шают… Семён направился к столу Кардинала; Олия и Хайк безмолвно последовали за ним.
Рядом со столом находился кожаный диван для посетителей: Семён уселся, не представляя себе, что же делать дальше – он был настроен на скандал, на крик, на драку, в конце концов… но никак не на вежливый, корректный приём; Олия присела рядом, чинно сложив руки на коленях; Хайк остался стоять, но сумку с плеча снял – на всякий случай. И стал потихоньку разминать пальцы.
Кардинал дописал, поставил внизу листа дату и свою размашистую подпись, отложил ручку в сторону и лишь после этого поднял на Семёна взгляд. Взгляд у Кардинала был под стать его голосу: усталый. Очень усталый. И вообще Кардинал заметно сдал – черты лица, и без того острые, стали ещё жёстче; оттопыренные уши, казалось, оттопырились ещё больше, делая Кардинала похожим на старую летучую мышь; на лысине поблескивали капельки пота, словно Кардинал только что проделал большую, утомительную работу. Физическую.
– Да ты не один, – без особого удивления сказал Кардинал. – Хм, сюрприз, сюрприз… Чем обязан, господа? – он глянул на Хайка, уголок его рта дёрнулся в намёке на улыбку и опал. – Или они с тобой, Симеон?
– Со мной, – буркнул Семён, соображая, с чего приступить к беседе, ну не начинать же её с истеричного вопля: «Кардинал! Заклинание гони! А не то мы тебя… мы тебе…»
– Ученики? Компаньоны? – Кардинал обратил внимание на Олию, взгляд его потеплел. – Красивая у тебя ученица, Симеон! Растёт твоё мастерство и влияние, растёт… вон и внучку Мастера Четырёх Углов в дело взял, а дед беспокоится, на днях лично ко мне обращался, слёзно просил найти любимицу… Впрочем, я и искать не стал, зачем? Коли она с тобой, то не пропадёт.
– Мы пришли для того, – начал было Семён напористо, с неудовольствием чувствуя, что опять, в который раз при беседе с Кардиналом начинает терять инициативу разговора, попадать под гнетущее обаяние этого человека, – для того, чтобы…
– Как там на улице? – сложив руки на груди, доброжелательно спросил Кардинал у девушки, не обращая внимания на запальчивость Семёна. – Сегодня ведь праздник, День Перекрёстка… небось, гуляет уже народ, да? Фейерверк в полночь будет… должен быть. Не знаю, увижу ли…
– Мы с утра во дворце, ваше величество, – скованно ответила Олия. – Наверное, гуляет, – девушка беспомощно посмотрела на Семёна, тот слегка пожал плечами: он о таком празднике вообще слыхом не слыхивал. – Неужели вы всё это время знали о нас? О том, что мы по дворцу ходим?
– Видишь ли, милая девочка, – Кардинал зевнул, – поисковые заклинания нашли Симеона часа два тому назад, о чём мне немедленно было доложено теми же заклинаниями… дублирующий сигнал, по личной Императорской линии. Был бы он там, – Кардинал неопределённо махнул рукой в сторону, – то сидел бы сейчас в кутузке… ни за что сидел бы. Потому что я тебя, Симеон, арестовывать не хотел, не для того ты мне нужен был. И сидел бы о-о-очень долго, без моего личного вмешательства… Хорошо, что ты здесь оказался, во дворце. Я, собственно, уже дал прямое распоряжение убрать тебя из поиска… да и твоё личное дело приказал уничтожить. Живи, сколько осталось, – Кардинал внезапно помрачнел, глянул на исписанный лист, отвёл взгляд в сторону.
– А… а зачем вы меня искали? – Семён понимал, что не о том идёт разговор, не о главном, но не спросить не мог.
– Ну-у, – протянул Кардинал, откинувшись на спинку стула, – теперь оно не важно… Но раз ты спрашиваешь, то отвечу. Время пока есть, – Кардинал крепко потёр лицо, словно массируя его, словно оно у него онемело. – Ты, разумеется, в курсе происходящего? – Семён кивнул. – И знаешь, из-за чего всё случилось, иначе не пришёл бы сюда, не так ли? Невзирая на защиту дворца. – Семён опять кивнул: ему не нравилось, что Кардинал опережает его вопросы, ему вообще не нравилось поведение Кардинала, неправильное поведение. Слишком оно было спокойное.
– Мирозданию приходит конец, Симеон, – Кардинал опустил глаза к листу бумаги, упёрся в него невидящим взглядом. – И я, я его устроил, тот конец, что самое паршивое!… Я хотел, Симеон, выйти через тебя на бога Слимпа, на самозванного, но могущественного бога… хотел просить его помочь отменить заклинание, которое я сам же создал и применил, не зная о всех последствиях. Чужие исчезли, да, но скоро исчезнем и все мы! – Кардинал поднял взгляд, посмотрел мимо Семёна, сказал глухо:
– К утру погибнет Чумной Мир, слышал о таком? Ах, да! Ты ж всегда представлялся младшим принцем из него, значит, слышал… И дальше всё пойдёт по нарастающей, Симеон, по очень быстрой нарастающей… к концу следующей недели не будет ни одного Мира, из тех, что стронулись с мест после моего заклинания. После его активизации.
– Погодите, – оторопел Семён, – о чём вы говорите?! Это ж космический процесс, это ж столетиями, тысячелетиями может продолжаться! Ерунда какая-то, право… Вы ошибаетесь!
– Это не космический, а магический процесс, – негромко поправил его Кардинал. – И у него свои законы, мне ли не знать! Я оказался тем самым великаном Додо, который наконец-то разрушил стену своей темницы… межмировую стену. Ты знаешь эту легенду, Симеон?
