— Стой! — истошно крикнул Ягир. — Опомнись! Из-за бабы жизни лишаться?
— К чёрту баб, — завопил в ответ послушник. — Я три месяца вина не пил. Весь пересох, — и с этими словами, сойдя с тропинки, схватил с ближайшего подноса бутылку. Дальнейшее видел только один Семён: послушника окутало зелёное сияние, мгновенно выбившееся из-под ковра, и тот пропал в нём вместе с бутылкой, так и не донесённой до рта. И одновременно Семён видел другое — как послушник, отхлебнув из горлышка, увалился на возвышение, вальяжно обхватив девицу за голые плечи; сквозь него теперь тоже просвечивало зелёным.
— Здесь хорошо! — пьяным голосом крикнул фантом. — И вино вкусное, и девочки что надо. Чего суетиться, чего спешить? Отдохнём немного и дальше пойдём. Давайте ко мне, не робейте, — и счастливо захохотал. Очень счастливо. И очень натурально.
Мимо Семёна проскользнуло ещё трое: история повторилась. К сожалению. Теперь голосила вся полупрозрачная четвёрка, призывно размахивая бутылками и подзадоривая оставшихся; девицы посылали всем подряд воздушные поцелуи и игриво подмигивали, ненароком задирая и без того короткие и прозрачные платьица.
Семён оглянулся.
— А вы почему не идёте? — хмуро спросил он у оставшихся. — Вон как зовут! Аж надрываются.
— Братья сделали окончательный выбор, — невозмутимо ответил Ягир. — Хоть и поспешный, но сделали. Теперь это их дело. Мы же сделали свой выбор. Другой. Потому что это явный обман. Ловушка! Чересчур всё славно... И где — в колдовском лабиринте? Тем более что я хорошо знал брата Тури до его поступления в послушники. Того, самого первого. Который за бутылкой пошёл. Слаб он был до вина, что правда, то правда. Но сидеть с девицами в обнимку и нахваливать их... Были бы тут козы, тогда да. Тогда бы я его понял. Он раньше пастухом был, наш брат Тури... Впрочем, некогда сожалеть. Веди нас дальше, Симеон. Веди, — Ягир косо глянул на развесёлых призраков, сплюнул и больше не обращал на них никакого внимания.
Семён шёл по тропинке, уставясь в неё и не глядя по сторонам; пятеро из братии, осторожно передвигая ноги, молча шли за ним след в след. Далеко позади остались пьяные выкрики и истеричный женский хохот, а тропинка всё не кончалась. Семён проходил сквозь возвышения и возлежащих на них девиц, преграждавших им путь — спящие красавицы на поверку оказались воздушными и неосязаемыми. Миражными.
Но вот чёрная тропинка закончилась, упёрлась в открытый проём коридора. Дальше опять начинался лабиринт, но не такой, как прежний, с замшелыми стенами и каменным полом, а другой. Зеркальный. Стены и потолок многократно отражали Семёна и его спутников, повторяя и множа их; пол переливался едкими разноцветными всполохами, от которых рябило в глазах. Создавалось такое впечатление, что они ненароком забрели в гигантский калейдоскоп — от мелькания красок у Семёна закружилась голова.
— Этого ещё не хватало, — сказал Семён, потирая виски. — Мар, ты что видишь?
— Да ничего такого, — неуверенно ответил медальон. — Коридор как коридор. Стены серые, потолок ободранный. Пол как в хлеву грязный. Ничего особенного.
— Тогда смотри по сторонам внимательней, — решил Семён, — будешь подсказывать мне, что у нас впереди. Отмечай всё подозрительное и сразу сообщай. У меня тут небольшая проблемка возникла, так что надеюсь только на тебя.
— Что случилось? — испугался Мар. — Что за проблемка? Серьёзная?
— Издержки колдовского видения, — отмахнулся Семён. — Ерунда. Ты, главное, не отвлекайся. Работай давай.
— Слушаюсь, — ответил медальон. — Иди всё прямо и прямо, а потом направо. Пока ничего подозрительного. — Семён прикрыл глаза ладонью и изредка посматривал в щель между пальцами: он медленно шёл вперёд, слыша позади себя тихие шаги и размеренное дыхание своих спутников.
— Прямо... Поворот налево... Опять прямо, — командовал Мар, — Поворот направо, и... Пришли, что ли? Дверь. Хе-хе, из досок. Как в сортире.
Семён убрал руку от глаз.
Перед ним действительно была дверь. Но не из досок, нет, а из плиты чёрного мрамора, со сложными резными украшениями по всей её плоскости. И были на той плите изображены человеческие и звериные фигурки, странно переплетённые между собой; фигурки плавно перемещались по кругу. В центре подвижного круга застыл рельефный кошачий глаз с огненным вертикальным зрачком — глаз, казалось, смотрел прямо в лицо Семёну Владимировичу. Смотрел пристально и недоверчиво.
Справа на двери имелась прозрачная ручка в виде изогнутой тигриной лапы; внутри лапы тревожно моргала маленькая красная точка. Словно индикатор автосигнализации. Будь Семён не так ослеплён и заморочен разноцветными всполохами, он обязательно обратил бы на неё внимание! Обязательно.
Но Семён точку не заметил: решительно взявшись за лапу, он потянул ручку на себя — дверь начала открываться, плавно и бесшумно. И тут в лицо Семёну ударила вспышка ярчайшего света. На миг парню показалось, что он ослеп — Семён с криком схватился за глаза.
