— С какой стати?
— С той стати, что вы отказываетесь сотрудничать со следствием. А это несет за собой уголовную ответственность. — Алина извлекла из сумочки Уголовный кодекс Украины и помахала им перед носом женщины.
— Кто отказывается? Я? Да я завсегда! — выступила борцом за закон и порядок медсестра.
— Очень хорошо! — вмиг подобрев, похвалила ее Алина. — Вы помните женщину, которая привезла сюда утром девочку?
— Конечно! Она так переживала, так убивалась. Мне сначала ее пришлось валерианой отпаивать, а потом у нее начались боли и открылось кровотечение. Я отвела ее в гинекологию.
— Далеко?
— Что далеко?
— Гинекология.
— В соседнем корпусе, на втором этаже. Ее сразу положили.
— Что и требовалось доказать, — сказала Алина, выйдя за порог реанимационного отделения. — Как ты думаешь у нее выкидыш? Или врачам удалось сохранить ребенка?
— Откуда мне знать, — пожала я плечами. — Можно, конечно, Раду навестить, но мне кажется, предварительно надо встретиться с Зосей. С чего бы молодой девушке успокаиваться таблетками, да еще в таком количестве?
— Ты полагаешь, она хотела покончить с собой?
— Есть такая мысль.
Глава 29
К Степе мы вернулись к шести часам. Дежурная медсестра нам приветливо улыбнулась, как старым знакомым. Кивнув ей, мы уверено зашагали по больничному коридору к Степиной палате.
— А где Ириша? — спросила я, застав Степу опять в одиночестве.
— Уже убежала домой. Смена закончилась. Сейчас дежурит другая девушка, но Ириша предупредила, что ко мне придут, и мы втроем зайдем к Зосе.
— Мы? А ты сможешь? — усомнилась Алина в возможностях Степы.
— Если я один раз упала в обморок, то это не значит, что я умерла, — обиделась на нее Степа.
— Извини, я просто за тебя беспокоюсь. Давай я тебе помогу подняться.
Степа оперлась на Алинину руку, сначала села, потом поднялась на ноги. Было заметно, как у нее от слабости закружилась голова, но она и виду не подала, лишь крепче вцепилась в руку моей подруги.
— Пошли. Зося лежит через палату от меня.
Медсестричка, такая же молоденькая, как Ириша, с удивлением посмотрела на вошедшую в палату делегацию, но потом, вспомнив, что ее предупреждали о нашем визите, подумала, что неплохо было бы в выпавшую свободную минутку попить чайку, и сама предложила нам остаться с Зосей:
— Я ненадолго отлучусь? Если что, зовите.
— Конечно, милочка, идите, — великодушно разрешила ей Алина. Разговор с Зосей при свидетелях не входил в наши планы.
Девочка лежала белее простыни, в испуге натянув до подбородка больничное одеяло.
— Зося, ты чего-то боишься? — тихо и ласково спросила Степа.
— Тетя Стефа, а зачем эти женщины здесь? — ее взгляд метался от меня к Алине и обратно.
— Зосенька, ты только не волнуйся. Мы пришли тебе помочь, — я шагнула к кровати, села на краешек и взяла холодную руку Зоси в свои ладони. Пальцы девочки судорожно подрагивали. Она хотела выдернуть руку, но не решилась. — Все будет хорошо. Тебя вылечат. Ты ведь себя уже лучше чувствуешь?
Заметная тень пробежала по Зосиному лицу, и девочка преобразилась.
— Я не хочу себя лучше чувствовать! Я хочу умереть! — с вызовом прошептала она. На крик у нее не было сил.
— Ну что ты такое говоришь, — всплеснула руками Степа. — Так нельзя ни говорить, ни думать.
— Я умру! — упрямо заявила Зося.
— Ты не умрешь, — Степа подумала, что девочка боится смерти и ее надо успокоить. — Мы говорили с врачами. Ты вне опасности и идешь на поправку.
— Нет, вы меня не поняли. Я не хочу жить.
— А ты о матери подумала? — повысила голос Алина. Есть хороший прием, как вести себя с истериком — надо дать ему пощечину. Зосе по лицу не дашь — девочка слишком слаба. Но в этом случае вполне допустимо прикрикнуть.
— Она обо мне думала? — парировала Зося. — Со мной считалась? Никогда!
— Зря ты так. Твоя болезнь довела маму до больничной койки. Она лежит в соседнем корпусе.
— Не верю, — покачала головой Зося. — Ее ничем не проймешь. Человеческая жизнь для нее ничто. Наверное, я в нее — такая, — она сделала ударение на последнем слове.
— Какая такая? Ты добрая, отзывчивая девочка. Скажи только, зачем столько таблеток выпила? Хотела успокоиться? Попросила бы маму, она накапала бы валерианы. Что это вообще за таблетки?
— Не знаю. У бабушки много разных лекарств. У нее очень высокое давление, диабет и стенокардия. Когда она приходит к нам, приносит целый мешок лекарств. Наверное, это ее таблетки. Но лежали они отдельно, в кармане маминого халата, — усмехнулась Зося. — Я видела, как она подсыпала это лекарство в еду для тети Стефы. Когда я спросила, зачем она это делает, мама ответила, что тете надо успокоиться, поскольку она слишком расстроена смертью брата. Утром тетю Стефу забрала «Скорая». Бабушка сказала, что она отравилась грибами. А я сразу подумала, что дело не в грибах, а в таблетках, и что эти таблетки помогут и мне. Я выпила десять таблеток, все что осталось, — вызовом сказала она.
— В чем помогут? Уйти из жизни? — ужаснулась я.
— Ну да. А что здесь такого? Неужели лучше в тюрьме сидеть?
— Глупости, зачем тебе сидеть в тюрьме?
— Как зачем? Ведь это я убила Василия, маминого нового мужа.
Моя рука потянулась к Зосиному лбу. Услышав признание, я подумала, что у ребенка бред. Но лоб был не горячее рук, то есть совсем холодный. Может, это отравление дает о себе знать? У ребенка галлюцинации начались.
— Зося, тебе совсем плохо? — сочувственно спросила я.
— Плохо? Нет, мне сейчас хорошо, легко. Вы мне не верите? Тогда слушайте.
Зося росла счастливым ребенком. По крайней мере, так она считала в пять лет. Потом мама с папой начали ссориться, а потом и вовсе развелись — мать выгнала отца. Почему, маленькая Зося не понимала. Он был добрый: конфеты приносил, водил в кино, возил на озеро. Мама никогда этого не делала. Нет, к праздникам она наполняла вазу конфетами, но приходили гости — и от конфет мало чего оставалось.
После развода отец из Трускавца уехал. Приезжал не часто, но всегда звонил дочке и регулярно присылал деньги — хорошие деньги. Зося надеялась, что мать одумается и примет отца обратно, но она вновь вышла замуж. Сразу после свадьбы Рада и Зося переехали в большой дом Анатолия Петровича. Зосе новый мамин муж не нравился. Он был старый и толстый. Бабушка говорила, что у него другие достоинства: хорошая должность и много денег. Анатолий Петрович заведовал строительной базой.
Летом они успели съездить в Крым, а осенью нагрянула ревизия. Анатолия Петровича арестовали, дом конфисковали. До суда дело не дошло: в тюремной больнице Анатолий Петрович умер от инфаркта.
Через год Рада вновь вышла замуж, на этот раз за отставного полковника. Этот муж был старше предыдущего, и с ним Рада прожила еще меньше — умер. Но она не очень переживала по этому поводу, ей удалось отсудить у наследников полковника приличную сумму.
Зося надеялась, что у нее больше не будет отчимов. В Трускавец вернулся отец, и девочка лелеяла мысль, что родители вновь сойдутся. Но мечте не суждено было сбыться — на горизонте появился Василь. Собственно, появился он давно. Они с матерью встречались около года. Он был женат, и бросать семью пока не собирался. Рада события не форсировала до определенного момента.
Зося хорошо помнит этот день. К ним пришел в гости отец. И надо же было такому случиться, что в тот же вечер на пороге нарисовался Василь. Пробыл он недолго, чайку попил и ушел, а после его ухода Павел, Зосин отец, словно озверел. «Это твой новый хахаль?» — пристал с допросом к Раде. «Ревнуешь?» — «Тебя? Боже избавь! Просто его папаша, — Павел кивком головы показал на дверь, — оставил меня с голой задницей. Полгода на него вкалывал. Думал, привезу кучу бабок, машину куплю, Зоське на книжку денег закачаю. Кинул меня хозяин! На смертном одре лежит, день-другой и отойдет в иной мир. И что интересно — платить некому. Договор на словах, деньги за выполненную работу выдавались в конверте, а теперь получается, что все не в курсе». — «Ты дураком родился, дураком жил и дураком умрешь. Надо было ехать на заработки через фирму. Контракты подписывать», — укорила его Рада. «Скажи еще, налоги платить!» — «И платить, если дела свои с умом вести не можешь». Бросив бывшей жене: «Убил бы и папашу, и сыночка», — Павел хлопнул дверью. Зося очень переживала уход отца. Она и раньше недолюбливала Василя, теперь и вовсе возненавидела. Рада, напротив, такой любовью воспылала к любовнику, что не прошло и недели, как притащила его в загс.
Зося молча скрежетала зубами. Василь был молодой и здоровый. На скорую смерть нового папеньки ей рассчитывать не приходилось. Брошенное отцом в порыве гнева слово превратилось для нее в руководство к действию. Глядя на порхающую на крыльях любви мать — и к кому? — Зося хотела отчима отравить, подсыпать в водку какой-нибудь отравы. Но она ничего не знала о ядах, к тому же Василий спиртное практически не пил, а чай и кофе любил заваривать сам, чтобы покрепче был. В суп или другую еду Зося не рискнула бы что-то подсыпать. Обеды и ужины на всех готовила бабушка.
Развязка произошла неожиданно. Василий пригласил Раду и Зосю прокатиться по Нилу. Зося ехать отказывалась, но мать всем и всюду демонстрировала, какая у них образцовая семья! Пришлось лететь в Египет.
В тот вечер Рада с Василием повздорили. Раде нездоровилось, а отчим в каюту не торопился. Зося хотела дождаться фейерверка. А поскольку фейерверк еще нескоро, Рада велела дочке быть рядом с Василием, чтобы он не прибился к какой-нибудь компании. Отгремел фейерверк. Зося сидела в сторонке и ждала, когда отчим соизволит пойти в каюту. К нему подходили люди. Кто подходил, Зося не вникала. Ей давно хотелось спать. А Василь, как назло, не спешил, сидел в шезлонге и крутил в руках сигару. Надо сказать, что в отсутствие Рады он не очень церемонился с падчерицей. Зося пыталась объяснить матери, что в замечаниях отчима не нуждается, что он в их доме не хозяин, и нечего ее воспитывать. Но Рада каждый раз становилась на сторону Василя, больно обижая при этом девушку: «Если тебя родной отец не воспитывает, то пусть чужой этим займется. Не плохому же тебя он учит?»