В памяти что-то мерцает. Трудно сказать, это реальное воспоминание или мое воображение заполняет пробелы в прошлом. Столик для двоих; лицо Роба напротив меня. Он менторским тоном велит мне не говорить глупостей, и я внутренне закипаю.
Звонит домашний телефон, и я спешу поднять трубку.
– Когда будешь?
– Постараюсь скоро!
Я прислушиваюсь, пытаясь понять, где он.
– А где ты сейчас? Судя по тишине, не за рулем.
– Джо, я ужасно по тебе соскучился!
Я кладу трубку и снова разглядываю фото в рамке, сдерживая порыв швырнуть его о стену.
Февраль этого года
– Ну, как голова после вчерашнего? – Роб отползает от меня и надевает очки, чтобы посмотреть, который час.
Я вспоминаю кофе, в который Ник щедро доливал виски. Голова и правда трещит, а еще мне невыносимо стыдно.
– Ты забыл, это Роуз перебрала, а не я. – Я поворачиваюсь к Робу спиной, сдерживая рвотный позыв.
– Мне пора собираться. – Он спешит в ванную.
Я напрасно беспокоилась: Роб едва ли заметил мое опоздание. По его словам, он вернулся незадолго до меня и легко поверил в мою историю о том, как мы с Роуз заскочили перекусить в пиццерию, а в итоге засиделись до ночи.
– Она сильно перебрала. Я не могла бросить ее в таком состоянии. – Мне было немного неловко говорить так о Роуз, но эта неловкость меркла на фоне угрызений совести за чудовищную ложь. Роб ничего не заметил, только порадовался, что я была не одна в тот вечер, когда ему пришлось задержаться.
– А если бы со мной что-то случилось? – заявила я, поднимаясь по лестнице в спальню.
Меня пошатывало, и Роб поддерживал меня за бедра. В ответ он рассмеялся и сказал, что верит в мое благоразумие, но, пожалуй, я напрасно села за руль после двух бокалов вина. Словно в подтверждение, я едва не упала и удержалась на ногах, только благодаря его мгновенной реакции.
Пока Роб в душе, я проверяю телефон; от Саши по-прежнему ни слова. Я писала ей дважды – вчера вечером и сегодня утром. Если настаивать, она точно что-то заподозрит. Надо собрать волю в кулак и ждать. Как же это трудно! Мне всего-то нужен от нее дежурный ответ, из которого ясно, что она не догадывается о моем визите в бар. Я откладываю телефон и тут же хватаю снова: наконец сообщение от Саши. У нее болит голова: она всю ночь «тусовалась с девчонками». Вдобавок она забыла ключи, и пришлось выслушать нотацию от Томаса – он был вынужден оставить дверь незапертой. В довершение всего ее вырвало. А сейчас ей пора бежать на работу.
Медленно выдохнув, я прикрываю глаза, и тут в дверях ванной появляется Роб.
– У тебя сегодня опять по плану благие дела?
– Да… – Меня прерывает жужжание электрической зубной щетки. – Боюсь, я слишком туда зачастила.
– А я говорил… – с полным ртом пасты отвечает Роб. – Не успеешь оглянуться, как тебе сядут на голову.
Я хватаю с пола ночную рубашку и торопливо натягиваю ее через голову. Влага между ног холодит кожу на внутренней стороне бедер. Я стрелой бросаюсь в ванную, еле успевая отпихнуть Роба, чтобы он не увидел слез на моих пылающих щеках, и захлопываю дверь.
Накануне вечером я стояла под душем бесконечно, стараясь отогнать прочь назойливые мысли, пока Роб не принялся барабанить в дверь и громогласно интересоваться, не утонула ли я. Разумеется, легче мне не стало – никакой горячей водой и парфюмированным гелем не смыть того отвращения к себе, которое я испытала, забираясь в постель к безмятежно спящему мужу. И даже секс, которым мы занялись под утро по моей инициативе, не мог загладить вину. Впрочем, неудивительно.
– Как ты там? – спрашивает Роб из-за двери.
– Все хорошо, уже выхожу.
Я нажимаю кнопку смыва и вытираю глаза обрывком туалетной бумаги. Затем мою руки и брызгаю в лицо водой. Взгляд падает на отражение в зеркале. Ничего особенного: лицо как лицо. Почему-то я ужасаюсь его нормальности.
– Собственно, я ничего не имею против, – продолжает Роб из комнаты. – Сама знаешь, я никогда не был в восторге от твоей волонтерской работы, но я думал, тебе нравится.
– Разонравилось. – Я выхожу из ванной и опускаю голову, поравнявшись с Робом.
– Что случилось? – Он сплевывает пасту в раковину и начинает полоскать рот. – Тебя там кто-то обидел?
– Вовсе нет. С чего ты взял?
Вчерашний эпизод вспыхивает в памяти так ярко, что, кажется, Роб замечает мою внезапную бледность. Я забираюсь в постель.
– Ты всегда обожала свой центр и проводила там кучу времени. И вдруг не хочешь идти. – Вытерев рот белым полотенцем, он возвращается в спальню. – Значит, что-то случилось.
– Смотри, ты запачкал полотенце! – Я тыкаю пальцем в голубоватое пятнышко.
Роб критически оглядывает белую ткань.
– Ничего нет.
– Нет, есть! – возражаю я, радуясь возможности сменить тему. – Теперь придется стирать.
– Так что, завязываешь? – Он швыряет полотенце в корзину для белья на лестничной площадке. – Я имею в виду, с волонтерством.
– Наверное, да. На какое-то время.
