– Шел бы ты домой, отец, – сказал я. – Холодновато для твоего прикида. Замерзнешь.
– Я не могу замерзнуть, – ответил он. Голос был сильный. Глубокий.
Меня толкнули сзади. Я загораживал вход. Надо было или зайти внутрь, или посторониться. Я выбрал второе. Старик чем-то меня заинтересовал.
– Что, детей нет? – поинтересовался я. – Некому смотреть?
– Все вы мои дети, – ответил он.
На это трудно было что-то возразить.
– Может, купить тебе поесть? – спросил я.
Он отрицательно помотал головой.
– Ждешь тут кого-то?
Он снова отрицательно помотал головой. Я подумал, что смешно стоять тут вместе со старцем и надо бы зайти и купить сигарет. Но что-то меня удерживало.
– Ладно… Может, помочь чем? – поинтересовался я.
Он как-то странно взглянул на меня. Пожевал губами.
– Это я могу помочь тебе, – неожиданно проговорил он.
Честно говоря, я не сразу понял, как отреагировать. На всякий случай слегка улыбнулся.
– Чем же ты можешь мне помочь, отец? – мягко спросил я.
– Ты ввязался в дело, которое тебя не касается. – Тон его был довольно безапелляционным.
Я вздрогнул. Но потом сообразил, что эту фразу можно выдать любому человеку и любой найдет в своем активе дело, в которое не следовало ввязываться.
– Ну и во что я ввязался?
– Ты сам знаешь, – последовал уклончивый ответ.
– Я не знаю. Может, объяснишь?
Старик остро и пронизывающе взглянул на меня. Это был взгляд, абсолютно не соответствовавший его внешности.
– Ты не поймешь то, во что ввязался. Там много узелков… Много загадок. Брось это… Ты не созрел еще… Хотя… Может, и созреешь.
Пробормотав эту странную фразу, старик чихнул, пальцами вытер сопли и двинулся наверх, в сторону станции метро. У меня в мозгу зашевелилась догадка: уж не меня ли он ждал тут?
– Эй, отец! Постой!
Старик остановился. Обернулся.
– Скажи мне, кто ты такой? Чтобы мне знать, стоит тебе верить или нет…
– Я? Я тот, кто видит…
Сказав это, он повернулся и зашагал. Я смотрел ему вслед. Но он больше не оборачивался.
17
Итак, я ввязался во что-то. Во что-то, во что не должен был ввязываться. Но если есть судьба, значит, ввязался я не с бухты-барахты? Значит, мне суждено было ввязаться? Может, таким образом судьба меня воспитывала? И тогда старик бомж – или не бомж, а некто, правда, непонятно кто – был не прав? Может, мой дар сканировать людей не случайность и дан он мне с какой-то целью? Но вот с какой? И всегда ли судьба, если она, конечно, есть, направляет человека?
Я купил блок сигарет, киевский торт и вышел из «Елисеевского» со странным ощущением того, что со мной происходит нечто важное. Важное в первую очередь для меня. Но, честно говоря, я предпочел бы, чтобы со мной не происходило ничего. Чтобы меня оставили в покое. Не люблю я оказываться на передней линии. Героика не для меня. Предпочитаю наблюдать и делать выводы сугубо для личного пользования. Правильные или нет – это другой вопрос. Но зато я ответствен только перед собой.
Скоро я оказался у дверей конспиративной квартиры. Кто же все-таки вломился к нам? Странная встреча со странным стариком направила мои мысли в другом направлении. Я позвонил, хотя мог открыть и своим ключом. Но пусть коллеги видят, что я пришел только что. Нажав на кнопку звонка, я вдруг с некоторым запозданием сообразил, что мы не сможем рассказать Параманису о ночном визите, не объяснив, как оказались ночью в квартире. И значит, придется обойтись только упоминанием о слежке.
Щелкнул звонок. Дверь отворилась. На пороге стоял Параманис собственной персоной. И значит, я провел на улице и в магазине больше, чем собирался, и сейчас уже ближе к десяти.
– Опаздываете, Максим, – пробурчал он недовольно.
– Была давка в метро. Пропустил два поезда, – соврал я.
Он посторонился, пропуская меня внутрь. Я вошел.
– Что это у вас? – Он покосился на коробку.
– Торт. Киевский.
– День рождения у вас ведь в июне? – спросил он, давая понять, что прекрасно знаком с моей биографией.
– Это просто так. У меня хорошее настроение.
Он скривился. Видимо, не понравилось, что у меня хорошее настроение. И с шумом захлопнул дверь.
– А есть причины? Для хорошего настроения?
Это было сказано таким тоном, что я понял: у него настроение плохое. Но мне было на это наплевать.
– Есть. Вчера, например, я засек слежку. За собой и Маргаритой. Но не испугался. Это не причина для хорошего настроения?
Доктор наук взглянул на меня в упор:
– Была слежка? Когда именно?
– Когда мы пешком возвращались сюда, проверив последнего в вашем списке.
– И кто следил? Как он выглядел?
– Не знаю. Я просто почувствовал, что за нами следят.
– Маргарита тоже почувствовала слежку?
– Нет. Только я.
Параманис кивнул с таким видом, как будто это круто меняло дело.
