ь.
Роб тоже не отводит глаз.
– Ты что-то путаешь.
– Неужели? – Не стоило столько пить, теперь меня тошнит, и голова до сих пор кружится.
– Конечно, путаешь. Само собой, ты рассердилась. Я постоянно задерживался на работе. Мы оба не уделяли друг другу внимания…
– Так ты не изменял? – Из-за вина я плохо соображаю.
– Поверить не могу, что мы всерьез это обсуждаем. Ты вообще представляешь, сколько на мне всего висит? – Хмурясь, Роб качает головой. – Сашина квартира, деньги для Фина – все это пробило огромную брешь в бюджете. Я не могу позволить себе сбавить темп и работать как раньше. В компании постоянно ходят слухи о сокращениях. Мне нужно налаживать контакты, быть готовым к переквалификации… Как ты вообще могла подумать?.. – Он снова укоризненно смотрит мне в глаза. – Ты же знаешь, что я в жизни не причиню тебе зла. Ты для меня – целый мир. Господи, если бы я мог допустить, что между нами все кончено…
Я молчу. Мысли путаются. Доводы Роба вполне убедительны, и мои обрывочные воспоминания кажутся ненадежными на их фоне. Тогда что – это я изменила?.. Снова накатывает тошнота.
– Тебе нужно выспаться. Идем со мной.
Роб встает с дивана.
– Я хочу посидеть и прийти в себя. – Я указываю на недопитый кофе. – Еще немного подташнивает.
– Побыть с тобой?
– Нет, ты и так устал. – На самом деле мне хочется поскорее остаться одной.
Роб поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньку длинными ногами. Я кладу голову на подлокотник дивана и закрываю глаза, пытаясь осмыслить наш разговор, но тошнота резко усиливается, и я едва успеваю добежать до туалета.
Июль этого года
В ее возрасте я и помыслить не могла о квартире с белоснежными стенами и фантастическим видом на парк через панорамное окно. Просторная гостиная обставлена со вкусом: два мягких дивана в пастельных тонах, на одном из которых я сижу, светлый ковер в тон. Как всегда, дочери все плывет прямо в руки. С одной стороны, я рада, что она переехала, с другой – эта роскошь кажется почти неприличной. Роб говорил, что здешние квартиры обычно снимают богатые родители для студентов элитного частного колледжа неподалеку, и ему просто повезло найти свободную, да еще и полностью меблированную. Как раз переезжал кто-то из сотрудников, и Роб за компанию просматривал объявления об аренде.
– И как, он нашел жилье? – спросила я по дороге.
Субботним утром после кофе мы поехали в гости к дочери. Предстоящий визит вызывал у меня смутное ощущение и даже смутный страх.
Роб подъехал к подземной парковке и ввел код.
– Кто нашел? – обернулся он.
– Твой сотрудник, с которым ты просматривал объявления. – Опустив солнцезащитный козырек, я критически оглядела свое отражение в зеркальце. – Ты же говорил, что благодаря ему узнал о квартире.
– Ах да, думаю, нашел. Где-то в новом районе, недалеко от места, где мы жили раньше. – Роб сдает назад, заезжая на стоянку для гостей рядом с Сашиным голубым «Фиатом», открывает мне дверь и ведет меня к черному ходу в подъезд.
– В новом районе? – спрашиваю я, пока мы ждем лифта на верхний этаж.
– Да, за нашим бывшим домом построили целый квартал.
Открыв дверь, Саша широко и без тени смущения улыбается. Я в ней и не сомневалась.
– Привет, мама! Привет, папа! Заходите!
