– Вряд ли. Это сделал кто-то другой. Думаю, тот же тип, который убил Оливию Фишер.
– Какой все-таки ужас. Столько людей в парке слышали, что она кричала, и никто даже пальцем не пошевелил. Такой позор для нашего города. Прославились на весь штат. Двадцать два человека, которым наплевать, что кого-то убивают. Похоже на то нашумевшее дело Китти Дженовезе. Ты помнишь? В 1964 году, в Квинсе. Там женщину закололи ножом в парке на глазах у целой кучи свидетелей, и никто даже внимания не обратил.
– Так сколько людей слышали ее крик?
– Чей? Китти Дженовезе?
– Нет. Оливии Фишер.
– Говорят, двадцать два.
Дакуорт нахмурился:
– На одного меньше.
– Не поняла.
Барри рассказал жене обо всех случаях, где фигурировало число двадцать три. Число двадцать два в эту схему не вписывалось.
– А как насчет макарон с маслом? – поинтересовался он у жены. – Их долго сварить?
– А к двадцать третьему псалму это число отношения не имеет? – спросила она, игнорируя вопрос мужа.
– Это первое, что всем приходит в голову. Жаль, меня здесь не было, когда убили Оливию. Мне легче было бы разобраться. Но я тогда был в Канаде. Ты помнишь? Открывал сезон ловли щук.
– Ну да. И ни одной не поймал.
– Это дело вела Ронда Финдерман. Еще до того, как ее назначили шефом, – пояснил Барри, насаживая на вилку спаржу. – А куда делась кожа с курицы?
– Прекрати.
– Больше всего меня бесит, что Ронда работала над этим делом спустя рукава, иначе она бы заметила, что в убийствах Фишер и Гейнор есть много общего. Если бы мы с самого начала обратили на это внимание, следствие пошло бы другим путем. Мы просто зря потеряли время.
– А что ей надо было сделать?
– Повнимательней почитать протоколы. А она погрязла в бюрократических процедурах. Возможно, я к ней несправедлив. И все это не стоит выеденного яйца.
– Для тебя стоит.
– Ты уже ужинала?
– Давно. Сегодня у меня книжный клуб. Через двадцать минут я должна быть у Ширли.
– Я и забыл про это. Какую книгу будете обсуждать?
– Тебе вряд ли понравится. Она о любви.
– Можешь не продолжать.
В кухню вошел Тревор.
– Я даже не слышала, как ты спустился, – приветствовала его Морин. – Поздоровайся с отцом.
– Привет, – сказал Тревор.
Дакуорт поднялся из-за стола.
– Как дела, Трев?
– Отлично.
Сын показал матери стопку дисков.
– Я все нашел.
– Ты уже уходишь? – спросил Барри.
– Мне надо отогнать грузовик.
– Как успехи на работе?
– Работа есть работа.
– Ты потом не зайдешь? У мамы сегодня книжный клуб. Я буду болтаться дома один. Поговорим или посмотрим игру.
Молодой человек замялся:
– Не знаю. Вряд ли. Я устал.
– Посидим вместе, – продолжал уговаривать сына Барри.
Тревор пожал плечами:
– Мне нужно идти.
Обняв мать, он махнул рукой отцу и ушел.
Барри громко чертыхнулся.
– Во всяком случае, ты попытался, – сказала его жена. – Он уже почти сдался. Если бы ты попросил еще разок…
– Я не собираюсь умолять собственного сына, чтобы он посидел со мной, – отрезал Дакуорт, гоняя овощи по тарелке.
– Тебе не нравится ужин?
Он посмотрел на жену:
– Силы у меня уже не те.
– Что?
– Силы, говорю, не те. Задор пропал. Завтра в кинотеатр нагрянут федералы. Министерство национальной безопасности хочет оправдать свое существование. Сам не знаю, чего мне больше хочется: послать их к чертовой матери или отдать им это дело, чтобы распутывали сами. Я уже дошел до ручки.
– Ничего подобного.
– Виктор Руни, – вдруг ни с того ни с сего произнес Дакуорт.
– Что?
– Я сегодня заезжал к Уолдену Фишеру, чтобы кое-что выяснить о смерти его дочери. А он завел разговор о Викторе Руни.
– А кто это?
– Я вспомнил о нем, потому что они с Тревором ровесники. Руни и Оливия собирались пожениться. Уолден сказал, что Руни так и не смирился с ее смертью и последнее время ведет себя очень странно. А ведь скоро три года, как ее убили.
– Ты с ним говорил? С этим Руни?
Дакуорт покачал головой:
– Только собираюсь.
Он отставил бутылку, которую осушил лишь на треть.
– Мне еще надо кое-куда съездить, так что допивать не буду.
Морин улыбнулась:
– Я, конечно, не права, но так уж и быть: в холодильнике лежит шоколадный кекс с глазурью.
Дакуорт решил не говорить жене о рези в желудке, скрутившей его в «Бургер Кинге». Во-первых, она будет волноваться, во-вторых, узнает, что он там обедал.
Вместо этого он сказал:
– Я тебя люблю.
Перед выходом из дома Дакуорт позвонил Кларку Эндоверу, адвокату Билла Гейнора по всем выдвинутым против него обвинениям, включая убийство Маршалла Кемпера.
– Я собираюсь навестить вашего клиента, и вы наверняка захотите присутствовать.
– На ночь глядя? Вы шутите.
– Примерно через час.
– Не могу же я все бросить и…
– Я прихвачу с собой кофе.
