Ты хочешь, я знаю. Только вот почему? Я почти уверена, что знаю.
Быстро сажаю Макса в клетку, и мы выходим из квартиры. Уютное было гнездышко. Может быть, я вернусь сюда – у меня еще много дел в этой стране. Я должна понять, почему мама так тосковала по ней.
– Куда ты, ненормальный? – Вот чудак, спускается по ступенькам. – Если даже нас не схватят сразу, кто-то увидит, как мы выходим. Полезай на лестницу.
Мы лезем на чердак. Отверстие просто над головой, крышка нетяжелая. Хорошо жить на верхнем этаже. По многим причинам хорошо, если у вас, конечно, нет ревматизма.
Мы двигаемся на другой конец чердака. Вот предпоследний люк. Если за мной едут те, о ком я думаю, то они не будут долго копаться. Просто у меня была надежда, что время еще есть. Я устала. Я ужасно устала, и мне грустно. Эрик… Моя детская мечта. Керстин больше нет. Она бы так не переживала из-за всего этого. Я – не она. Не знаю, кто я. И кольцо на пальце уже вроде бы и некстати.
Мы выходим из подъезда. Заросли сирени прячут нас от любопытных глаз. Надо идти. Машина пусть остается, достанем другую.
– Зачем мы убегаем?
Не вовремя тебя пробило на вопросы.
– Чтобы не умереть от сердечной недостаточности.
Думай, что хочешь, только это единственный ответ,который у меня есть. По крайней мере, для тебя. Но это – часть правды.
– Я не понимаю.
– Потом.
Мы спокойно идем по улице, потом поворачиваем за угол дома и ныряем в заросли сирени. Хороший город, много зелени. Хоть и не пальмы, как в Лос-Анджелесе. Да ну их к черту, пальмы. Сирень и клены цветут так красиво!
– Почему они охотятся на тебя? – Глаза Игоря растерянны. – Ведь это – спецслужбы! Это же не преступники!
– Поверь мне: вот это и есть настоящие преступники. Те, кто своими поступками пятнает репутацию своих честных коллег, подрывает веру людей в справедливость, самые страшные преступники в этой стране на данном этапе. Страшен даже не сам факт преступления. Страшны его последствия: народу дают понять, что главный не закон, а тот, у кого есть власть, его желания и выгода. Понимание того, что закон защищает виновных.
Мы выходим на широкую улицу. Не слишком многолюдно, но этого и не требуется. Если я не ошибаюсь, мы здесь пробудем недолго. Клетка с Максом привлекает внимание. Мой Сфинкс! Я виновата перед тобой. Ты заслуживаешь лучшего, я – плохая опекунша. Я признаю. Надеюсь, Осирис и Баст будут ко мне снисходительны – вернее, к тебе, а уже потом – ко мне.
– Скорее, садитесь, – из подъехавшей машины выглядывает мужчина. – Да не пяльтесь, а садитесь.
– Кто ты такой? Почему решил, что мы – те, кто тебе нужен? – Серый седан уверенно вливается в поток машин. Этого человека я не встречала.
– Вы можете мне доверять, Я немного опоздал, потому что не ожидал, что вы выйдете именно сюда. Но это было разумно.
– Кто тебя прислал?
– Мне приказывает генерал Зарецкий.
Я слышу в его голосе гордость. Пришло время сделать ход. Хватит действовать методом тыка.
Мы едем по городу, в котором цветут каштаны. Игорь прижимает меня к себе, словно боится, что я куда-то денусь – прямо сейчас. Не знаю, милый, как нам теперь с тобой быть. Я люблю Эрика. Или люблю образ, который сберегла в сердце – несмотря на все пытки, которые перенесла? Захочет ли он, чтобы я была с ним… такая? Мне не нужны благородные движения души. Я хочу быть уверена в его любви.
– Выходите, приехали.
Небольшой желтоватый дом. Деревянные двери с вырезанными кленовыми листьями. Жалюзи на окнах. Хорошо еще, что «беретта» у меня под рукой, потому что в голове заходится визгом сигнал тревоги.
– Мисс Бартон, оружие вам не понадобится. Мы на одной стороне.
Поглядим, время еще есть. Но…
Высокий крепкий человек лет шестидесяти. Седые волосы, ничего не выражающие голубые глаза на загорелом лице. Выглядит неплохо. Если это, конечно, не подделка.
– Заходите в дом. Вы здесь в безопасности.
То-то и оно. Это еще вилами по воде писано. Гостиная пустая и прохладная. Я ставлю клетку с Максом на пол. Кого мне напоминает этот человек? Конечно же! Он чем-то неуловимо смахивает на дядюшку Макса.
– Тут вы сможете немного расслабиться. Выпустите бедного кота, пусть побегает. Он никуда не денется.
Что ж, спешить пока действительно некуда. Можно и принять сценарий, а там поглядим.
– Зачем вам это, господин Зарецкий?
– Николай Иванович. Называйте меня так А насчет того, зачем мне все это… Ну, скажем, мне не нравится, когда проводят опыты над людьми. Мне не нравится, когда мои подчиненные занимаются вещами, диаметрально противоположными их служебным обязанностям. Садитесь, прошу вас. И вы тоже, господин Потоцкий.
– Должна сознаться, он хороший агент, генерал. Отметьте его в приказе.
Игорь вздрагивает. Что ты, милый! Неужели и вправду надеялся, что я не пойму? Это хорошо. Значит, я не произвожу впечатления слишком умной. Идеально. Очень опасные иллюзии. А все благодаря местной традиции считать женщин умственно отсталыми!
