Но время бежит ощутимо, и чем дольше мы в городе, тем хуже для нас.
– Если заметишь что-то подозрительное, езжай на соседнюю улицу и остановись около «Женского царства». Там в это время столько машин, что никто и внимания не обратит.
– А ты? Я пойду с тобой, – вид у Вольдека недовольный. Он не любит ситуаций, в которых от него ничего не зависит. Я тоже, но это не тот случай.
– Не беспокойся, я позабочусь о себе.
В банке вовсю работают кондиционеры, прохлада и запах освежителя воздуха умиротворяют меня. Наконец этот металлический ящик у меня. Итак, что мы имеем? Цацки останутся здесь, наличные возьму, но не все. Остальные… О, я знаю, что с ними сделаю. «Кольт» останется теперь со мной, он мне нужен. А эти бумаги – уже нет.
– Виктор Васильевич, добрый день, – управляющий, как всегда, на посту.
– Чем могу служить, Юлия Павловна?
– Мне нужно открыть счет в любом европейском банке. И так, чтобы я могла забрать деньги в любой стране. Только я. Это можно сделать?
– Сделаем.
Мы заходим в просторный зал. Боже, какая техника! И денег хватает, всяких. Он сам садится за компьютер. Его пальцы уверенно бегают по клавишам.
– Посмотрите сюда – нужен рисунок сетчатки глаза. Если выколоть глаз, система не сработает – компьютер запомнил индивидуальную реакцию. Теперь отпечаток правой ладони. Хорошо. Вот, возьмите несколько карточек С любой из них в любом месте цивилизованного мира вы сможете снять свои деньги. Так же растут проценты. Запомните свой код. Если не будет карточки, у вас останутся руки и глаза. Вы меня простите за такие подробности, но случиться может всякое. Юлия Павловна, вам придется выйти из помещения банка другой дорогой. Вас здесь кое-кто поджидает.
Мы идем по пустому коридору. Большое здание, можно заблудиться. Управляющий ведет меня так, словно для него выводить клиентов через черный ход – обычное дело.
– Виктор Васильевич, кто…
– Вам лучше знать, кто вас ожидает. Но я не позволю, чтобы клиентов нашего банка арестовывали. По крайней мере здесь. У нас есть репутация. И мне не нравится, когда на меня давят, а разные чинуши угрожают санкциями, которые они не имеют права применять.
– Я вам очень признательна.
– Удачи вам.
Он пожимает мне руку, и я ухожу. Мой мир создан не только из белых пятен. Каким цветом обозначить этого управляющего? Наверное, синим. Консервативный и постоянный синий.
– Я даже взмок. – Вольдек растерян. – Что там за канитель?
– Ничего особенного. Сидите здесь, я заскочу в магазин.
– Да не возись долго, я тут как уж на сковородке.
Мне давно надо было сюда. Прекрасный магазин.
Лишь бы не напороться на его ретивого хозяина. Милый человек, но мне нельзя сейчас обращать на себя внимание. Я покупаю еще одну сумку, потому что моя уже слегка обтрепалась. Кое-что из белья, одежды, обувь. Для Вольдека тоже – предметы гигиены, белье и рубашки. Мне совсем не улыбается, чтобы он себя запустил.
Когда я подошла к машине, мне пришлось постучать в окошко: Вольдек меня в упор не узнал. Естественно! Я переоделась в новый костюм и сделала прическу. Мне даже удалось немного помыться в салоне красоты. Там очень хорошо пахло и было чисто, и так не хотелось опять выходить на улицу, где стадами носятся микробы и тучами оседает пыль!
– Ну, ты даешь! Филя, ты только глянь! А это что? Зачем столько пакетов?
– Открой багажник. Тебя забыла спросить, на что мне тратить свои деньги.
– Так ты еще и злая?
– А ты как думал? Не раздражай меня попусту, и все будет хорошо.
Теперь едем целенаправленно. Возможно, сестра Марии Семеновны приютит нас на какое-то время. Мне есть чем заплатить. Если нет – значит, нет. Поедем дальше.
– Куда мы едем? – Вольдеку неймется. Его удручает пассивная роль. Ничего, парень, переживешь.
– В Белгород. Ты бывал там?
– Нет, но знаю, где это. К кому мы едем?
– Да так, к сестре одной моей знакомой. Возможно, сможем переждать у нее, если она нас, конечно, примет. Если нет – что-нибудь придумаем.
– Дыра. – Вольдек зевает. – Что мы будем там делать столько времени? Позеленеем от скуки.
– Тоже мне, столичная штучка! Лучше помолчи.
И солнце, что клонится к закату, – наверное, где-то… за бабы-Дуниным сараем… Не знаю.
– Давайте остановимся и немного перекусим. – Вольдек не настроен на поэзию. Ну что же, каждому свое. – Вот хорошее местечко, даже колодец есть, смотри. Наверное, недавно вырыли, потому что не припомню, чтобы раньше он здесь был.
Мы съезжаем с дороги. Странно: никто не остановил машину. А постов дорожной милиции мы проехали несколько. Я делюсь с Вольдеком своими наблюдениями.
– Нашла о чем говорить! Не трогают – и ладно. Плакать не будем. А автобусы останавливают, я сам видел.
Да, я тоже видела. Неужели меня ищут в поездах и автобусах? Хорошо, что я не приобрела машину. А колесница Вольдека такая заметная, что никому и в голову не придет ее проверять. Или же кто-то приказал. Не один же генерал Зарецкий противостоял этим маньякам. Кто-то еще должен был знать, и власти у него побольше.
