Семён потихоньку отодвинулся от спин митингующих, развернулся и пошёл по аллее прочь: невдалеке был выход — зелёная арка, усыпанная цветами.
— Неужели это моё заклятье так сработало? — наконец убито пробормотал Семён. — Ничего себе...
— Да, — безмятежным голосом подтвердил Мар, — уж сработало, так сработало! Как ты и обещал — мало никому не показалось. Пожалуй, даже перебор вышел... Хм, а кто этот Разумник, у которого нынче мозги всмятку? Мэр, что ли? Ну, это не страшно... встречал я безмозглых мэров — отсутствие соображения ничуть не мешало им руководить и брать взятки!
Семён только вздохнул в ответ.
У входа в парк, возле живой арки из цветущих роз, дорогу Семёну преградил некий бравый товарищ в таком же, как у Семёна, костюме. При шляпе и галстуке.
— Как настроение трудовых масс? — конспиративным шёпотом спросил товарищ-особист, кивнув в сторону фонтана. — Категория возмущения гранична пункту «ж», или?..
— Гранична, — угрюмо буркнул Семён. — Всем пунктам и буквам алфавита гранична, — и, отстранив от себя опешившего товарища, вышел под зелёную арку.
Уже под аркой Семён оглянулся: бравый оперативник, сложив ладони ковшиком, что-то торопливо бубнил в них. Семён расслышал лишь: «...повторяю, ситуация сверхкритическая... да, да, по всем пунктам, от „а“ до „я“!.. да, будем брать. Жду подкрепления...»
От фонтана донеслось нестройное: «Бей чужих, спасай Разумных!»; товарищ в сером, забыв о Семёне, побежал к фонтану, придерживая слетающую с головы шляпу.
— Ходу, ходу отсюда, — заторопился Мар, — сейчас здесь весело будет. А у нас своих проблем хватает!
— Эт-точно, — угрюмо сказал Семён и, более не оборачиваясь, вышел из парка.
На близлежащих к парку улицах волнений не наблюдалось: жизнь шла своим чередом. Возможно, этому способствовало большое количество патрульных полиментов — люди в синей форме мелькали то там, то здесь; Семён шёл, поначалу шарахаясь от стражей порядка, но вскоре убедился, что в своём сером костюме он нынче стал вроде невидимки: его в упор не замечали. Ни полименты, ни прохожие.
Семён перестал нервничать и пошёл дальше уверенной походкой значительного человека: неторопливо, расправив плечи и сурово поглядывая на встречных. Словно всех их подозревал в чём-то нехорошем. Как минимум — в заговорах, диверсиях и тайных связях с чужими; встречные принялись ещё старательнее не замечать Семёна.
Улицы, — сплошь вымощены плиткой, с аккуратными деревцами вдоль чистых тротуаров, — всё равно оставляли впечатление какой-то неухоженности и безнадёжной провинциальности. Возможно, виной тому были дома: двух-трёхэтажные здания «купеческой» постройки, с распахнутыми ставнями окон, — они вызвали у Семёна неприятное ощущение, что он опять вернулся в свой родной город. В один из его старинных, никогда не реконструируемых районов.
Вдалеке, за крышами малоэтажек, виднелись более солидные здания: высотные, с зеркальными окнами-стенами, очень похожие на Нью-йоркские небоскрёбы. Видимо, там находилась деловая часть города.
Небоскрёбы сияли так, что при взгляде на них хотелось надеть тёмные очки. Или зажмуриться.
— Мар, — шепнул Семён, — ты в этом Мире был раньше, так что давай, выручай! Мне надо поскорее найти умельца, который смог бы отремонтировать браслет. А по этим улочкам можно бродить долго и безо всякого результата... Ты, помнится, говорил, что кто-то из твоих прежних хозяев обращался к некому мастеру по поводу изготовления спецоборудования. Можешь меня к тому умельцу доставить?
— Конечно, — отозвался Мар. — Хоть сейчас! Только жив ли он? Я-то у него лет двадцать тому назад был... Адресок в моём списке сохранился, так что можно попробовать.
Но сначала зайди-ка в любой подъезд или подворотню, а уже оттуда и перенесёмся куда надо. Не хочу на улице, у всех на виду... чёртовы полименты! Они хоть морды от тебя и воротят при встрече, а на самом деле краем глаза наблюдают, причём внимательно. Это неспроста... И, кстати, два шпика в серых костюмах следом за тобой идут! Улицы две-три тому назад к нам прицепились.
— Где они? — всполошился Семён и хотел было оглянуться.
— Тихо! Не оборачивайся! — быстро предупредил Мар. — Не давай им повода сообразить, что ты слежку заметил... Вот подходящая подворотня, заходи, — Семён с беспечным видом свернул в сторону, за угол дома, и...
Вспышка темноты, и перед Семёном оказалась высокая дверь.
Дверь выглядела солидно — массивная, тяжёлая, чёрная; на уровне глаз к двери была привинчена никелированная табличка с выгравированной надписью: «Ломбард. Норти Бук и сын».
Семён огляделся: фирма Норти Бука находилась в деловой части города. Не в небоскрёбе, а в кирпичном доме, узком и высоком, кое-как втиснувшимся между двумя зеркальными гигантами, с тыльной стороны зданий: дверь ломбарда выходила в просторный двор, залитый асфальтом. Видимо, двор по необходимости использовали как служебную автостоянку: он был расчерчен белыми линиями вдоль и поперёк, с вписанными в ячейки номерами; сейчас двор был пуст.