– Давно вы догадались?
– Довольно давно. Просто были сомнения относительно того, на кого он работает.
Генерал прошелся по комнате, остановился у окна. На подоконнике Макс раздраженно постукивает хвостом. Не надо его трогать, он не любит фамильярности от чужих. Ну, так и есть!
– Ах ты, проклятая тварь! – На руке генерала выступают капли крови. – Так ты злой как собака!
– Макс не любит, когда его трогают незнакомцы.
Мне даже немного смешно. Такая мелочь – и такие разрушительные последствия.
– Теперь я это знаю. Вам, Керстин, собака ни к чему. Но какой красавец! Это британец?
-Да.
– Хорош. Как вы догадались, что Игорь – агент? Чисто профессиональный интерес
У Игоря такой поникший вид, что я должна бы его пожалеть. Но мне не жаль.
– Это было несложно. Просто немного просчитала. Во-первых, он довольно спокойно реагировал… на некоторые особенности моей работы. Среднестатистический мужчина бледнел бы, блевал, потом сбежал. Никакая любовь его бы не удержала. Потом, опять же: он был очень послушным мальчиком. А у ваших мужчин другой менталитет, подчиняться женщине никто бы не стал, разве что абсолютная размазня, а Игорь Потоцкий – не такой. Вывод очевиден. Конечно, у вас тут не Америка, где неприятие насилия возведено в аксиому, что часто приводит к трагедиям. Вам до этого далеко. Насилие является обычным явлением – в семьях, на работе, на улице – везде. Но Игорь был чересчур спокоен. Даже когда пытался возмущаться, делал это вяло, без души. Ну, и последнее: я не верю страстным монологам о любви.
– Я говорил правду.
Бедняжка, так проникся! Интересные здесь мужчины. Ну, ничего, как-то все устроится. Я склонна верить ему – вопреки здравому смыслу и всему предыдущему опыту.
– Что же, этого вполне достаточно. Признаю.
Наш хозяин вновь протягивает руки к Максу, потом, вспомнив, отдергивает. Прекрасно. Боже, такая мелочь! Болван!
– Сказать по правде, меня тоже поразило то хладнокровие, с которым вы преодолевали препятствия. Кстати, ваш приятель Всеволод Зиновьев, или Способ, выжил и с ним будет все в порядке. А теперь – к делу.
– Да. Я слушаю.
– Итак, в свое время в наше поле зрения попали Юлия Ясинская и ее партнер, Алексей Богулевский. Подозрительно быстро поднялись наверх люди ниоткуда: дом моды, «Галатея»… Потом стало известно о причастности Богулевского к торговле людьми, в частности женщинами. И здесь всплыло несколько интересных фактов: к этому делу имеют отношение люди из моего ведомства, а также несколько очень высокопоставленных чиновников. Я применяю самые жесткие меры к таким сотрудникам, но тогда, в пятом году, все дело сорвалось: кто-то пронюхал о факте расследования – думаю, это был майор Вишневецкий, он тогда имел отношения с женщиной, которая… знала многое. И Богулевского убрали, персонал развеяли по ветру, а Бойченко стал моим заместителем. Я проглотил это – потому что так быстро и эффективно мог действовать только человек, обладающий огромной властью и неограниченными средствами. Но когда из Парижа вернулась Юлия Ясинская… Я понял, что вы – не она. Сразу. Ну, настолько-то я тоже профессионал. Мы связались с нашими коллегами в Париже и выяснили, что ни одного вызова «Скорой» на тот адрес, откуда забрали Юлию, не было в тот день.
– Почему Карина прислала мне снимки? Это же она подсыпала Юлии отраву? – Больше, кстати, этого никто не мог сделать. Ни у кого не было достаточного мотива.
– Да, из ревности и жадности. Это факт.
Вот только как тебе этот факт стал известен? Во мне же не только воспоминания Керстин, воспоминания Юлии – тоже, они не такие яркие, но есть. Это Карина принесла мне кофе в тот день, но никто не мог этого знать – кроме тех, кто платил ей.
Макс прыгнул мне на колени. Видишь, милый, Осирис пощадил нас. Мы почти распутали этот узелок
– Николай Иванович, а лейтенант Волошин…
– О нем и о его семье позаботятся в ближайшее время.
Именно этого я и боюсь. Надо ускорить события.
Всех, кто причастен к делу, тихо уберут – так или иначе. Я им пока зачем-то нужна – вот только зачем? Но действовать они будут тихо. Потому что, если хоть что-то станет известно, правдоподобную сказочку тяжело будет сплести даже этому затравленному, безразличному к собственной судьбе народу. Значит, ставка высокая – мир в кулаке.
– Хорошо, господин Зарецкий, я поняла. Когда я смогу вылететь в Париж?
Я все делаю правильно. Вот сейчас он… Я поворачиваюсь спиной к ним. Ва-банк.
– Юля, берегись! – Голос Игоря и выстрел.
Черт, я немного опоздала, нож торчит в горле нашего водителя. Игорь сползает по стене, пуля попала ему в грудь. Другой нож – не мой – пытается вытащить из своего бедра фальшивый генерал. Но напрасно. Игорь – хороший ученик, прямо в артерию! За пару минут, если не наложить жгут, он истечет кровью.
– Где настоящий генерал? Говори, сука, не то я тебе глаза выколю!
– Он в подвале, где аппарат. Нет, это я генерал… Там, там… в старом отделении… на Солидарности… старое отделение милиции… Они заставили.