Еда в термосах еще теплая. Какое блаженство – съесть что-то теплое. Из чистой посуды, чистыми руками. Вода в колодце ледяная, но хорошо, что хоть такая есть. Можно немного освежиться, правда, Филя кричит как резаный. Бери пример с Вольдека. Ну, дорогой, и что бы ты делал без меня? А еще кричал: «Зачем столько пакетов?» Свежие рубашки на деревьях не растут.
– Хватит тебе ворчать! Признаю свою ошибку. И спасибо, что позаботилась обо мне. Даже принадлежности для бритья и зубная щетка! Ты – просто клад. Если бы у тебя был более покладистый характер, я бы женился на тебе.
Да, дорогой, один уже это говорил – и где он сейчас? Бедный Игорь, так по-дурацки погиб! Ему не следовало идти со мной, он уже сделал свое дело.
Мне отчего-то плохо, голова кружится и подступает темная вода. Холодная вода в Темзе. Хорошо, что на мне шорты, а не… Нет. Нет! Нельзя.
– Филя, неси ее в машину, быстро! – Голос Вольдека взвинченный. – А, дай мне, я сам. Открой заднюю дверцу. Да забери ты свое барахло, успеешь налюбоваться!
Вольдек несет меня к машине. Господи, как болит голова! Я не выдержу этого. Нет, не надо. Только не ток. Пожалуйста, хватит. Я вас всех убью, суки, всех до единого! Кен, а ты… Ты пожалеешь. Надо было сразу меня убить, ты дилетантом был – таким и сдохнешь.
– Что она говорит? Вольдек, что она говорит? Ты понимаешь? – Голос парня дрожит. – Что теперь будем делать? Она умрет?
– Она кому-то угрожает. Я плохо знаю английский.
– Что нам делать? Как мы без нее?
– Заплачь еще! Ничего с ней не будет. Ей операцию делали. После такого надо долго лежать, а она видал что вытворяет? Вот и допрыгалась. Черт! Что теперь делать? Я не знаю, к кому мы ехали. Она же никому не доверяет. Эй, детка, ты слышишь нас?
Черт! Я не могу умереть здесь! Я…
– Наконец-то очнулась. – Вольдек подает мне стакан с минералкой.– Пей, я вымыл стакан!
– Поехали дальше, – мне и вправду хочется пить.
Мы оставляем колодец и едем в темноту. Шоссе пустынно. Пришло время достать записную книжку, там адрес и письмо. Вот, нашла. Тимофеева Тамара Семеновна. Если она нам откажет, мы поедем дальше, но лучше бы она согласилась. Мое тело просит отдыха, я должна немного отпустить вожжи, если хочу прийти к финишу.
Мы сворачиваем с шоссе. Дорога здесь… ну, как обычно, дорога. Ямки и ямы, ничего особенного. Фары освещают домики. Пустые улицы, исходят лаем собаки. Гдe-то играет музыка – наверное, молодежь развлекается. Где здесь искать нужный адрес? А спрашивать нельзя.
– Кажется, вот. – Вольдек разворачивает машину влево. – Теперь смотри номера, Филя, не спи. Нам надо двадцать восьмой. Вот и он.
Темнота отдает на растерзание свету фар эмалированный номерок на воротах. Да, это, должно быть, здесь. Господи, как же я устала! Собаки не слышно. Может быть, здесь ее нет? Пусть бы не было, не люблю собак. Непредсказуемые существа!
– Кто там? Что надо? – Старческий голос, совсем близко. Наверное, женщина увидела, как остановилась машина, и вышла посмотреть.
– Вы – Тамара Семеновна? – Я не узнаю свой голос. Голова болит…
– Да, это я. А вы кто? Чего вам надо?
– У меня к вам письмо от вашей сестры, Марии Семеновны. Вот, прошу.
Голова кружится так, что все вокруг плывет. Если я сейчас упаду, встать уже не смогу.
– И что я здесь увижу? Темно. Утром приходи, – я вижу знакомое лицо, только старше. Женщина опирается на палку. – О, да тебе совсем худо! Что с тобой, дочка? Эй, кто там! Открывайте ворота, заезжайте. Идем в дом, на тебе лица нет.
Я иду за ней. Шаг. Еще шаг. Я должна дойти. Побеленная верандочка, лампочка вверху освещает часть двора. Печь возле сарая. Стеклянные банки сушатся на рожках. Под стеной – широкая лавка. Я должна до нее дойти. Гудит мошкара, которая слетелась на свет. Двери занавешены полотном – от мух, наверное. Тихо-тихо, только стрекочет кузнечик и слышна далекая музыка.
– Ну да, это Машкин почерк, всегда царапала как курица лапой. Она тут просит приютить тебя… Эй, что с тобой? – Теплые старческие руки поддерживают меня. – Хлопцы, ну-ка скорее сюда! Что с тобой, дочка?
А что со мной? Ничего. Просто в Темзе слишком холодная вода. Даже летом. Холодная темная вода.
16
Потолок побелен мелом. На стене – коврик ручной работы с большими яркими маками. Я лежу на высокой железной кровати и чувствую запах накрахмаленного белья. Пол застелен полосатыми домоткаными дорожками, круглый стол, накрытый скатертью с бахромой. Икона в углу. И фотографии, фотографии. Большей частью черно-белые, кое-где цветные. На окнах – старенькие, но чистые белые занавески – не тюлевые, а простые. И пахнет так..
То ли сухой травой, то ли какими-то лекарствами, чисто вымытым полом, белой глиной… Всем сразу. Мне бы еще припомнить, где я и как сюда попала. Мы ехали по дороге, я… Голова у меня болела. Что там было? Плохая дорога, эмалированный номерок на воротах и мошкара кружилась при свете лампочки… Сколько я так лежу? И где Вольдек? Черт, надо бежать отсюда.