– Эй, Леон, – позвал его кучерявый парень с необычным именем Аряк, – поди сюда!
Аряк стоял в окружении других юношей. Им не впервой было мыться вместе, а потому они весело брызгали друг в друга водой и хлестались лыковым мочалом. Среди них был и Викери. Кажется, он вошел во вкус их веселой игры.
– Да поди же, – рассмеялся Аряк, – не укусим!
После наблюдений за их банной битвой верилось с трудом, но на свой страх и риск Леон подошел. И зря, тут же получил удар мочалом по заду от Викери.
– Вот же дьявол! – Удар оказался не из приятных, но, не растерявшись, Леон схватил наполненный водой ковш и окатил им Викери.
Начинающуюся битву остановил Орин – старший из «детей» Ваари.
– Вы бы лучше не воду тратили на забавы, а гостям помогли, – упрекнул «братьев» Орин и перевел взгляд на Леона: – Спину сам себе не потрешь. Развернись.
Почему-то перечить этому высокому бородатому мужчине не хотелось. Леон послушно позволил Орину растереть себе кожу жестким мочалом, а когда тот закончил, развернулся и встретился с колющим взглядом Рэйдена. Суженный глаз недобро поблескивал в свете ламп. Впрочем, Леон не желал придавать этому особого значения. Он окатил себя водой, смывая остатки мыла, повязал на бедрах полотенце и скрылся в парной вместе с остальными.
– Так, значит, вы странники? – спросил Аряк, указывая на метку Рэйдена. – Видал такое однажды. Парень, который такой знак носил, худо закончил.
– Не лезь не в свое дело, Аряк, – прервал его Орин.
– А чего ж не спросить, если интересно? – пожал плечами кучерявый и разлегся пластом на полке. – Нам, обычным, сложно представить, как живется избранникам богов.
– Не то чтобы весело, – усмехнулся Рэйден и расслабленно откинул голову. – Это только звучит красиво, а на деле – то еще проклятие.
– А какая нелегкая сюда принесла?
– Слышали, что в одной деревушке близь Флоремонта люди стали пропадать, вот и решили наведаться.
Леон и Викери уставились на Рэйдена: то ли лжет красиво, то ли действительно знает что-то, что им невдомек. Оба склонялись ко второму, знали, что водится за странником любовь к утайке.
«Не та ли это информация, что Рэйден на постоялом дворе у пьянчуг выменял?» – прилетела мысль Леону.
Он запамятовал разузнать у Кассергена подробности, хотя в памяти еще была свежа объявленная им цена. Подступившее комом смущение легко скрылось на раскрасневшихся от пара щеках. Юный странник отвел взгляд на каменку в углу парной и залюбовался поленьями, покрытыми переливающимися алыми трещинами.
– Доходили и до нас такие слухи, – покачал головой Орин. – Поговаривают, сирены лесное озеро месяц назад обжили, покоя жителям не дают. Уже десятерых на дно утянули.
– Те края и без них опасные, дикими народами обжитые, – хмыкнул юноша, притаившийся на самой верхней полке парной. Кажется, его звали Денир. – Там вечно что-то случается: то нармиры утащат, то потрошенный варнулами труп найдут. Может, они сами по глупости утопились, а местные все на сирен валят? Наверняка смельчаков да зевак зазывают, чтоб на их суеверии нажиться.
– Один может утонуть по глупости, двое – по случайности, а десять – уже убийство, – заметил Орин.
– Так кто ж их знает, – развел руками Денир и перевернулся на спину, бесстыдно светя своим достоинством. – Может, они просто сбежали. Мало, что ли, случаев было?
Разговор был прерван открывшейся дверью. Это Ваари пришла, чтобы подкинуть дров в печь да воды на раскаленные камни плеснуть, чтоб пожарче стало.
– Вот же мастера языком трепать. Вроде мужики, а сплетни мелете, как юные барышни, – колко усмехнулась она.
Напуганные ее появлением юноши прикрылись полотенцами.
– Да чего стесняетесь-то? – закатила глаза Ваари. – Что я, мужчин не видела, что ли? Наличием уда срамного вы меня не удивите.
– Мы же просили тебя так не делать! – возмутился Аряк.
– Ну, нравится мне, старой, на ваши перекошенные лица смотреть. Ничего поделать не могу, – передернула плечами хозяйка, плеснула ковшик воды на камни и направилась обратно к двери. Но прежде чем выйти, серьезно посмотрела на гостей: – Кем бы вы ни были, не суйтесь в те места, покуда жизнь дорога. Если действительно в те леса сирены вернулись, то ждет судьба печальная ту деревеньку. Водные девы никого не жалеют: только чувствами поиграют да косточки обглодают.
Она вышла и крепко прикрыла дверь, оставив после себя шлейф волнения и напряженности.
– Чего это она?
– Не бери в голову, – отмахнулся Аряк. – Водные девы мужа ее сгубили. По сей день их недобрыми словами вспоминает.
– И ты бы вспоминал, коль твою Нирку на дно утащили бы, – проворчал Орин и обратился к ребятам: – Вы, это, Ваари послушайте. Она женщина мудрая, просто так галиматью нести не станет. Если говорит, что гиблое дело, значит, гиблое.
После таких слов идти на свидание к сиренам вовсе расхотелось, правда, выбора не было.
В предбаннике Ваари оставила гостям чистые вещи, что одолжила у своих «сыновей», а сама стала дожидаться за стойкой, сонно откинувшись на стуле. Даже успела чуток вздремнуть, а когда те показали раскрасневшиеся носы из банных дверей, отвела в комнаты.