Было уже темно, когда детектив подъехал к жилищу Руни в старой части города. Дома здесь были послевоенной постройки, непритязательные, но крепкие.
Руни снимал комнату у бывшей школьной учительницы по имени Эмили Таунсенд, муж которой умер несколько лет назад. Она жила в небольшом белом домике с черными ставнями. На подъездной дорожке стоял старый ржавый фургон, а рядом с ним – сверкающая синяя «тойота».
– Виктор, кажется, дома, – сообщила миссис Таунсенд, когда Дакуорт показал ей удостоверение. – Он что-то натворил?
– Нет, я просто хочу с ним поговорить. Надеюсь на его помощь в одном деле.
– Он хороший мальчик. Ну, не мальчик, конечно, а мужчина. Он мне так помогает. Почти каждый день.
– Что значит почти?
– Ну, это я так. – Она махнула рукой. – У него, конечно, бывают трудные времена. Сейчас он ищет работу. У вас в полиции, случайно, нет вакансий?
– Боюсь, что нет.
– Ну, необязательно полицейским. Я знаю, для этого нужна специальная подготовка. Но ведь за вашими машинами кто-то следит? Механик или кто-то в этом роде. А Виктор мастер на все руки. Может управляться с любой техникой. У него прямо талант к этому делу. Мне просто повезло с постояльцем. С тех пор как умер мой муж, Виджил, он здесь за всем присматривает. Косит траву, заменяет фильтры в газовом котле, меняет батарейки в индикаторах дыма. И в электрике разбирается. В общем, заменяет Виджила по хозяйственной части. Поэтому за комнату я беру с него совсем немного, тем более что порой он и вовсе не может платить.
– Вы, я вижу, в своем жильце души не чаете.
– Это взаимно. Сейчас я его позову. Вик! Вик! К тебе пришли!
Дверь наверху открылась, и на лестнице появился Виктор Руни. На нем были майка, шорты и кроссовки. Глаза у него были какие-то остекленевшие, так что было непонятно, собирается ли он совершить пробежку или уже набегался.
– В чем дело? – спросил он.
– Этот человек хочет с тобой поговорить, – объяснила Эмили Таунсенд. – Он из полиции!
Не спуская глаз с Дакуорта, Виктор медленно спустился по лестнице.
– Мы знакомы? – спросил он.
– Не думаю, – ответил детектив.
– Чем обязан? – поинтересовался Руни, остановившись на последней ступеньке, что позволяло ему смотреть на детектива сверху вниз.
– Давайте выйдем на воздух и немного поговорим. Миссис Таунсенд, спасибо за помощь.
Пройдя по подъездной дорожке, Дакуорт остановился у ржавого фургона. Свет с улицы и фонарь на крыльце освещали достаточно, чтобы мужчины могли видеть друг друга.
– Вечерами довольно прохладно, – заметил Дакуорт. – Но лето уже не за горами.
– Ничего не имею против холода. Когда я бегаю, мне всегда жарко.
– Вы марафонец?
– Господи, нет, конечно. Я пробегаю совсем немного, не больше мили. Просто поддерживаю форму, – объяснил Руни, посмотрев на свои плечи.
– Похвально.
– Люди считают, что мне это необходимо.
Дакуорт тактично промолчал.
– Я все еще занимаюсь убийством Оливии. Сегодня говорил с ее отцом.
– С этим типом? – прищурился Руни.
– Да, с этим типом.
– А зачем? Сообщили ему что-то новое? Вы со своими дружками наконец оторвали зады от стульев и кого-то арестовали?
– Нет, не арестовали. Мистер Фишер сказал, что вы до сих пор не можете от этого оправиться.
– Не волнуйтесь, со мной все в порядке.
– Я понимаю, прошло много времени, но, может быть, вы вспомните что-нибудь такое, что поможет нам найти убийцу. Кого-то, с кем у Оливии был конфликт. У нее имелся ли поклонник или приятель, который мог быть огорчен ее предстоящим браком с вами?
– Не было у нее никаких приятелей.
– Значит, у Оливии больше ни с кем не вступала в близкие отношения?
Чуть замявшись, Виктор ответил «нет».
– Вы как-то неуверенно об этом говорите.
– Я… Я не знаю. Думаю, ничего серьезного.
– Так часто говорят. Считают: ничего серьезного не было, а оказывается, что очень даже было.
– Она одно время выглядела подавленной.
– Когда именно?
– Где-то за месяц до случившегося. Или недели за три… Казалось, ее что-то тревожит. Я сначала подумал: не связано ли это с нашей помолвкой, но она поклялась – нет. Как-то раз она сказала, что чувствует себя гадкой, словно совершила нечто недостойное.
– С чем это было связано, по-вашему?
Виктор пожал плечами.
– Может, она с кем-то переспала. Минутное увлечение. Я бы мог, конечно, нажать на нее, но предпочел остаться в неведении. Но что все-таки произошло в том парке? Ее явно убил какой-то маньяк. Поэтому я не совсем понимаю, к чему все эти ваши вопросы. Они не имеют никакого отношения к тому, что с ней случилось.
– Возможно, вы правы.
– Выходит, вы просто морочите мне голову. Делаете вид, что ведете расследование, а сами даже не собираетесь ловить этого ублюдка. А почему не преследуете остальных? Тех сволочей, которые стояли и слушали, как она кричала.
– Я понимаю, вам очень тяжело, – сказал Дакуорт, скользя взглядом по дому и гаражу. – А когда вы начали встречаться с кем-то другим?