Надо было решиться раньше, а не за пару минут до прощания. А теперь я смотрю на вращающиеся двери и представляю, как Саша несется в туалет умыть заплаканное лицо. Ребенок желанный и запланированный, сообщила она. Она счастлива. «Мама, пожалуйста, порадуйся за меня!» – с мольбой в глазах воскликнула дочь, хватая меня за руки дрожащими пальцами. Увы, это раньше, когда она влипала в неприятности, Роб или я бросались на помощь и все улаживали; сейчас поезд ушел. Она на пятом месяце, и живот выпирает гораздо сильнее, чем я рассчитывала увидеть, когда она подняла футболку и показала свежие растяжки. Зрелище было одновременно ожидаемым и шокирующим, реальным и неотвратимым. Я спросила, знает ли папа, и она, потупившись, кивнула. Он просил ничего мне не рассказывать, пока я не окрепну.
Обхватив себя за плечи, я молча смотрю на дверь, разделяющую нас с дочерью. Бесконечный поток офисных работников, спешащих по своим делам, странным образом убаюкивает. Уже середина сентября. Холодает. Год назад мы с Робом отвезли Фина в университет, а потом поехали в отпуск вдвоем. По его словам, мы прекрасно провели время и были совершенно счастливы. Стоило нам ослабить бдительность, и трагедии посыпались одна за другой. Мои худшие страхи оправдались.
Апрель этого года
Роуз приезжает на работу позже меня. В последнее время это не такой уж редкий случай: я пристрастилась рано начинать и поздно уходить. При виде меня она подмигивает и жестом просит подойти.
– Дальше сами справитесь? – спрашиваю я свою подопечную. Та кивает, продолжая довольно шустро печатать вслепую.
– Привет! – Я нахожу Роуз в кабинете Ника. – Как дела?
Она складывает накидку от дождя в чехол и засовывает в безразмерную сумку.
– А где сегодня высокое начальство?
Иногда она называет его Ник, а иногда – «ваша светлость» или «биг босс», видимо намекая на его частное образование и акцент, свойственный высшему классу, от которого Ник избавился много лет назад, равно как и от костюмов и дорогих машин. Правда, по словам Роуз, он по-прежнему живет в «шикарной квартире» с видом на парк.
– Поехал в «Андерсонс» обсудить сокращения и пенсии, – сообщаю я. – Столько людей увольняют, там нужен посредник.
Утром мы с Ником перекинулись парой слов. Он уже убегал, но успел сделать комплимент моей прическе. Я хотела вслух возмутиться, что он не внял моей просьбе, но в конце концов просто поблагодарила, что он единственный отметил мой поход в салон. С того вечера в его кабинете прошло два месяца, и мы оба усвоили негласные правила приличия.
– Надеюсь, съездит не зря. – Роуз пристраивает свои вещи в углу за стопкой бумаг. – Выходные пособия у них возмутительно низкие.
Опыт в сфере корпоративных финансов позволил Нику выступать посредником между «Андерсонс», оказавшейся в трудной ситуации, и бывшими сотрудниками компании. Он сам вызвался на эту роль. Довольно странно, что, несмотря на пафосные речи о благотворительности, он ведет себя как корпоративный служащий, участвующий в совещаниях руководства и разработке финансовых планов. Иногда мне даже кажется, что его тянет взяться за старое, хотя вслух он в этом никогда не признается и будет уверять в своей преданности волонтерской работе.
– Ты хотела поговорить о чем-то конкретном? – спрашиваю я.
– Да нет, просто поболтать. – Роуз наливает себе кофе. – Ты второй раз на этой неделе приходишь рано. Невольно бросается в глаза.
– Не знала, что ты ведешь учет, – насмешливо замечаю я.
– Не веду, просто обратила внимание.
– До тебя мне все равно далеко. – Я отказываюсь от предложенного Роуз кофе. Работу я полюбила, а вот кофе здесь ужасный, особенно когда немного постоит. – Ты практически замужем за работой, – говорю я и тут же жалею о своей бестактности.
– Видишь ли… – Она смотрит в зал через мое плечо. – Сюда приходят, чтобы осознать свои проблемы, а не для того, чтобы бежать от них.
Прямота Роуз всегда повергала меня в некоторый шок. С другой стороны, мы знакомы почти полгода, и я считаю ее подругой – не совсем типичной, но преданной.
– Ты о ком? О них или обо мне? – Я бросаю взгляд на первых посетителей. Некоторых я уже узнаю в лицо.
– О тебе, – невозмутимо отвечает Роуз.
– Мне пора приступать, – говорю я, но она обходит меня и закрывает дверь.
– Подождут. Давай поговорим.
Глядя на меня в упор, Роуз выкладывает все начистоту. В последнее время я зачастила в центр соцпомощи, прихожу все раньше, а ухожу все позже. Безусловно, я для них ценное приобретение, и Роуз вовсе не имеет ничего против, но если я хочу чем-то поделиться, она всегда готова выслушать.
– Джо, меня ничем не шокируешь. Я за свою жизнь такого наслушалась…
Мы с Роуз часто болтали, вместе протирая столы и отчищая с ковролина грязь или чего похуже. Я делилась своими переживаниями о детях – как они отдалились и как редко мы видимся, – однако всегда тщательно выбирала, о чем могу ей рассказать, и думаю, она это чувствует.
– Роуз, ты и так знаешь обо мне все. По сути, я довольно скучный человек.
– Ничего подобного. – Она снова сверлит меня взглядом, и на миг я с ужасом представляю, что она догадывается о произошедшем между Ником и мной на этом самом месте. – Вовсе ты не скучная, скорее наоборот. Да и вообще, скучных людей не бывает, человека просто нужно получше узнать. Работая в центре, я хорошо это усвоила.