Саше не терпелось показать мне квартиру с того дня, как я о ней узнала. По ее словам, если я увижу, какая она классная, то сразу пойму, почему Роб ее снял. На самом деле мы обе прекрасно знали настоящую причину. Это была взятка, и Роб понимал, что дочь не устоит. О Томасе предпочитали не упоминать; судя по всему, усилия Роба не принесли ожидаемых плодов. Я раз за разом отказывалась от приглашения прийти в гости, но нельзя было тянуть до бесконечности; Саша с Робом превратно истолковывали мое нежелание как протест против дороговизны. Отчасти они были правы, однако в основном меня пугала перспектива встречи с Томасом. Кто знает, что он способен выдать в присутствии всей семьи? В прошлый раз дело закончилось дракой и разрывом с Сашей.
Роб сидит на диване напротив, Саша устроилась там же, поджав босые ноги. Они бурно обсуждают, что хозяин квартиры не хочет чинить вентиляцию в ванной. Не вслушиваясь в слова, я изучаю обстановку. Комната светлая и просторная. Дорогая бытовая техника на кухне: хромированные чайник и тостер, замысловатого вида кофемашина, полированные деревянные столешницы. Через открытую дверь спальни виднеется край огромной кровати. Во всем этом есть какая-то избыточность. Неужели я плохая мать, если думаю, что полезнее было бы пожить в других условиях и самой заработать на подобную роскошь? Собственно, вопрос не имеет смысла – я ужасная мать по совершенно другой причине. Экран телефона загорается: сообщение от Фина. Обычно он не балует меня вниманием, а тут целое фото на фоне бескрайнего поля – кажется, клубничного, озаглавленное «Каторжный труд». Несмотря на подпись, Фин улыбается. Снимал, скорее всего, Райан. Саша по-прежнему увлечена разговором. На той неделе у Фина был день рождения; мы с Робом выслали ему деньги на новую гитару. Интересно, догадалась ли Саша хотя бы отправить открытку родному брату?
– Можно открыть окно. – Роб сидит, вытянув длинные ноги вдоль дивана. – Или пользоваться ванной в спальне.
– Там только душ, а я люблю принимать ванну.
Мой неожиданный вскрик – точнее, возмущенный возглас – немедленно привлекает внимание.
– Мам, что случилось? – спрашивает Саша, встревоженно округлив глаза.
– У тебя две ванные?!
– Джо, не сейчас! – Роб сдвигается к краю дивана, готовый вскочить на ноги.
Я жду, что до них дойдет вся абсурдность нынешнего положения.
– Сколько можно делать вид, что все хорошо? Вы несколько месяцев не общались. – Я перевожу взгляд на Роба. – Ты не забыл, что она живет тут с ним?
– Мама, не надо. – Саша как будто готова расплакаться. – Пожалуйста.
– Было бы смешно, если бы не было так хреново.
– Мама! – Кажется, ее больше шокирует моя лексика, чем повышенный тон. – Я не хотела опять переезжать. Три переезда меньше чем за год – мало радости. Но ведь это потрясающий вариант! Или ты хочешь, чтобы я опять поселилась над шумным баром в сырой тесной каморке?
Значит, самостоятельностью легко пожертвовать, когда романтика «рая в шалаше» приедается? Я с трудом сдерживаю порыв поддеть Сашу вслух.
– А Томас какого мнения? – Мне странно произносить вслух его имя, как будто на это имеет право только Саша. На самом деле наша реальность такова, что он играет ведущую роль.
– Ему тут нравится. – От Саши не ускользает даже мимолетная гримаса на моем лице. – И не надо удивляться, ему тоже было непросто. Он очень принципиальный…
– Принципы не мешают ему брать деньги твоего отца… Когда он придет?
– С минуты на минуту, – улыбается Саша. – И мне бы очень хотелось, чтобы вы…
В замке поворачивается ключ, и из коридора доносится голос Томаса. Я отвожу взгляд, чувствуя, как воздух наполняется его присутствием. Кровь бросается в лицо. Напрасно я пришла – слишком рискованная затея.
