– Нет, – быстро ответила она. – Никуда не уходила. Откуда ты взял? Почему так думаешь?
– Кристал слышала, как ты ушла. Она видела тебя отъезжающей от дома и ждала, когда вернешься.
– Нет, это невозможно.
– К моему приходу ты переоделась.
– Я… немного принарядилась для тебя.
Я промолчал.
– О господи, нет… Что я наделала… Думала, это она…
– То есть Мириам? Ты решила, это Мириам взяла письмо из ящика.
Люси, не глядя на меня, кивнула, словно мой голос исходил из динамика.
– Найдя письмо, Мириам могла завладеть деньгами, которые предназначались тебе. Поэтому ты к ней и поехала.
На этот раз Люси ко мне повернулась.
– Она сказала, что у нее нет никакого письма и она вообще не понимает, о чем я говорю… Но я ей не поверила.
До Люси постепенно стало доходить.
– Значит, Мириам говорила правду. Она ничего не знала про письмо. Это Кристал его взяла.
– Так что там у вас произошло? Мириам на тебя напала? Тебе пришлось защищаться?
– Она упала… когда бежала вверх по лестнице. Я хотела с ней поговорить, схватила ее за руку, а она опрокинулась назад. О господи, это же был несчастный случай. Я и думать не могла… просто хотела забрать у нее письмо.
– Которого у нее не было.
Люси наконец взглянула мне в глаза.
– В полиции уже знают?
Я встал.
– Понятия не имею. Пока ведется следствие.
– Я хотела вызвать «Скорую», но Мириам уже не дышала. Когда она упала, у нее там что-то жутко хрустнуло. – Люси дотронулась до шеи. – Я решила, что звонить в «Скорую» нет смысла, и убежала. Было уже темно, так что меня вряд ли кто-нибудь заметил… Я припарковалась рядом с домом, там машина не видна с улицы… На одежде не было крови, но я все-таки решила вымыться – вдруг что-то осталось на коже, а вещи бросила в стиральную машину.
Люси умоляюще посмотрела на меня:
– Мне ведь ничего не грозит? Даже если они найдут там мои отпечатки пальцев, это ведь ничего не значит? Я туда часто приходила. Ты можешь подтвердить, что мы были вместе. Ты находился со мной всю ночь и можешь это подтвердить как свидетель. Кэл, ну, пожалуйста.
Я промолчал.
– Меня же посадят… А как же Кристал? Я не могу идти в тюрьму. Это невозможно. Ее отец… человек недостойный. Я не хочу, чтобы он воспитывал Кристал. Она должна жить со мной. Иначе дочь попадет в приют или куда-нибудь похуже. Такого не должно быть. Нельзя отнимать у ребенка мать. Это негуманно.
– Не знаю.
– Как думаешь, меня не заподозрят? Ты же служил в полиции и все знаешь про такие вещи. Меня не вычислят, как ты считаешь? Если я не была замечена никем и на мне нет крови?
– Не знаю, какие улики есть у полиции, – сказал я, выходя из-за стола. – Но ты кое-чего не учла.
Люси непонимающе посмотрела на меня:
– Ты имеешь в виду камеру? Но у отца в доме не было камер.
– Нет, – мягко сказал я, – не то имею в виду.
Теперь она поняла.
– Нет, не верю. Ты никому не скажешь, не поступишь так со мной и с Кристал – не лишишь ребенка матери.
Подойдя ко мне вплотную, Люси положила мне руки на грудь.
– Вчера ночью мы были близки. По-настоящему. Я это почувствовала. Мы не просто переспали. Между нами протянулась ниточка. Разве ты сам этого не ощутил?
– Да, что-то такое было, – согласился я, снимая ее руки с груди. – Но сейчас вовсе не уверен в твоих чувствах. Похоже, ты меня позвала, чтобы обеспечить себе алиби.
– Нет, Кэл. Я тебя люблю. И Кристал тоже – мне это понятно. Ты нам нужен. Пожалуйста, ну, пожалуйста. Я не какой-нибудь монстр. Это был несчастный случай.
– Мне надо идти.
– Что ты собираешься делать? Пойдешь в полицию? – спросила Люси, хватая меня за руку.
Я вырвался и пошел к двери.
– Прошу тебя, Кэл, не делай этого. Ты должен понять. Здесь нет моей вины. Я думала только о Кристал. Хотела, чтобы ей, нам обеим, лучше жилось. Думала, отец нам в этом поможет, и не могла допустить, чтобы Мириам помешала этому. Я словно на мгновение сошла с ума. Одна минута помешательства не может перечеркнуть всю мою жизнь. После всего, что мне пришлось пережить. Кэл…
– Люси, мне надо идти.
Открыв входную дверь, я увидел, что по дорожке идет Кристал, – скорее плетется, согнувшись под непомерным грузом своего рюкзачка.
– О боже, – прошептала Люси, торопливо вытирая слезы. – Как там в школе, золотко? – спросила она дочь.
Подойдя к двери, Кристал стащила рюкзачок с плеч, и он со стуком упал на землю.
– Ужас какой тяжелый, – произнесла она.
– Что там у тебя? – спросила ее мать.
Кристал потянула за молнию и вытащила из рюкзака пачку бумаги и фломастеры.
– Это мне мистер Уивер подарил, – сообщила она.
– Как мило с его стороны, – срывающимся голосом произнесла Люси. – Ты сказала спасибо?
– Да.
– Сказала, – подтвердил я.