Роуз делает глоток кофе, ставит чашку на открытую книгу у Ника на столе – какой-то юридический справочник, затем опирается массивным бедром на угол стола.
– Джо, в последнее время ты как-то ушла в себя.
– Все в порядке, – улыбаюсь я. – И мне действительно пора за работу.
– Понимаю, ты считаешь, что я лезу не в свое дело. Но я очень беспокоюсь. – Она касается моей руки. – Ты как будто все время чего-то ищешь. Прошу, будь осторожна в поисках.
– Не понимаю, о чем ты. – Я оборачиваюсь к двери, и Роуз приходится отпустить мою руку.
Я возвращаюсь к девушке за компьютером, мыслями оставаясь в кабинете. Порой мне даже хотелось излить душу Роуз – уж слишком тяжело носить бремя этой тайны в одиночку; с другой стороны, пока никто не знает о случившемся, оно как будто не существует в реальности. Даже если пойти на унижение и озвучить то, что я так тщательно силюсь замолчать, едва ли станет легче. Скорее наоборот, от сочувственного взгляда Роуз стыд прожжет меня насквозь. И, уж конечно, я не расскажу ей, как бросилась в бар к Саше и наткнулась на Томаса. Роуз меня не осудит, зато я этого себе не прощу. Жизнь только начала потихоньку налаживаться – по крайней мере, Роб и Саша снова общаются, – и я не могу рисковать хрупким перемирием. Похоже, Томас держит язык за зубами, и лучше мне последовать его примеру.
– Как ваши дела? – Я надеваю очки и заглядываю в сопроводительное письмо, которое девушка напечатала в мое отсутствие.
– Все супер!
Погрузившись в письмо, пестрящее орфографическими ошибками и смайликами, я не замечаю, как сзади подходит Роуз.
– Извини, пожалуйста. – Она шумно дышит мне в ухо. – Наверное, я перегнула палку.
Я невольно отшатываюсь.
– Ничего страшного, я понимаю, что ты желаешь мне добра. Но, честное слово, у меня все хорошо! – Я улыбаюсь девушке, кивая на выделенные красным слова на экране.
– Мир? – Роуз выпрямляется, опираясь на спинку моего стула.
– Конечно.
Роуз начинает обходить зал, безошибочно определяя тех, кто испытывает затруднения. Как я. Разница только в том, что остальные пришли сюда получить помощь, а не оказать ее другим. Но она права, в центр я сбегаю от своих проблем. Наверное, и Роб уходит с головой в работу по той же причине, проводит все больше времени вне опустевшего гнезда и добирается до кровати поздно, когда я уже крепко уснула. Когда-то мы были парой, а сейчас существуем параллельно, почти не пересекаясь друг с другом. Чем дальше, тем сильнее меня тяготит одиночество.
Глава 16
Тринадцать дней после падения
На миг я задумываюсь, не уйти ли сразу: в центре наплыв посетителей, Роуз явно не до разговоров, а я в расстроенных чувствах после встречи с Сашей. Но тут Роуз подходит сама, заметив меня стоящей у выхода.
– Как ты, Джо? – Она берет меня под локоть. – Я собиралась тебе звонить, если ты не объявишься до конца недели.
– Да, прости, я хотела выйти на связь, но…
– Вы разобрались с Ником? Он ни в какую не признается, о чем вы говорили, но, наверное, для тебя сегодняшняя встреча с ним – потрясение.
– Потрясение? Почему? – Я обвожу взглядом зал. – А он здесь?
– Вы были добрыми друзьями. Странно, что ты его не помнишь. Или помнишь?
– Да нет, не помню. – Я киваю на закрытую дверь кабинета, ощущая знакомый страх. – Он у себя?
– Заперся, как обычно. Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше. Решила к нам вернуться?
– Не совсем.
Я рассказываю о беременности Саши. Роуз всячески мне сочувствует – она явно в курсе ситуации с Томасом и совершенно не удивлена новости.
– Ты знала? – восклицаю я. – А почему ничего не сказала?
– Прости, я думала, ты помнишь, или тебе…
– Уже рассказали? – спрашиваю я. Роуз кивает в ответ. – Роб хотел подождать, пока я окрепну.
Мои слова звучат неубедительно для нас обеих.
– В конце концов он тебе рассказал, – она улыбается, не разжимая губ.
– Да, все выяснилось, – вру я, в надежде уйти до появления Ника. – Дело в том, что из-за ситуации с Сашей и моей травмы…
– Ты увольняешься? Господи, Джо, только появилась и опять уходишь.
Я объясняю, что хочу сделать перерыв в работе, но обязательно вернусь – когда Саша родит. Про себя я невольно задумываюсь, что будет в следующем году. Наверняка Саша захочет вернуться на работу: наша финансовая поддержка тоже имеет свои пределы, дети нынче обходятся дорого, а Томас зарабатывает гроши. Кроме того, прерывать карьеру в начале пути нехорошо, да и о Фине нельзя забывать. Саше наверняка потребуется помощь с младенцем, особенно если от Томаса толку не будет, в чем я лично не сомневаюсь. Мысль о том, что Томас будет постоянно присутствовать в нашей жизни, приводит меня в ужас. До сих пор я об этом не задумывалась – была слишком сосредоточена на Саше, – и осознание этого простого факта застигло меня врасплох. Мне от него не избавиться. Он всегда будет отцом моего внука. Впрочем, долго он рядом с Сашей не задержится. Ненадежный тип – устанет от семейной жизни, от рутины и сбежит. Правда, это слабое утешение, да и то оно сопровождается чувством вины: он ведь сбежит от моей дочери и от своего ребенка. «Вы планировали беременность? – изумилась я во время разговора с Сашей. – Поверить не могу, что ты сделала это сознательно!»