Когда Саша позвонила и спросила, можно ли им заехать в воскресенье на обед, я очень обрадовалась. Звонок прервал нашу с Робом ссору: в последнее время он стал очень раздражительным, работа отнимала у него все больше сил и времени. Я и сама уставала в центре соцпомощи; Роуз «отчаянно нуждалась» во мне, и пара часов в неделю растянулась почти до бесконечности. Я легко могла бы отказаться, но работа мне нравится, и Роуз тоже. С Ником – руководителем центра – я пересекаюсь реже. Ник – искренний, заботливый, охотно уделяет время мне и посетителям центра. Полная противоположность Робу, который только ворчит, что я постоянно пропадаю в центре, помогая тем, кому на самом деле нужен хороший пинок…
Я бросилась к телефону – по городскому нам звонят крайне редко, и я со свойственной мне мнительностью сразу решила, что случилось нечто ужасное. Хорошие новости дети всегда сообщают эсэмэсками.
В трубке раздался взволнованный Сашин голос. Как мы смотрим на то, чтобы встретиться всем вместе в воскресенье?
– Кто это? – шепнул Роб.
– Саша, – одними губами ответила я. – Хочет нас познакомить.
– С кем? – спросил он, как будто я не рассказывала ему о Сашином загадочном увлечении. – С тем типом, с которым мы ее видели в твой день рождения?
– Нет-нет, дорогая, все отлично. Конечно, я не возражаю. – Я жестом призываю Роба замолчать, пытаясь сосредоточиться на разговоре. – Я приготовлю вегетарианскую лазанью вместо обычной. – Роб в ужасе таращит глаза. – Нет, папа один раз переживет без мяса, ничего страшного. В котором часу вы заедете?
Мы договариваемся о времени, и Саша торопливо прощается: судя по голосу на заднем плане, Томас сидит рядом и ждет окончания разговора.
Роб засы́пал меня вопросами о Томасе. Он нам понравится? А кем он работает? Помня Сашин упрек в том, что мы ладим только с людьми «своего круга», я ответила уклончиво, что я лично Томаса не видела, но, судя по Сашиному описанию, он вполне приятный молодой человек. Думаю, я хотела дать Томасу шанс понравиться нам обоим, хотя на самом деле не очень в это верила: по всем пунктам он никак не мог вписаться в нашу семью. Да и подробностей из Саши не удалось вытянуть, только то, что он снимает квартиру над баром, в котором работает. Познакомились они в центре соцпомощи, где он был волонтером. С другой стороны, она однажды похвалила меня за то, что в центре я помогаю «таким, как Томас». Я не стала выпытывать детали, чтобы не спугнуть, да и Саша явно поняла, что сболтнула лишнего; интуиция подсказывает, что в центре соцпомощи Томас был скорее «клиентом», чем сотрудником. Я питала слабую надежду, что он обращался за советом по поиску работы, но после встречи поняла, что ошибалась. Какие карьерные устремления могут быть у человека, который в свои тридцать пять (или сколько там ему?) работает менеджером в баре у приятеля?
Роб сидит за столом напротив Саши и нехотя ковыряет вилкой вегетарианскую лазанью. Всем своим видом он демонстрирует неприязнь к гостю, возникшую с первого взгляда, когда тот вошел в дом, обнимая за талию нашу дочь. На вид он старше ее как минимум лет на десять и где-то на дюйм выше Роба: тоже малоприятная деталь, поскольку мой муж привык возвышаться над окружающими. Самодовольно ухмыляясь, Томас отвесил мне совершенно неуместный комплимент по поводу длины моего платья. Я вспыхнула, а Роб выразительно скривился из-за спины Томаса, поднимая дырявое пальто, которое тот швырнул на столик в холле. Я не виню Роба за его реакцию: Томас с порога ведет себя провокационно. И все же нам следует уважать Сашин выбор и принимать ее парня таким, как есть, пока он ей не надоест или, что более вероятно, не уйдет к другой. Таков родительский долг – всегда чем-то поступаться ради детей. Например, держать свое мнение при себе и пытаться во всем видеть хорошие стороны.
– Саша рассказывала, вы управляете баром в городе, – говорю я.
Томас сидит напротив. Саша держит его под руку и, кажется, не видит никого вокруг. А может, просто не хочется встречаться взглядом с отцом, демонстрирующим явное презрение. Я кошусь на Роба, он хмуро молчит.
Томас бросает на меня долгий взгляд из-под длинной челки и отвечает:
– Да, я работаю в «Лаймз». Знаете такой?
– По-моему, да. В центре? – Если не ошибаюсь, это дешевый бар, который за последние годы не раз переименовывали, где ошиваются пьяницы, и где вечно дым столбом. Мы с Робом избегаем подобных заведений.
– Точно. Вы бы зашли как-нибудь пропустить стаканчик. – Он самоуверенно, почти дерзко улыбается мне, потом кивает Робу. – Вдвоем, разумеется.
Я поднимаю бокал и толкаю Роба локтем в бок.
– С удовольствием. Правда же?
– Наверное, неудобно работать по ночам, – выдавливает из себя Роб.
– Есть такое. Но я живу прямо над баром, так что отсыпаюсь по утрам.