– Ладно. Я учту. И постараюсь выяснить, не показалось ли вам что-то, чего не было на самом деле. Теперь несите торт на кухню, потом приходите в гостиную. Мы ждали вашего прибытия. Будут отчитываться поисковики…
Я почувствовал себя скорее польщенным, чем виноватым. Первый раз в жизни кто-то ждал моего прибытия, чтобы отчитаться. Кивнув, я прошествовал на кухню, впихнул торт в холодильник и бодро вернулся в гостиную. Все действительно уже сидели там, и, судя по их неодобрительным лицам, включая и Маргаритино личико, мое опоздание никому не понравилось. Еще бы… Раз опаздывает, значит, чувствует себя выше остальных. Кому это понравится?
Я сел, и Параманис кивнул Вере. Видимо, ее посещение места преступления не прошло безрезультатно. И ночью она выполнила свою функцию антенны. Учитывая, что Вера единственная из нас не подверглась испытанию, это было интересно. К тому же она так редко говорила, что было просто приятно услышать ее голосок, немного сонный, немного не от мира сего, растягивающий слова.
– Ну… я не знаю… я просто видела… – Она беспомощно оглядела нас. – Просто сон…
Параманис подошел к ней и отечески погладил по плечу.
– Что вы видели, Вера? Расскажите нам.
– Нас ведь отвезли туда… Понимаете? Где расстреляли эту машину… И потом привезли в больницу. К этому… Ну я и увидела…
– Что? – терпеливо переспросил Параманис.
– Это он… Он организовал.
Вера замолчала. Потом встряхнула волосами. Глаза ее потускнели. Погрустнели тоже.
– Он. Второй. Который лежит в больнице.
– Инкассатор? – поинтересовался Никанор.
Она кивнула:
– Я видела его. Во сне. – Худенькие плечи Веры поникли.
– Опишите свой сон, Вера, – предложил Параманис. – В подробностях. Что вы видели?
Все так и впились в нее. Видно было, что это ей неприятно.
– Подождите секунду, – сказал я. – Я сейчас.
Взгляды переместились на меня. Недоуменные. Но мне было наплевать. Я быстро вышел из гостиной, прошел на кухню, вытащил свой торт, отрезал огромный кусок, положил его на тарелку, приткнул рядом ложку, вернулся в гостиную и сунул торт Вере:
– На, возьми, Верочка. Так тебе будет легче рассказывать.
Она с благодарностью взглянула на меня. Даже покраснела чуть-чуть. Потом положила тарелку с тортом на стол. Но по-моему, ей действительно стало легче.
– И это место, и этот мужчина мне запомнились, – проговорила она задумчиво. – Я уже знала, что увижу их ночью. Со мной… со мной так бывает. Ну и… В общем, так и вышло. Я уснула и увидела его. Он с кем-то разговаривал. Договаривался, как те нападут на инкассаторскую машину. Куда будут стрелять. Как возьмут два этих запечатанных мешка с деньгами. Куда увезут и как спрячут. Говорил, что водителя можно не принимать в расчет. Он трус и наложит в штаны. Не станет вмешиваться… Потом я видела, как машина выехала из банка. Как ехала по улицам. Они там анекдоты друг другу рассказывали. Тот, который умер, и тот, который в больнице. Как будто я была вместе с ними. Они долго ехали. Потом машина остановилась на красный свет. Потом свернула в переулок. И там их ждали две машины. Одна перерезала им дорогу, а из второй вышли трое. Тот, который лежит в больнице, открыл дверь, якобы чтобы стрелять в нападающих. И действительно выстрелил, но в сторону. Те тоже стали стрелять и убили его напарника. Потом он сказал: «Продырявьте мне ногу, чтобы менты поверили». Один из нападавших выстрелил. И еще раз выстрелил. Уже в сердце. Но попал в плечо. Рука у него дрожала. А потом они забрали эти два мешка в свою машину и уехали. Все произошло очень быстро, за две-три минуты. А я осталась в той инкассаторской машине. А потом проснулась.
Вера судорожно вздохнула, видимо еще раз пережив свой ночной кошмар. Потом взяла тарелку с тортом и стала торопливо есть, роняя крошки на пол. Съев половину, она отложила тарелку. Все присутствующие молчали.
– Это как посмотреть по видео конец фильма, потом прокрутить на начало и снова посмотреть. Очень похоже, – объяснила она нам и вздохнула. И снова принялась за торт.
На этот раз она съела весь кусок до конца. И уже не так нервничая.
– Значит, организатор ограбления – второй инкассатор, – задумчиво проговорил Параманис. И добавил: – Если сон Веры – правда.
– Мы с Маргаритой вчера побеседовали со всеми, кого подозревает милиция. И все они чисты, – вмешался я. – Так что вполне возможно, что это именно инкассатор.
Галина и Никанор с интересом поглядели на меня. Вера же отстраненно уставилась в пространство перед собой.
– Я могу следить за этим инкассатором не выходя из этой комнаты, – предложила Галина. – С кем он общается, с кем говорит по телефону, что делает, когда в палате один, что станет делать, когда выпишется. Это нетрудно.
– И я могу то же самое, – добавил Никанор.
Маргарите не понравилось, что поисковики оттеснили нас в сторону. Она вздернула подбородок и перешла в наступление.
– Максим может просто поговорить с ним, отсканировать и выяснить, замешан он в этом преступлении или сон Веры – просто сон, – сказала она, постукивая длинными ухоженными ногтями по столу.