— Урок первый, — сказал чей-то бесстрастный голос, — никогда не открывай незнакомые двери, предварительно не проверив их на заговоренность. Тем более в столь подозрительных местах. Ты же видел, не мог не видеть, что дверь особая, непростая! Потому должен был сначала найти наложенную на неё волшбу и обезвредить чары соответствующими заклинаниями. А уже после браться за ручку. Кстати, чтобы ты знал — заклятье было выведено именно на ручку, с внутренней её стороны. Точечное волшебство. Метод локальной диверсии. Способность видеть магию вовсе не даёт права быть беспечным и непредусмотрительным, вор Симеон. Так-то.
Семён оторвал руки от лица и затравленно огляделся.
Он был в просторной и пустой комнате, где не было ничего, кроме голых светящихся стен — ни столов, ни стульев, ни какой либо другой обстановки. А также не было окон. И двери не было.
Перед Семёном стоял высокий человек в чёрной глухой накидке до пола, со сложенными на груди руками и с низко опущенным на лицо капюшоном.
— Смотритель? — удивился Семён, протирая слезящиеся глаза. — Вот так фокус.
Смотритель резко откинул капюшон.
— Ё-моё, — тихонько проскулил Мар. — Сам Кардинал... Всё. Отпрыгались мы. — И забормотал молитву.
Глава 9Слуга Любимого Императора, Милостивого и Просвещённого
Кардиналу было лет пятьдесят. Был он лысым, худощавым, с резкими чертами лица. Уши у Кардинала слегка оттопыривались, придавая ему отдалённое сходство с сатиром; глаза были серые, холодные. Изучающие.
— Что случилось с моими спутниками? — решительно спросил Семён, стараясь не обращать внимания на еле слышные стоны и причитания Мара. — Где люди?
— Странный вопрос в такой ситуации, — пожал плечами Кардинал. — Впрочем, могу ответить: ничего страшного с ними не случилось. Твои спутники занормалены, — и умолк, словно дал исчёрпывающий ответ. Видя недоумение Семёна, Кардинал пояснил:
— Если по научному, то они находятся в остановленном времени. Как и те, кто приходил сюда до них. Убийство не входит в мои планы. Мне вообще нет до этих людей никакого дела, я бы попросту отпустил их на все четыре стороны, если бы не возможная утечка информации. В остановленном времени не болтают! И не стареют, между прочим. Ещё вопросы?
— Вопросов много, — растерянно сказал Семён, — только я никак не соображу, какой из них важней. Который первым задавать.
— Нормальная реакция, — кивнул Кардинал. — А не перейти ли нам отсюда в другое место? В более подходящее для ведения обстоятельной беседы. Разговор у нас будет долгий и серьёзный. Важный.
— Не сомневаюсь, — согласился Семён. — Давайте перейдём. А здесь, где мы находимся, это что за место?
— Отстойник, — равнодушно ответил Кардинал. — На случай непредвиденных осложнений. Но осложнений, к счастью, не было. А вот если бы ты оказался магом, притом агрессивным... — Кардинал не стал развивать дальше свою мысль, повернулся к ближней стене и взмахнул рукой. В стене возник тёмный проём, куда он и шагнул. Семён быстро прошептал:
— Мар, веди себя тихо и не вздумай подавать голоса. Вдруг этот тип тебя услышит? — и шагнул следом за Кардиналом.
Другое место, подходящее для обстоятельной беседы, оказалось удивительно похожим на офис малобюджетной фирмы.
Квадратная лампа на потолке, несколько столов, приставленных друг к дружке впритык в виде буквы «Т», шкаф-стеллаж с книгами и папками на полках, железный сейф (Мар затрепетал на цепочке при виде сейфа), журнальный столик с чашками и кофейником; стены комнаты были задрапированы серой плотной материей. Окон не было.
Кардинал неспешно снял с себя накидку, оказавшись одетым под ней в тёмно-серый глухой свитер, такие же по цвету брюки и серые же мягкие туфли; Кардинал небрежно бросил накидку поверх сейфа. После чего сел за главный стол, кивнув Семёну на стулья у соседнего. Семён присел на краешек одного из стульев, положив сумку с золотом рядом с собой.
— Так, — сказал Кардинал. — Будем для начала знакомиться. Я — Кардинал. Если это тебе что-то говорит.
— Конечно, говорит, — покивал Семён. — Высшее после папы духовное звание. Религиозное. Читал в справочнике.
Брови у Кардинала поднялись домиком.
— Религиозное? — задумчиво переспросил он и рассмеялся. — В общем-то да. Что-то типа того. Хм, забавно. А папа — это кто? Император? Папа, придумают же, — Кардинал усмехнулся и вновь стал серьёзным. — Собственно, ты можешь не представляться. Я тебя ещё при первой нашей встрече опознал. У меня в сыскном отделе служат хорошие художники: любой портрет со слов очевидца нарисуют. А твоё имя узнать и вовсе было несложно — голос у брата Ягира громкий был, командирский, а слух у меня тонкий. Я многое о тебе знаю, вор Симеон. Ещё бы! Шуму на Перекрёстке ты наделал преизрядно... Ну-ка, посмотрим, — Кардинал не глядя протянул руку к шкафу, с полки сорвалась одна из папок и сама собой легла к нему на стол.
— Значит так, — сказал Кардинал, раскрыв папку, — что у нас тут имеется... А имеется незаконное проникновение на Перекрёсток, статья двадцать четвёртая, с учётом пятнадцатой поправки... Э, ерунда, всего-то два месяца в Исправительном Мире или штраф в размере... М-м, что там ещё... Ага! Преднамеренное окамениванивание — словечко-то какое! — второго секретаря посольства Рационального Мира, его личностную альфа-часть... Это я выдержку из протокола зачитал, — мимоходом пояснил Кардинал. — С места происшествия. Между прочим, десять лет каторги с конфискацией памяти. Это уже серьёзно.