Томас подмигивает Саше, у той лицо покрывается румянцем – ей это совсем не свойственно. А еще она снова загадочно улыбается, одними уголками темно-красных губ. Все ясно: она с ним спит. Они постоянно касаются друг друга, держатся за руки под столом, переплетают пальцы. Но секс – это временное явление. Интересно, как мы с Робом вели себя на заре своих отношений? Это было так давно, что уже и не вспомнить. При виде неискушенного и свежего, несмотря на яркий макияж, лица дочери я испытываю слабый укол ревности. Мне хочется спросить: «Ты его любишь?» Томас обладает нестандартной красотой и обаянием, он старше, уверен в себе, а это всегда притягивает юных девушек. И все-таки он ненадежен. «Саша, надеюсь, ты это понимаешь».
– Ау, мам! – зовет Саша. – Я спросила, как тебе работа в центре соцпомощи?
– Еще рано говорить, в целом нравится. – Представляя кислую мину Роба, я стараюсь на него не смотреть. – Втягиваюсь понемногу.
Я думаю о Нике и Роуз, с которыми успела сдружиться.
– Это рядом с Сашиной работой? – спрашивает Томас, накладывая себе салат.
– Да. Вы ведь там познакомились? – Избегая его взгляда, я смотрю на дочь.
Чуть заметно смутившись, Саша отвечает односложно: просто «да», без всяких романтических историй о том, как они вместе перемыли гору посуды и с тех пор не могли друг без друга. У Томаса явно есть прошлое, и не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, как он оказался в центре соцпомощи. Роб стискивает зубы, и я глазами умоляю его ничего не комментировать. Он и так скептически настроен к моей волонтерской работе, а тут добавился еще один повод не любить центр соцпомощи – за Томаса. Я замечаю, что Саша тоже смотрит на отца, улыбаясь неестественно и напряженно.
– Вы и сейчас волонтер? – Я предлагаю Томасу фокаччу, при этом осознавая, что веду беседу отнюдь не в стиле радушной хозяйки – Вроде бы я вас там не видела.
– В центре соцпомощи я бывал в смутные времена, – загадочно отвечает он.
Похоже, его не задевают ни мои каверзные вопросы, ни Сашино смущение – раскрасневшись, она не отрывает глаз от своей тарелки.
– А как понимать «смутные времена»? – спрашивает Роб.
Отмахнувшись, Томас сообщает мне, что давно не был в центре соцпомощи – как он выразился, в баре работы по уши. Он наклоняется к Саше.
– Да и дома дел хватает.
– Томас, перестань, – смущенно смеется она.
– Джо, а вы молодец. Делиться – это правильно. – Он окидывает взглядом дизайнерскую кухню и роскошный стол, затем исподлобья смотрит на Роба. – Мы погрязли в изобилии. Это аморально, вы согласны?
Не давая отцу ответить, Саша выпаливает:
– А от братишки моего что-нибудь слышно?
– Да нет, – отвечаю я. – Вы давно общались?
– Сто лет назад! Фин мне не пишет, – отвечает Саша снисходительно, как всегда, когда заводит речь о брате. – Но я ему говорила, чтобы не забывал о тебе.
– Похоже, тут замешана девушка, – улыбаюсь я. Фин с детства застенчив и не инициативен, но я знала, что у него есть поклонницы.
– Партнер, – серьезно поправляет Томас. – Важно позволить вашему сыну самому разобраться в своей сексуальности.
– Что за?.. – Роб выпрямляется на стуле, однако Саша не дает ему договорить.
– О, мама, у меня же для тебя подарок! Совсем вылетело из головы! – Она роется в рюкзаке, стоящем на полу. – Ты извини, что тогда не пришла.
– Ничего страшного. – Я отвожу глаза.
За прошедшие две недели я постоянно пыталась найти ей оправдание. Чем оправдать то, что она не пришла на мой день рождения под предлогом болезни, а на самом деле предпочла развлечься? Мы так и не обсуждали этот случай. Да, обидно было даже не получить ни открытки, ни подарка, но какой смысл выяснять отношения, когда уже ничего не исправить? А может, я надеялась, что Саша сделает первый шаг… Я беру у нее из рук подарочный пакет и заглядываю внутрь.
– Книга?
– Не просто книга! – восклицает Саша в предвкушении. – А потрясающая книга!
Она просит меня прочесть послание на ярлыке пакета, подчеркивая, что подарок от них обоих. Я так долго ждала хоть какого-то поздравления, что эмоции уже стерлись.
Томас улыбается, качает головой и наклоняется поцеловать дочь. Я отворачиваюсь: их демонстративные ласки начинают утомлять. Мы с Робом раздраженно переглядываемся.
– Это книга по самосовершенствованию. – Я вынимаю ее из пакета и читаю текст на обороте.
– Мне ее дал почитать Томас, и я проглотила не отрываясь. – Саша отодвигается от Томаса. – Очень сильная вещь, буквально переворачивает сознание. Папа, тебе тоже стоит прочесть. – Она смотрит на уткнувшегося в телефон отца. Судя по скорости, с которой Роб барабанит пальцем по кнопкам, он набирает сообщение. Я просила его не брать телефон за стол – в последнее время он и так не отрывается от работы.
– А что там? – Роб выключает телефон и берет книгу в руки. – Судя по всему, феминистическая дурь.
– Вы против феминизма? – Томас наклоняется над столом, подперев рукой подбородок, и смотрит на Роба сквозь густую челку. – А я феминист и горжусь этим.
– Не сомневаюсь. – Роб тоже придвигается ближе.
– Кому положить вегетарианской лазаньи? – неестественно тонким голосом предлагаю я. – Добавки сколько угодно.