орту, Аслан вынырнул.
Но это оказался не броненосец.
Затопленный подвал под северной башней, вот где он вынырнул. Очень хотелось упасть, силы были на исходе, но шум, доносившийся откуда-то сверху, или наоборот, снизу, через воду, напоминал ему, что его ищут, и что если он не будет двигаться, то его найдут. Аслан вылез из воды и немедленно затрясся — могильный холод царил в этих казематах. Он пошёл, шатаясь и хватая ртом воздух, по длинному коридору, еле разбирая путь в полутьме, под его ногами пищали крысы и хлюпала вода, несколько раз он упал, плечо нещадно ныло, но злая радость толкала его вперед, ему удалось-таки испортить гаду праздник, и взгляд святого Корентина, с которым Аслан был знаком так мало, и если бы не Фуке, может, они бы ещё не раз побеседовали, этот взгляд тоже толкал его вперёд, поднимая с сырого пола, ведя в почти полной тьме. Так он шёл долго, очень долго, он потерял направление, но шёл, шёл и шёл, и вдруг в какой-то момент словно кто-то похлопал его по плечу: всё, здесь. Он встал и прислушался. Шума погони слышно не было, ветер свистел где-то наверху, и оттуда же, сверху, пробивался свет. Аслан нащупал ногами ступеньки, поднялся и уперся лбом в деревянный люк, который выбил здоровым плечом, ссадив себе локоть и исцарапав лицо.
Заброшенный склад, или очередная каменная башня. Он осторожно подошёл к бойнице и увидел реку, слева мост, а прямо через реку была крепость Бриз, и броненосец тоже был виден, и по-прежнему люди облепляли его в надежде увидеть побольше. Аслан так никогда и не узнал, что он находился в башне Танги, когда-то охраняющей Обходной мост и соединённой с крепостью тайным туннелем, идущим под рекой Панфельд к подвалу северной башни.
Поднявшись на самый верх, он получил неплохой обзор и сразу увидел ту дорогу, по которой приехал, и рощицу, где он спрятал мобиль. Безо всяких сомнений он отправился туда, слегка обтерев кровь с плеча и завязав рану тряпицей. Все дома были закрыты, на улицах одинокий ветер гонял листву и мусор — по случаю исполнения или неисполнения пророчества горожане ждали беспорядков, и либо покинули город заранее, либо попрятались от греха. Аслан, без особого труда изображавший загулявшего служаку, добрался сначала до Страсбурской площади, потом пробежал по Парижской улице, и вот уже показалась роща и те самые кусты. Мобиль был на месте.
— Мне нужен отпуск, — бормотал Аслан, забираясь в кабину.
11
«Бризский марш», впечатляющая по скорости и организованности переброска к столице частей Шестой ударной бригады, двух полков Иностранного легиона, артиллерийского дивизиона и отдельного батальона связи, стал одним из крупнейших в череде ярких событий, предшествующих коронации принцессы Изабель; вся эта мощь предназначалась якобы для праздничного парада. Знатоки сходились во мнении, что таким образом Шарль Фуке, основной претендент на руку будущей королевы, продемонстрировал свою силу, и те, кому эта демонстрация предназначалась, выводы сделали. Впрочем, ещё до марша умонастроения в заинтересованных ведомствах склонялись в его пользу; это выражалось, например, в фактическом саботировании приказов лорда-протектора сира Оливера, самым болезненным ударом для которого стал переход на сторону Фуке королевской службы охраны: лорда-протектора посадили под домашний арест сразу, как только будущий принц-консорт ступил на улицы Лютеции. Принцесса Изабель, как и ожидалось, после восшествия на трон объявила о своей помолвке и о свадьбе, которая должна была состояться через месяц — наименьший срок, допустимый по протоколу для подобных случаев. Этот месяц был объявлен в Альянде месяцем праздников и карнавалов, причем, по слухам, на одном из столичных балов Фуке должен был снять маску и явить миру своё лицо.
В вечер коронации в доме на Рю де ла Пэ трое молодых людей (один из них — с перевязанной рукой, на сей раз это был Аслан) сидели за столом и мрачно созерцали большую стеклянную чашку, на две трети наполненную лабораторным этил-спиртом. Капитанский шеврон Аслана лежал на дне.
— И что теперь? — наконец спросил Питер.
— Не знаю, — Аслан пожал плечами. — У нас в управлении несколько человек осталось. Я тоже остаюсь. Куда мне идти?
— Да нет, — сказал Питер. — Про вас всё ясно. Я про шеврон.
И кивнул на чашку со спиртом.
— Надо его оттуда достать, — сказал Аслан. — Руками нельзя, и приборами тоже.
— Вылить? — вопросительно сказал Жак.
— Я тебе вылью, — сказал Питер. — Я, можно сказать, репутацией рисковал.
— Выпить? — с точно такими же интонациями предположил финансист.
— Он же не пьёт, — сказал Питер. — Этот… как его… харам.
— Спирт испарится, я достану его оттуда зубами, — решил Аслан. Питер глухо зарычал.
— Ты точно уверен, что традиция именно такая? — скептически поинтересовался Жак у Аслана. Эвакуатор кивнул. Питер, видимо, смирившись с потерей, полез в шкаф за бокалами; всё же праздник. — Может, всё-таки надо выпивать?
— Бог с тобой, Жак, под силу ли это человеку? — воскликнул Питер. — Это же чистый спирт.
— А я бы рискнул, — сказал свободный финансист, разглядывая чашку.
— Станешь капитаном, тогда и рискуй, — справедливо заметил Аслан.
— Да, и спирт сам добывай, — добавил Питер. Он налил в два бокала вино, а в третий налил минеральной воды, и расставил их по столу между тарелок с небогатой снедью.