– Слышала поговорку? – Обнаженный Роб возвращается в комнату. – Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. – Он смеется над собственной шуткой, по-видимому не подозревая о моем состоянии. – И все-таки быстро сдаваться не в твоих правилах. Ты там всего пару месяцев.
– Три. – Я силюсь улыбнуться в ответ. – Достаточно, чтобы попробовать.
Неужели теперь придется так жить всегда: лгать, изворачиваться, бояться и всячески ублажать Роба в надежде загладить вину? Может, стоит сейчас признаться, умолять о прощении, ведь я столько лет хранила верность? Можно подумать, это как-то компенсирует прошлую ночь. Перед глазами вновь встает Ник: мы обнимаемся у него в кабинете, оба полураздетые. Затем Томас – обнаженный, откидывающий одеяло и зовущий меня в свою постель. В Сашину постель!..
– Джо!
– Что? – вздрагиваю я. – Извини, задумалась.
Роб смеется и снова подшучивает над моим похмельем.
– Шутки шутками, а по-моему, волонтерство шло тебе на пользу. Я в последнее время дико загружен на работе, прости, что не уделял тебе внимания. Ты же знаешь, я бы с радостью не расставался с тобой ни на минуту. – Набросив на плечи пиджак, он улыбается. – Особенно когда в меню входит утренний секс.
– Ты великолепно выглядишь. – Впервые за долгое время я замечаю его внешность. Или я увидела мужа в новом свете после того, как подвергла наш брак опасности?
Роб озадаченно хмурится.
– Точно ничего не случилось? Может, тебя там все-таки обидели?
– Все хорошо, – неестественно улыбаюсь я. – Неужели нельзя сделать тебе комплимент? Обязательно что-то подозревать?
– Извини. – Он наклоняется меня поцеловать. – Конечно, можно! Я понимаю, как тебе непросто – и дети разъехались, и у меня завал на работе. Скоро все наладится, только потерпи немного, ладно?
Конечно, я потерплю, уверяю я и рассыпаюсь в благодарностях за то, как он о нас заботится, и сколько сил вкладывает, чтобы всем было хорошо. Наконец я заставляю себя умолкнуть и ласково улыбнуться, как я сделала бы раньше. Роб пристально разглядывает меня и приоткрывает рот, чтобы задать вопрос. Я холодею от ужаса, что он заметил во мне какую-то перемену, как будто у меня на лбу написано, о чем я думаю, но тут он спрашивает:
– А ты получила вчера этот имейл?
– Какой? – надтреснутым голосом отзываюсь я.
– Приглашение на прощальную вечеринку на работе. – Роб отворачивается. – Не знаю, с чего Колину взбрело в голову тебя позвать – ты там уже сто лет не работаешь. Бог знает, где он раздобыл твой электронный адрес.
Приглашение пришло вчера – адресованное Робу с копией мне. Я тоже удивилась, откуда у Колина мой адрес, ведь мы никак не пересекались с тех пор, как я уволилась.
– Да, мне тоже удивительно. Я его почти не помню.
– Может, он просто заменил имя в моем адресе и решил, что тебя тоже стоит включить? Чудной тип.
– Думаешь, мне стоит пойти?
– Боже мой, конечно нет! Колин – редкостный зануда. Сам я, наверное, на часок заскочу, если ты не против.
– Конечно, как считаешь нужным, – отвечаю я. – Мне совершенно все равно.
– Я могу и не пойти.
– Да нет, иди, – рассеянно отвечаю я, про себя размышляя, как объяснить свое решение в центре соцпомощи. – У меня как раз сегодня кое-какие дела. Только дай знать, когда вернешься.
– Увы, поздно. – Роб снова целует меня, на этот раз в щеку. – Как только горячая пора закончится, я вернусь к нормальной жизни с девяти до пяти. Мы будем проводить вечера вместе, ходить в кино и тому подобное. Идет?
– Звучит неплохо, – как можно бодрее произношу я.
Не дожидаясь, пока Роб отъедет от дома, я набираю сообщение Роуз. Возможно, предлог слишком банален, однако чем примитивнее ложь, тем охотнее в нее верят. К тому же мне и правда нехорошо – не исключено, что это грипп. Я натягиваю одеяло на голову и закрываю глаза, но прекрасно понимаю, что не усну.
При дневном свете «Лаймз» выглядит совсем иначе – конечно, не слишком благообразно, но гораздо менее мрачно, чем накануне вечером. Правда, при виде Томаса на месте посетителя у барной стойки страх возвращается. Томас сидит спиной ко мне, сгорбившись и опираясь лбом на массивную столешницу красного дерева. Услышав мои шаги, он оборачивается – небритый и заспанный. Вчерашнего рокового красавца словно подменили. От его язвительной усмешки совесть начинает терзать еще сильнее.
– Я так и думал, что это ты, – говорит Томас, приоткрыв правый глаз.
– Саша здесь?
Он качает головой и снова кладет лоб на стойку. Я обвожу взглядом зал. Никого – слишком рано даже для самых завзятых пьяниц, а Саша наверняка на работе.
– Если ты пришла прочесть мне лекцию, то давай в другой раз, – бурчит Томас. – Я уже получил от твоей дочери.
– Ты о чем?
Он молча перегибается через барную стойку за бутылкой пива, открывает ее зубами и разом выпивает половину.
Я хватаю его за руку.
– Что тебе сказала Саша?!
Он с самодовольной усмешкой сбрасывает мою руку – не то от пива стало лучше, не то он почуял, что может извлечь выгоду из моего отчаяния.