Свободной оказалась только одна, но Малка любезно предложила поделиться своей с девочками и даже уступила кровать. Конечно, оставить владелицу комнаты спать на полу Николь и Джоанна не могли, потому решили спать все вместе. За короткий миг знакомства они успели сдружиться так, что начали делиться секретами, как близкие подруги.
А вот мальчишкам сделать выбор оказалось сложнее. Никто из них не хотел делить общую кровать друг с другом, но и всю ночь провести на холодном полу тоже. Пришлось идти на компромисс. Викери решительно отказывался спать рядом с Рэйденом, ссылаясь на его извращенную натуру, поэтому Леону пришлось занять место между ними. По ощущениям, как спать меж двух динамитных шашек, – одно неловкое движение, и тут же взорвутся. Повезло, что Викери уснул раньше них, не пришлось слушать ворчание еще полночи.
Сквозь полудрему Леон почувствовал движение и приоткрыл глаза. Рэйден сидел на краю кровати, обхватив голову руками, и тихо стонал. Его виски словно пронизывали острые иглы, пальцы судорожно дрожали. Леон уже видел такое однажды – у служивых, вернувшихся с войны.
Иногда мадам Тулле и миссис Севил отправляли его в госпиталь за рецептами для приболевших пансионеров, там-то он и видел отчаявшихся солдат, метавшихся от одной стены к другой по общим палатам. Раненые, изуродованные, они боролись за жизнь, которая никогда больше не станет прежней. Даже во сне они кричали и плакали, а просыпаясь, думали, что все еще находятся на войне.
Похожее описывал и сторож музея Ван’Адлера – Томсон. Однажды, когда Леон в очередной раз ждал инспектора Шеффера за незаконное вторжение, Томсон травил ему байки и попутно рассказывал о своей службе. Красочно рассказывал, стоило признать. У Леона кровь стыла от ярких описаний покалеченных тел в полевом госпитале. «Подняв оружие против себе подобных, перестаешь быть человеком, – приговаривал Томсон, погрузившись в тяжелые воспоминания. – А вернувшись к мирной жизни, осознаешь, что никогда не сможешь стать им снова. До конца дней тебя будут мучить души тех, кого ты убил, и взгляды тех, кого не успел спасти».
Теперь же Леон видел Рэйдена, искалеченного похожими событиями. Он наклонился и аккуратно положил ладонь на его дрожащие пальцы.
– Ты не можешь вечно игнорировать сон, Рэйден, – полушепотом произнес он и подполз ближе.
Рэйден повернулся и растерянно вгляделся в лицо Леона. На его коже в лунном свете поблескивала испарина, длинные ресницы дрожали, пока он пытался сообразить, кто находится перед ним.
– Я не могу, – сухими губами выдавил он и опустил взгляд.
Отбросив свои гордость и достоинство, Леон стер рукавом рубашки пот с его лба и, обхватив лицо руками, заставил посмотреть на себя. Он помнил, что так медсестры в госпитале успокаивали больных: сохраняли зрительный контакт и говорили тихим, размеренным голосом.
– Можешь, – уверенно произнес он. – Ты сильный, Рэйден. Ты сможешь справиться с этим.
Но Рэйден все еще выглядел растерянным, словно котенок, попавший под проливной дождь. Его пугало то, с чем он столкнется, закрыв глаза. И Леон пошел на отчаянный шаг: он прижал его к груди и стал успокаивающе поглаживать по спине. Он шептал ему на ухо все, что приходило в голову, все, что могло отвлечь от тягостных мыслей. На мгновение Рэйден замер, не понимая, что делает Леон, и все же принял решение покориться. Он обнял его за талию, натягивая ткань рубашки и вдавливая пальцы так сильно в поясницу, что, казалось, следы отпечатаются на коже. Леону стало больно, но он готов был стерпеть. Возможно, он напрасно относился к Кассергену с таким пренебрежением и отчужденностью, не понимая всех страданий, что тот пережил, но сейчас, видя его таким подавленным, не мог больше оставаться в стороне. Самаэлиса охватило чувство вины. Он сильнее прижал к себе Рэйдена и уткнулся носом в темные волосы.
Он не был уверен, сколько прошло времени, но наконец колотящая по телу Рэйдена дрожь отступила. Дыхание стало размеренным, но все еще тяжелым, обжигающим кожу Леона через тонкую ткань рубашки.
– Ты как? – тихо поинтересовался Леон, похлопывая его по плечу.
– Ты не должен был этого видеть, – прошептал Рэйден.
– Неважно, должен или нет. Я увидел, – заверил Самаэлис и помог Рэйдену сесть прямо.
Он уже хотел было начать уверять странника, что все в порядке и ему не стоит стесняться произошедшего, но тот держался стойко, пусть и с послевкусием неловкости на лице. Во взгляде Кассергена проявилась ясность, а вместе с ней и искры благодарности. Они смотрели друг на друга и понимали, что все корабли сожжены, а путей к отступлению нет. Между ними появился еще один секрет, который никто не посмеет предать огласке.
Глава 14. Песня водных чаровниц
Викери проснулся первым и сразу лицезрел картину, не поддающуюся пониманию типичного лондонца: на боку с поджатыми к груди ногами умиротворенно сопел Леон, а в плечо ему утыкался Рэйден, обхвативший руками худую талию юноши. Но как бы мирно они ни выглядели в этой позе, у Викери чесались руки их разбудить. Все это казалось ему слишком неправильным.