- Ну, - сказал Семён, внутренне готовясь к магической атаке. - И что дальше?
- Конец тебе! - завопил старичок, делая руками сложные пассы и нетерпеливо подпрыгивая на месте:
- Так, теперь так… Вот тебе, вот тебе! Нет, наоборот, - он остановился, отдышался, обтёр потное лицо бородой и опять замахал руками. - Кажется, так. Или не так?… Что, страшно?!
- Не очень, - признался Семён. - Вредно вам так напрягаться. Успокоились бы, что ли. Давайте мирно поговорим, а? Без рукомашества.
- Ни о какой пощаде не может быть и речи, - категорически заявил джинн. - Я клятву нерушимую дал, - и замахал руками пуще прежнего. Внезапно старичок взвыл в бессильной ярости, погрозил кулаком в сторону бутылки и с протяжным криком: - Зашибу-у! - кинулся на Семёна. Семён попытался увернуться, но старичок хватко уцепился за рукав его спортивной куртки. Тряся рукав как енот тряпку, джинн повизгивал от возбуждения; в конце концов он вцепился в материю и зубами.
- Припадочный, - рассудительно сказал Мар. - Сошёл с ума от одиночества. Смотри, за руку тяпнет! Колдовать он точно не может, - сделал вывод медальон. - Иначе бы не кусался.
- Успокойтесь, папаша, - Семён с трудом отодрал джинна от себя, - в вашем возрасте и такие эмоции. Вы знаете, что такое инфаркт?
- Или инсульт, - подсказал образованный медальон.
- Всё, всё у меня отобрали, - упав на песок зарыдал джинн, размазывая концом чалмы слёзы по всему лицу. - Молодость отняли, богатство отняли, колдовской силы - и той лишили! О горе мне, несчастному! Пойти на чалме повеситься, что ли? - Старик с отвращением подёргал себя за бороду. - Или на бороде, вон она какая длинная. В самый раз будет.
- Чалма от вас никуда не убежит, - решительно сказал Семён, ставя лёгенького джинна на ноги. - Вы давно в бутылке-то? Сколько веков?
- Давно, - покивал джинн, - очень давно. Три недели.
- Это срок, - уважительно поддакнул Мар. - Три недели, это…
- Сам посидел бы, - опять завёлся старик, - вот я тогда на тебя посмотрел бы! Темно, холодно, сыро. Скучно. А сколько сидеть ещё - неизвестно.
- За что же вас так, а? - Семён подобрал бутыль, потрусил её горлышком вниз - из бутылки выплыли остатки бурого дыма, на лету превратившись в драный матрас и дырявое одеяло.
- Там ещё рукопись должна быть, - насморочно всхлипнув, сказал джинн. - Особо ценная. Моя.
- Вот она, - Семён подобрал с матраса тугой свиток из плотного пергамента, - прошу, - и подал его старику.
- Спасибо, - буркнул джинн. - Эх, всё равно больше не пригодится, - старичок взвесил на руке свиток, хотел было швырнуть его в воду, но передумал. - Перед смертью перечитаю, - пояснил он, пряча пергамент за пазуху. - Так как я только что стал клятвопреступником, у меня есть лишь один выход. - Джинн с тоской посмотрел в сторону леса: видимо, выискивал дерево с толстой веткой.
- Клятвопреступником? Только что? - изумился Семён. - А я и не заметил. Это когда же?
- Когда дал клятву убить своего освободителя, - торжественно изрёк джинн, вытягиваясь по стойке смирно. - А клятву исполнить не смог. По освобождению.
- А-а, это… - спохватился Семён. - Верно, была клятва, слышали. Но я вас раньше раскупорил. До того. До клятвы.
- Правда? - оживился джинн, - а что я в тот момент говорил? Что именно?
- Будучи в здравом уме и твёрдой памяти, - подсказал Мар. - Насчёт твёрдой памяти, может, так оно и есть. А вот относительно здравого ума…
- Спасён! - завопил джинн и затопал ногами от восторга, - второй раз спасён! И от заточения в бутылке, и от позорной смерти. Счастье-то какое, - и с умилением посмотрел на Семёна-спасителя. - Спасибо тебе, о величайший из раскупоривателей.
- Толку-то от твоего спасибо, - фыркнул практичный Мар. - Был бы ты волшебником, тогда другое дело. Тогда можно было бы с тебя что-нибудь поиметь. А так… Хе!
- Был бы я волшебником, ты бы уже давно заткнулась, о болтливая железяка, - высокомерно сказал джинн. - Я бы первым делом клятву исполнил. Ту самую. И пикнуть бы не успели! А потом бы вы уже сами разбирались, до неё вы меня освободили, или после… Посмертно.
- Старый хрыч, - посмеиваясь сказал медальон, - дырка от бублика. Он ещё и пугать меня надумал задним числом, каков наглец! А ну полезай в свою дудку обратно, чтоб я тебя больше не видел!
- Я - дырка? - разволновался джинн, - да я… Дай, дай железку! - старик запрыгал вокруг Семёна, пытаясь дотянуться до его шеи, - чтобы меня, великого шейха звёзд, шахского прорицателя и астролога, так жестоко унижали? Никто не смеет безнаказанно оскорблять Мафусаила-ибн-Саадика. Дай железку, я её съем! Это я могу. Не жуя.
- Тихо! - рявкнул Семён. - Никто никого есть не будет. И в дудки, то есть в бутылки, лезть не станет. Что вы как маленькие, ну нельзя же так, - Семён взял разгорячённого Мафусаила за шиворот халата и отставил его в сторонку. - Остынь, - приказал парень джинну.