— О! — сказал эвакуатор. — Пока не забыл.
Он достал из планшета бумагу и двинул её Жаку.
Жак, недоумённо хмурясь, поднял и прочёл.
— Что это? — спросил он возмущённо.
— Ты читать разучился? — поинтересовался Аслан вежливо. — Это счёт. На тысячу восемьсот новых франков. За проживание в мобиле в течение месяца. Мобиль ведь не твой, а Королевской службы эвакуации, как там и написано.
Жак, раскрыв рот, посмотрел на Питера. Тот бархатным голосом произнёс:
— Похоже, что он прав, дружище.
— Формально, — поднял палец Аслан. — А значит, прав вообще.
Жак с картинным вздохом встал, полез в свой камзол, достал оттуда бумажник и начал отсчитывать банкноты, затем отдал всю пачку денег Аслану, а тот сразу передвинул их Питеру.
— Научил на свою голову, — произнёс Жак недовольным голосом.
— Здесь больше, — сказал Питер.
— Это с задатком, — пояснил Жак. — В фонд капитального ремонта. И учись уже торговаться по-нормальному, а не сидеть как лопух.
— Ого, — ответил Питер. — Пожалуй, завтра схожу погляжу, что с чердаком. А то не далее как сегодня утром слышал там какой-то шум. Ключи только найти.
— Птицы?
— Может быть, — сказал Питер и поднял бокал. — Ну! За двойное повышение!
— Двойное? — переспросил Жак, поднимая бокал
— Нашего лейтенанта повысили до капитана, — объяснил Питер. — А принцессу повысили до королевы.
Они звякнули бокалами и некоторое время молчали.
— Так, получается, Фуке не исполнил пророчество? — спросил Жак наконец. — Он же не одолел Корентина, его убил неизвестный стрелок из чудо-штуцера. А тот парнишка, Бюнэ, он вполне нормальный.
— В общем, единственный приличный безумец был Аслан, и тот сбежал, — заключил Питер. — Кто теперь поверит Фуке?
— Главное, что в Фуке верит армия, — заметил Аслан мрачно.
— Дааа, — сказал Жак. — В кого верит армия, в того верит бог.
— Эх! — Аслан стукнул кулаком себе в ладонь. — Мне бы саблю мою тогда, нет, лучше пистолет. Один маленький пистолетик с одной крошечной пулькой!
— Бы, — саркастически произнёс Питер. — Сабля, пулька…
— Не для этого тебе мобиль в легардюкор дали, чтоб ты с пистолетиками против Фуке дрался, — со свойственными ему неприятными интонациями сообщил финансист. — Ох не для этого…
Аслан его не слушал, предавшись мечтам.
— А я ведь тебе, между прочим, предлагал огнемёт, — продолжил Жак, разглядывая бокал на свет. — Помнишь? Маленький такой, капитанский огнемётик.
Глава четвёртая, где Жак Делакруа вступает в битву за активы
Чердак был завален ящиками, узлами с одеждой, мебелью и, конечно, игрушками. Старые куклы, кубики, сабли, кораблики, наборы маленькой посуды из потрескавшейся глины, музыкальная шкатулка и почти целый дворец из папье-маше, с бумажными фигурками танцующих балерин внутри и строгими оловянными солдатиками на башнях.
Слуховое окно было разбито, остаток рамы ещё болтался укоризненно, ветер гулял по чердаку, заглядывая в самые дальние щели, и прямо перед дворцом на широком рундуке в осколках стекла лежала невиданная в этих краях и временах игрушка — большая ярко-красная птица с выпуклым стеклянным глазом и золотой полосой, идущей по боку.
Конечно, это была никакая не птица и не игрушка, а аэроплан, и лежал он вверх ногами. Дверца в фюзеляже медленно открылась, и сначала на крыло, а затем на рундук, шатаясь, спрыгнул человек в комбинезоне и шлеме, прошёл несколько шагов и упал ничком, затем перевернулся на спину. Ростом он был пальца в три, но даже и так было заметно, как он тяжело дышит. Через несколько минут, отлежавшись, пилот снял шлем.
Это была девушка.
1
Хорошая драка редко бывает длинной. В хорошей, настоящей драке голыми руками один на один с первого же удара становится ясно, кто будет нападать, а кто защищаться, кто будет идти напролом, а кто искать шансы на стороне. Сойтись один-два раза — и уже понятно, что к чему. При условии, конечно, что участники представляют, что и зачем они делают.
Ни Жак, ни Аслан себе этого не представляли, поэтому их взаимное колошматенье явно не собиралось оставить свой след на скрижалях всемирной истории драк и побоищ. В данный момент они беспорядочно и трудолюбиво лупили друг друга каждый свободной рукой куда придётся, а другой рукой они совершенно одинаковыми хватами держали противника за грудки, независимо от вертикальности положения их тел. Проще говоря, капитан эвакуации и свободный финансист катались по всей гостиной рычащим клубком, руша всё на своём пути.
Питер спустился на второй этаж, подошёл к перилам, оглядел гостиную, едва глянул на дерущихся, вздохнул и начал спускаться дальше. Стараясь не пересекаться с Жаком и Асланом, он прошёл к камину, взял кочергу двумя руками и встал в центре с выжидающим видом. Ждать долго не пришлось — уже через пять секунд два пыхтящих тела подкатились к нему, опрокинув кресло; вздохнув ещё раз, Питер быстрыми и жестокими ударами начал разнимать своих друзей. Был момент, когда драчуны направили было свой пыл против непрошеного вмешательства, но Питер, в отличие от них, ясно понимал, что и зачем он делает, и после коротких и весьма болезненных ударов по предплечьям и пальцам эти попытки увяли.