Спустя некоторое время любопытство побеждает, и я с удивлением вижу, что Томас изменился: он избегает смотреть в глаза не только мне, но и остальным. Томас опускается на диван рядом с Сашей, Роб пересаживается ко мне. Муж уткнулся в телефон; затем, почувствовав мое недовольство, прячет телефон в карман и начинает изучать свои ногти.
– Ты им сказала? – спрашивает Томас.
Как ни странно, его привычная насмешливая улыбка куда-то исчезла.
– Конечно нет! Я ждала тебя. – Саша с улыбкой берет Томаса за руку.
До этой минуты я была сосредоточена на себе и Томасе, анализировала каждый его жест и боролась с тягой к нему. Теперь в моей голове как будто зазвучала тревожная сирена. Я не вижу никого, кроме дочери. Она так счастлива, бравирует перед нами своим парнем и выступает с ним единым фронтом, хотя даже ей должно быть ясно, что разумнее было бы лучше продумать нашу встречу. А Томас? Почему он не отказался?
– Ты беременна, – произношу я, и с каждым словом мир вокруг меня словно разлетается на куски. – Какого черта?!
Я смеюсь глупым визгливым смехом. Новость не укладывается в голове. Справедливое возмездие. Теперь эта история никогда не кончится. И хотя мой поступок куда страшнее, чем новость Саши с Томасом, я прежде всего злюсь на Роба за то, что поселил их сюда, обеспечил им условия для размножения.
– Мама, не надо! – со слезами на глазах восклицает Саша. Она оборачивается к Томасу, но тот смотрит мне в глаза и вроде бы даже пожимает плечами, как бы извиняясь.
– Это правда? – надтреснутым голосом спрашивает Роб.
– Порадуйтесь за нас, – умоляет Саша.
– Порадоваться?! – кричу я. – А как же твоя работа, твое будущее? – Я отталкиваю Роба, который пытается меня успокоить. – Да это кромешный ужас! – Я вскакиваю и отвожу руку, которую Роб протягивает ко мне. – И виноват во всем ты!
Я шагаю по парку, не разбирая дороги и ничего не видя из-за слез. На меня оглядываются прохожие. Неожиданно над ухом раздается голос Роба. Я резко оборачиваюсь и барабаню кулаками по его груди, по плечам и по голове. Он перехватывает мои руки и крепко держит. Обессилев, я падаю на колени и рыдаю.
– Что ты наделал?! – кричу я. Роб садится рядом, молча сочувствуя моему отчаянию. – Ты обеспечил ей все условия, чтобы создать семью. Семью, Роб! С этим жутким типом!
– Джо, перестань. Возьми себя в руки. Ты ей нужна. Ей нужна наша поддержка.
– Зачем она это сделала? – сквозь рыдания спрашиваю я. – Зачем? Она красавица и умница, а он… полный ноль!
– Не знаю, – отвечает Роб. – Не имею понятия.
Мы возвращаемся к Саше и стараемся вести себя взвешенно и разумно – а как иначе? Уверяем дочь, что готовы помогать, не обращая внимания на Томаса. И даже выдавливаем из себя некое подобие улыбки: как же, мы будем бабушкой и дедушкой. Да и Фин обрадуется, он давно мечтал стать дядей. Срок еще маленький, сообщает Саша. Беременность запланированная. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать: «Запланированная? Ты сознательно решила родить ребенка от Томаса? От человека на пятнадцать лет старше, без амбиций и моральных устоев? Господи, какая же ты глупая!» Но я молчу. Томас тоже молчит, глядя в окно. Прежняя спесь сменилась скрытой враждебностью, как будто мы трое – единое целое, а он вынужден вписываться в новую семью вопреки своему желанию. Но в его поражении есть и небольшая победа, ведь рано или поздно он оставит своего ребенка. Это вопрос времени. В глазах Томаса заметен страх. Я улыбаюсь ему – широко и самоуверенно, как он когда-то улыбался мне. Зато Саша радуется – думает, что я оттаяла. Ей невдомек, что на самом деле эта улыбка исполнена ненависти и угрозы.