- А ты, - обратился Семён к медальону, - ты ведь сам говорил насчёт его твёрдой памяти и всего остального… Видишь, нехорошо человеку, с головой у него проблемы! Колдовать разучился, оттого и нервничает. Пожалуйста, не задирай старичка, не надо. Договорились?
- Договорились, - без желания согласился медальон. - Хотя такого просто грешно не задирать. - Мар уныло помолчал. - Ну, раз ты просишь… Слышишь, джинн, давай на мировую? Ты меня не ешь, а я тебя не трогаю. В знак уважения к твоей профессии. У меня к придворным астрологам особое отношение. Своеобразное.
- Извинись! - потребовал джинн. - С почтением извинись.
- Извиняюсь, - покорно сказал Мар.
- А почтение? - с подозрением спросил Мафусаил. - Трепет в голосе - где?
- У меня ангина, - хрипло заявил медальон. - Только что разыгралась. Потому и не слышно почтения. А так - скорблю и каюсь. Всенепременно.
- Извинения приняты, - надменно оповестил Мафусаил океанскую даль. - В первый и последний раз.
- Вот и хорошо, - Семён огляделся. - Не подскажите ли, уважаемый джинн, есть ли здесь поблизости какой-нибудь город? А то всё океан да океан. Надоело уже по пляжу бродить.
- Город? - нахмурился Мафусаил. - А как же, есть город. Там, - джинн уверенно махнул рукой в ту сторону, куда и шёл до встречи с ним Семён. - Там находится трижды благословенный и трижды проклятый город городов, великий Баддур.
- Кстати, а как называется ваш мир? - внезапно заинтересовался Мар. - Какое у него название по имперскому списку истинных миров?
- Мир наш называется Ханским, о любознательная железяка, - довольно вежливо ответил Мафусаил-ибн-Саадик, - и ни о каких имперских списках я никогда не слышал. Как и о какой-то там империи.
- Закрытый мир, - упавшим голосом сказал Мар. - Я как чувствовал! Вот же влипли…
- А дозволено ли будет теперь мне узнать - кто вы такой, о храбрый открыватель бутылок? - почтительно спросил джинн, прижимая руки к груди и низко кланяясь Семёну.
- Дозволено, - кивнул парень. - Меня зовут Семён Владимирович, а любознательную железяку - Мар.
- Воры мы, - равнодушно добавил медальон. - Временно безработные. Специалисты по отладке заклинаний. Из другого мира.
- А! - крикнул пятясь от них Мафусаил. - А!
- Заклинило деда, - посочувствовал Мар. - По спине его постучи. Чего это он, бородой подавился?
- Сбылось моё предсказание! - опомнился джинн, выхватывая из-за пазухи пергаментный свиток и потрясая им над собой, - всё сбылось! И именно так, как я здесь описал. Не солгали мне звёзды! Есть, есть правда в этом мире, - и торжествующе ткнул в небо пергаментной трубкой.
- Значит, вам одним крупно повезло с таким справедливым мироустройством, - заботливо отметил медальон. - Уникальный случай. Можете радоваться, - и едко захихикал. Но тихо-тихо. Чтобы дедушку не обидеть.
ГЛАВА 6
Сообщество Лиц, Имеющих Массу Проблем
Семён шёл по направлению к городу; джинн бегал вокруг Семёна Владимировича как приблудная собачонка, преданно заглядывая ему в глаза. И одновременно изливал Семёну душу, витиевато и многословно. Как умел.
- …И тогда звёзды сказали мне, о султан моего сердца, что в наш недостойный мир скоро явятся два великих умельца, два виртуоза воровского дела, кои познакомятся со мной при трагических для меня обстоятельствах и смутят после своими деяниями умы людские, и сотрясут основы города Баддур. И придёт тогда конец правлению великого шаха Карамана, будь проклят он от пяток до кончика макушки!… Два умельца, большой и малый. Причём один будет на другом, а вместе они едины - так сказали звёзды, чем повергли меня в великое замешательство. И находясь в том тягостном недоумении, поведал я неосторожно шаху всё, что узнал от звёзд, не облачив жестокую правду в одеяния недомолвок и иносказаний. И вскричал тогда в гневе грозный Караман: «Лгут твои звёзды! И ты лжец, поганый и недостойный!». И ещё сказал неправый шах: «Коли такие они великие, что шепчут о тех ворах светила небесные, и раз предсказано тебе с ворами теми встретиться - так пусть для начала выкрадут они тебя из темницы стеклянной, заклятьем моим опечатанной; силу и молодость твою пусть выкрадут из сокровищницы моей, ифритом лютым охраняемой! А там видно будет», - после чего трижды хлопнул в ладони и заточил меня в мерзкий сосуд, слугами учтиво поднесённый. И приказал тем слугам закопать бутыль со мной где-нибудь подальше от города. И стал я тем, чем стал, - закончил свою печальную повесть джинн, на ходу промакивая глаза рукавом халата. - Одно лишь меня радует: то, что сбылась первая часть предсказанного звёздами - я на свободе.
- Сокровищница - это хорошо, - одобрительно сказал Мар, - люблю сокровищницы. А вот лютый ифрит - это плохо. Не люблю я ифритов.
- А ты их часто встречал? - Семён козырьком приложил ладонь ко лбу, пристально всмотрелся вдаль. - Похоже, лес заканчивается: впереди что-то вроде бухты виднеется. Значит, скоро будет город.
- Не встречал я ифритов никогда. Но всё равно их не люблю, - упрямо повторил