– Мне хочется есть, – объявила Кристал, направляясь на кухню.
Люси Брайтон дотронулась до моей руки. В глазах у нее заблестели слезы.
– Что ты собираешься делать? – в последний раз спросила она.
– Не знаю, – бросил я и пошел к машине.
Глава 68
Было уже за полночь, но Лорейн Пламмер привыкла заниматься по ночам. Так поступало большинство студентов Теккери.
Родители Лорейн называли их «совами». Ребята никогда не вставали раньше полудня, а порой отсыпались до трех-четырех часов дня. Однако это не значило, что они были бездельниками и лентяями, пренебрегавшими учебой. Просто у них был другой распорядок дня.
Лорейн частенько занималась до трех-четырех утра, а то и всю ночь напролет. Потом завтракала в кафетерии колледжа, сонно поглощая яичницу с беконом и пятнистые бананы, после чего возвращалась к себе, падала на кровать и засыпала, даже не успев залезть под одеяло.
Но если лекции начинались рано утром, такой номер не проходил. Тогда приходилось ложиться не позже часа и ставить телефонный будильник. Однако заснуть не всегда удавалось, и Лорейн ворочалась в постели часов до пяти утра, погружаясь в глубокий сон за полчаса до звонка будильника.
Но завтра первая лекция начиналась только в час, поэтому она решила заниматься, пока не начнут слипаться веки.
Лорейн писала реферат для семинара профессора Блэкмора, который преподавал у них английский язык и психологию. Семинар был назначен на конец следующей недели. Блэкмор охотно позволял студентам отходить от учебного плана, если они предлагали какие-то интересные темы. Ему понравилась идея Лорейн исследовать тему кибертеррора и запугивания в современной молодежной литературе, ориентированной на женскую аудиторию, и он дал на нее добро.
Он вообще был классный дядька, но на днях выкинул какой-то непонятный фортель, уйдя с лекции через две минуты после ее начала. А сегодня и вообще не явился на консультацию.
Лорейн всегда хотелось написать роман, но все говорили: писать надо о том, что хорошо знаешь, а ее собственная жизнь была слишком бесцветной для романа.
Кому интересно читать про девицу, выросшую в обычном доме с нормальными родителями и ведущую вполне добропорядочную жизнь? И потом, далеко не все пишут о том, что знают. К примеру, Стивен Кинг. Лорейн могла побиться об заклад, что никаких жутких клоунов, живущих в сточных трубах, он и в глаза не видел.
Вот о таких вещах стоило писать. Ей всегда хотелось знать, что думают об этом настоящие писатели, и поэтому она пришла в восторг, когда начальник охраны колледжа Клайв Данкомб пригласил ее в гости к Адаму Чалмерсу, который, по его словам, написал целую кучу книг.
Ее пригласили к ужину, где присутствовала жена Чалмерса Мириам, на редкость красивая женщина, профессор Блэкмор со своей женой Джорджиной, тоже красивой, но чем-то похожей на мышку. Еще там был Данкомб, который, как узнала Лорейн, раньше служил в бостонской полиции и познакомился с Чалмерсом, когда тот собирал материал для своей книги. Жена Данкомба Элизабет, или Лиз, худая женщина лет за сорок, видимо, так злоупотребляла загаром, что кожа ее стала похожа на пергамент. Это придавало ее чертам особую жесткость.
Надо признаться: многое из того, что происходило тем вечером, Лорейн не помнила вообще. Она так разволновалась от встречи с настоящим живым писателем, что совсем потеряла голову. Но все относились к ней очень по-дружески и все время подливали вина, чтобы она успокоилась, хотя, строго говоря, Лорейн еще не достигла возраста, в котором разрешается употреблять алкоголь, по крайней мере в штате Нью-Йорк. Нет, она, конечно, уже сто раз пила вино, но здесь ей его предлагали взрослые.
Лорейн даже пошутила на этот счет, в том смысле, что у них у всех будут неприятности.
Но Данкомб уточнил, что, хотя закон и запрещает покупать алкоголь лицам, не достигшим двадцати одного года, родители или опекуны могут угощать их вином у себя дома.
Лорейн засмеялась:
– Но вы же не мои родители.
Данкомб улыбнулся:
– В рамках этого ужина мы вполне можем сыграть роль твоих опекунов.
Лорейн это вполне устроило. Беда была в том, что вино сразу же ударило ей в голову. И она отключилась.
Когда Лорейн очнулась, Данкомб уже вез ее домой.
– Передайте Чалмерсам, что мне ужасно неловко, – взмолилась она. – Я чувствую себя полной идиоткой.
– Не переживай, – успокоила ее Лиз Данкомб. – Мистеру Чалмерсу ты очень понравилась. И нам всем тоже. Правда, Клайв?
– О чем речь.
Самое странное, что на следующее утро она чувствовала не только неловкость.
У нее внутри все болело. Как после школьного выпускного бала, когда они с Бобби Братнером уединились в машине его матери, припаркованной за церковью. Но у Чалмерсов ничего подобного произойти не могло. Там ведь были взрослые порядочные люди.
А теперь вот Адам и Мириам Чалмерс погибли под экраном этого кинотеатра.
Просто ужас. Когда закончится весь этот кошмар?
Сначала эта история с парнем в толстовке с номером 23 на груди. Вообще какая-то фигня – парень затаскивает в кусты, а потом говорит, что ничего мне не сделает. Нет, она, конечно, рада, что он ее не тронул. Но все как-то очень странно.