Семён хотел было войти в ломбард, но Мар вовремя остановил его:
— Погоди, прикид сменить надо! Встречают-то по одёжке, ты мне сам когда-то говорил. Если зайдёшь в облике штатного сыскаря, кто ж тогда с тобой разговаривать станет! В таких заведениях полиментов не жалуют... Ты не смотри, что здесь «Ломбард» написано! На самом деле там...
— Дрова лежат, — закончил Семён фразу и расхохотался.
— Какие такие дрова? — насторожился медальон. — Не понял.
— Я тебе потом объясню, — пообещал Семён, быстро изменяя свой «прикид». — Ты мне напомни, ладно?
— Непременно, — сказал Мар. — Наверняка похабщина какая-нибудь! Эт-хорошо. Это я люблю. Кстати, а кем ты нынче вырядился? Что-то знакомое, но я не соображу...
Семён критически оглядел себя — вроде всё было нормально. Как и задумано.
— Я, Мар, нынче самим собой вырядился. Джинсы, спортивная майка и кроссовки. Я точно так же был одет, когда тебя нашёл. Только в тот день на мне рубашка была... Майка, она, знаешь, в данном случае уместнее будет: я такую на институтском субботнике у одного типа видел. Прикольно, правда?
— Правда, — согласился Мар. — Особенно надпись «Слава труду!» на груди. Это, я так понимаю, намёк на то, что воровать — тоже работа?
— В точку, — с серьёзным видом произнёс Семён и вошёл в ломбард.
Внутри ломбарда было прохладно, полуденная жара осталась за дверью, на улице. Впрочем, Семён от летнего пекла ничуть не страдал: маскировочный комбинезон прекрасно защищал своего владельца как от жары, так и от холода.
Вдоль стен ломбарда стояли застеклённые стеллажи с различными предметами на полках — наверное, выставленные на продажу вещи, вовремя не выкупленные их владельцами; Семён не стал задерживаться возле полок, а прямиком направился к длинному столу, перегородившему дальнюю часть зала.
За столом, на фоне двери с надписью «Служебный ход», подперев голову руками, сидел оценщик — человек неопределённого возраста, который мог быть как и самим Норти Буком, так и его постаревшим сыном. Сидел и смотрел на Семёна пустым взглядом.
— Здравствуйте! — бодро сказал Семён, подойдя к столу. — Я к вам по делу.
— Ломбард закрыт, — не меняя позы, скучным голосом сообщил безвозрастный оценщик. — На неопределённое время, по техническим причинам.
— Кому закрыт, а кому и нет, — Семён поискал взглядом стул, но ничего подходящего не нашёл, потому присел на стол. — Порекомендовали мне вас. Знакомый один посоветовал — он лет двадцать тому назад здесь кое-какое оборудование заказывал... Специальное.
— Мы не изготавливаем никакого оборудования, — тем же скучным голосом сказал оценщик. — И не изготавливали. Никогда. И ничего не ремонтируем.
— Так. Разговор становится унылым и беспредметным, — решил Мар. — Надо его оживить. Этот заторможенный — не Норти, хотя и похож... Семён, скажи юноше, что нам нужен его папашка. И пусть он передаст папику следующее: «Золотое ухо ещё не отыграно!» Должно подействовать, уверен.
— Уважаемый! — Семён закинул ногу на ногу и, демонстративно разглядывая кроссовку, продолжил:
— У меня дело к вашему отцу. Личное. Передайте ему, будьте так любезны, что золотое ухо ещё не отыграно. И пусть он подойдёт сюда немедленно! Не то я ваш клоповник сейчас вдребезги разнесу, — Семён повернулся к оценщику и широко улыбнулся в его невозмутимое лицо. — И заодно передайте, что к нему пришёл Искусник Симеон.
В рыбьем взгляде Бука-младшего что-то изменилось: то ли интерес появился, то ли уважение — Семён не разобрался. Но страха во взгляде не было.
— Минутку, — приёмщик легко поднялся, открыл дверь и скрылся за ней.
— Правильный подход, — заметил Мар, — верный. Оно, конечно, можно было и не представляться, но ничего... Главное, что подействовало. Насчёт уха: помнишь, я тебе рассказывал, как мы уши и носы у идолов отпиливали? Одно ухо хозяин себе оставил, на память о Песчаном Мире. Но недолго оно у нас было: мой хозяин, после заключения сделки на снаряжение, сел в картишки с мастером Норти перекинуться, да слишком много на грудь принял... А-а, вот и сам Норти! Лёгок на помине.
Человек, который вышел к Семёну, выглядел постарше приёмщика, но, в общем-то, сходство было несомненным. Особенно в сравнении с сыном: приёмщик вышел следом и встал у стены, сложив руки на груди.
Норти Бук был одет в пёструю рубаху-гавайку навыпуск, полотняные брюки и мягкие тапочки. По-домашнему одет. Просто.
— Приветствую вас! — дружелюбно сказал Бук-старший, протягивая Семёну руку через стол. — Очень, очень неожиданный визит! — рука у Норти была твёрдая, а пожатие крепким. — Извините моего оболтуса, молодой он ещё, неразумный... Серьёзного клиента от рядового посетителя не смог отличить, мальчишка! — преувеличенно гневно воскликнул Норти, грозя молодому оболтусу пальцем: Бук-младший слегка пожал плечами. Расстроенным он не выглядел.
— Прошу, — Норти указал на дверь служебного хода. — Давайте поднимемся в специальную комнату, там и поговорим.