельцем книги или грязных носков из прачечной, но все это было непредсказуемо и непонятно. Казалось, будто дар срабатывает сам по себе.
Раздосадованный этим, Леон начал все чаще появляться в Энрии без друзей. Николь и Викери понимали, как тяжело ему приходится, и вручили ему свои амоны, чтобы тот чаще мог приходить в дом Кассергенов, когда у них не получалось составить ему компанию.
Кассергены были не против его частых визитов. Джоанна встречала всегда с любезной улыбкой и чашкой чая, а Рэйден развеивал скуку, наблюдая за тренировками молодого странника.
Вот и сейчас, проминая вмятину на кресле, Леон испепелял взглядом старые часы с потрескавшимся стеклом на циферблате, пытаясь узнать их прошлое. Джоанна читала свежую газету, принесенную утром из города, а Рэйден, закинув ноги на подлокотник кресла, перечитывал книгу, строки из которой, вероятно, знал уже наизусть. Не сказать, что Кассерген был в восторге, но исправно выполнял возложенные на него обязанности. И хотя Леон не стал бы говорить об этом вслух, но учитель из него оказался хороший.
– Кто основал Орден Странника? – не отвлекаясь от газеты, внезапно задала вопрос Джоанна.
– Семьи Кассерген, Аверлин, Самаэлис и Реймонд-Квиз, – быстро ответил Леон.
– Как странники жили до этого?
– Странники принадлежали своему роду и образовывали фамильный ковен.
– Кого называют вестницами рока? – задала очередной вопрос хозяйка дома.
– Вендр – подчиненных Первородной богини судьбы Фуркас, – и добавил, намереваясь избавиться от следующего вопроса: – Одна видит судьбу, вторая сообщает о ней, а третья записывает в книгу неминуемого грядущего.
– В чем разница между даймонами и сферонами?
Леон мысленно завопил.
– Лишь в должностных обязанностях и положении в иерархии небес. Даймоны более почитаемы в мире смертных, потому обладали большей силой небесных рун, чем сфероны. В свою очередь сфероны являются подчиненными даймона, разделяющими с ним часть обязанностей и помогающими в решении вопросов, – без запинки отчеканил Самаэлис: оно-то и понятно, полночи корпел со свечкой над записями.
– Какой прилежный у тебя ученик, Джоанна, – протянул Рэйден с явной насмешкой. – Не удивлюсь, если он даже спит с конспектом под подушкой, а во сне о всяких божках постанывает.
– О таких скабрёзностях можешь думать только ты!
Начинающуюся перебранку прервала Джоанна, чересчур громко встряхнувшая газетными листами. Звук неприятно ударил по ушам.
– Тебе бы тоже не помешало научить его чему-нибудь, а не прохлаждаться в безделье и греть уши. – Бессфера поглядела на спрятавшуюся за книгой физиономию и похлопала пальцем по подбородку, нащупывая нить мысли, что так бестактно оказалась оборвана братом. – А что же странники и сферы?
– Возникли в период скорби по небесам. Энрийцы стали отождествлять их с новыми богами, назвали соответственно иерархии, которая когда-то царила на небесах. Странников уподобили даймонам, светлую и темную сферы – сферонам. И все же в общем обозначении сферы принято называть странниками.
– Неплохо, – повела бровью юная леди Кассерген. – Как переводится фраза: «Te sandro, ve duveeĺ ûnirto»?
– Может, хватит? – сорвался Леон и направил негодующий взор на Джоанну. – Не видно, что я пытаюсь сосредоточиться?
– На поле битвы никто не будет спрашивать тебя, успел ли ты сосредоточиться, – холодным тоном уколол Рэйден и оторвал взгляд от книжных страниц. – Тебя будет отвлекать множество вещей, власти над которыми ты не имеешь, поэтому стоит учиться использовать магию даже в самых раздражающих обстоятельствах. И поверь, моя сестра еще не самое страшное из этих обстоятельств.
Леон устало прикрыл глаза и потер переносицу. От этих двоих начинал болеть мозг. Даже понимая, что они правы, Леон не мог ничего поделать… Его нервы начинали потихоньку сдавать.
– Ну так что? – намекнула девушка и выжидающе постучала ногтем по ручке фарфоровой чашки.
– Я слуга, но остаюсь свободным, – пробурчал ответ Леон, зарыв лицо в ладонях.
– Молодец, – похвалила она и вернулась к чтению газеты.
С опустошенным взглядом Леон посмотрел на движущиеся стрелки часов. Размерное тиканье успокаивало, но осознание своей беспомощности превращало звук в раздражающий молоток, ударяющий по вискам. Что ему нужно сделать, чтобы они, наконец, рассказали свою историю? Может, преклониться и молитвенно вознести руки над головой?
Леон скептично фыркнул. Нет, этого он точно делать не станет.
– Испепеляя взглядом предметы, ты свою способность работать не заставишь, – напомнил Рэйден.
– Тогда что мне сделать? – Самаэлис откинулся на подушки и с вызовом взглянул на наставника, заранее зная, что никакого конкретного ответа не получит.
– Позволь спросить, – Рэйден небрежно бросил книгу на столик и принял приличную позу, опустив ноги на пол, – что ты хочешь узнать у этих часов?
– Их историю.
– Историю чего? Историю их создания, места или, может, их владельцев?
Леон заинтересованно подсел ближе и сложил пальцы в замок.
– Душа предмета не подобна человеческой, – пояснил странник, – она не настолько многогранна. Неопределенный вопрос порождает неопределенный ответ.
– Любишь же ты говорить загадками, – хмыкнул Леон и потер неожиданно зачесавшийся нос. – Хочешь сказать, что вопрос должен быть конкретнее?
Рэйден кивнул и молча вернулся к чтению.
Леон вздохнул и предпринял еще одну попытку. С закрытыми глазами он с мольбой в мыслях попросил о помощи разбитые часы и задал вопрос, который его волновал, но те ответили тяжелым молчанием. Они не желали говорить с ним, не хотели рассказывать незнакомцу о своей судьбе.