– Знаю, – Семён с трудом сглотнул, во рту вдруг пересохло: однако, всё было гораздо хуже, чем казалось на первый взгляд. Куда как хуже!
– Я не хотел применять то заклинание до последнего, – горько усмехнулся Кардинал. – Надеялся, что с проблемой можно справиться обычным образом… Ты не поверишь, Симеон, сколько моих бывших друзей предало меня, когда я стал Импер… регентом! Сколько их заключило тайный альянс с чужими, с их остатками, и всё лишь для того, чтобы свергнуть меня!… В Земляном Мире, как оказалось, во всю шли работы по изготовлению новой пентаграммы-матки, с прямыми поставками материалов отсюда, из Мира Перекрёстка, – Кардинал зевнул, прикрыв рот ладонью. – И мне пришлось… я был обязан… – Кардинал умолк, глядя в глаза Семёну. – Что, осуждаешь? – он слабо усмехнулся. – Молодой ты ещё, Симеон, глупый. Ни черта в интригах и политике не понимаешь…
– Да, я не разбираюсь в политике, – Семён почувствовал, что начинает злиться. – Возможно, я и впрямь глупый! Но зато я никогда не применил бы непроверенное колдовство, убивающее колдовство… даже против чужих не применил бы!
– Неужто? – брови Кардинала удивлённо полезли вверх, сонный взгляд прояснился. – Никогда-никогда? Даже если б не было другого выхода? Совсем не было?
– Никогда! – гордо отрезал Семён. – Потому что выход всегда найдётся, даже если его и нету. И вообще: немедленно отдайте мне… нам ваше заклинание! Я знаю, как исправить вашу ошибку. Я могу…
– А если не отдам? – Кардинал оживился, куда подевалось его безразличие, даже щёки порозовели. – А? Что делать будешь?
– Вызову вас на дуэль! – рявкнул Семён. – Немедленно, сейчас! От этого заклинания зависит жизнь тысяч Миров, наша жизнь! Моя и моих друзей! – Семён в запальчивости вскочил с дивана.
– Ду-у-эль, – насмешливо протянул Кардинал. – Экий ты резвый… Да куда тебе против меня, мальчишка! Дуэлянт, подумать только. Эх, Симеон, Симеон…
– Тогда я вызываю вас на дуэль, – шагнул вперёд Хайк, отодвигая плечом Семёна, – раз вам нужен хороший противник, то сразитесь со мной!
– С клоунами не дерусь принципиально, – сухо ответил Кардинал. – Здесь вам не ярмарка и не балаган, господин чудак.
– Я не клоун! – Хайк гневно упёр руки в бока. – Я – мастер многопрофильного боя из клана Болотной Черепахи, двенадцатый уровень обучения!
– Тем более не буду, – равнодушно сказал Кардинал, меряя черепахового бойца взглядом. – Я против тебя – как Симеон против меня. Не пойдёт.
– Тогда заклинание гони, гад! – завопил Мар, потеряв всяческое терпение. – Если слышишь меня, так гони! А то валяет дурку, понимаешь… Совесть иметь надо, понял?
Кардинал неожиданно расхохотался, до слёз:
– Цирк, сущий цирк! Ну нету у меня того заклинания, понимаете? Нету! Я его составил и записал прямо в книжке первичных заклинаний. А когда увидел, что всё, конец, нет никакой надежды – сжёг ту проклятую книгу! Сегодня утром и сжёг. Вместе с самодельным заклинанием. – Кардинал неожиданно перестал смеяться: промакнув глаза носовым платком, он выжидательно оглядел визитёров.
– Да, жаль, что вы опоздали, очень жаль. Ещё вопросы есть? – Семён отрицательно покачал головой. Говорить с Кардиналом ему было не о чем.
– Тогда прошу вас покинуть помещение, – официальным тоном приказал Кардинал. – У меня неотложное дело, господа. И я хотел бы побыть один. – Он зевнул, протяжно-протяжно.
– Вы негодяй! – сжав кулачки, крикнула Олия, – вас убить мало! Вы, вы… – она не нашлась, что ещё сказать, лишь тяжело задышала.
– Именно это сейчас и происходит, – мрачно сказал Кардинал. – Я принял перед вашим приходом яд, хороший яд. Мне не будет больно, я просто усну. А после… после откроются все выходы из дворца. Прощайте, юноши. Идите, веселитесь – сегодня праздник, сегодня можно.
– Блеф! – взорвался Семён, – у вас наверняка не одна жизнь в запасе!
– Я не считаю себя вправе жить после всего мной содеянного, – мягко, словно разговаривая с капризным ребёнком, ответил Кардинал. – Потому я отказался сегодня от всех своих запасных жизней. Да и вряд ли они мне пригодятся, когда погибнет мироздание. И посмертного существования тоже… не… будет, – глаза Кардинала медленно закрылись, руки опустились, он покачнулся и упал грудью на стол; лоб Кардинала-Императора звучно ударился об столешницу. Кардинал замер – скособочившись, уткнувшись лицом в подписанный им документ.
– Блеф, – неуверенно повторил Семён. – Кардинал?
– Он что, правда себя отравил? – Олия в ужасе схватилась за голову, – Симеон, сделай что-нибудь, скорей! – Семён бросился к Кардиналу, откинул его на спинку стула: глаза у того были открыты, зрачки расширены, в углу рта пузырилась густая пена; Кардинал ещё дышал. Пока что дышал.
– Хайк! – завопил Семён, стараясь поднять тяжёлое, вываливающееся из рук тело, – хватай этого придурка и бегом в бассейн! Кидай его в угол, где стакан лежит, там вода наверняка вся живой стала, макай покуда он в себя не придёт, до упора макай! И напиться его заставь! – Хайк молча поднял Кардинала со стула, перебросил тело через плечо, трусцой вбежал в лифт: