Вскоре Жак и Аслан, запыхавшиеся и злые, сидели в разных углах гостиной, утираясь и приводя себя в порядок. Как обычно, у Жака был расквашен нос, а его одежда снова нуждалась в стирке и починке; у Аслана, в силу его природной смуглости, следов битвы видно не было, и нос у него был покрепче, но зато лицо заметно изменило присущие ему пропорции — данный факт, впрочем, можно было при желании списать на какие-нибудь особенности южного фенотипа. Питер, убедившись, что они оба унялись, положил кочергу, поставил кресло, сел и спросил:
— Что на этот раз? Аслан критиковал будущую премьеру?
Ему не ответили. Жак, морщась, оглядел запачканные юшкой рубашку и жилет, снял с себя сюртук, аккуратно сложил его на сгиб руки и пошёл наверх, к себе. Аслан сидел, угрюмо ощупывая лицо и в особенности нижнюю челюсть. Питер проводил взглядом свободного финансиста и уставился на эвакуатора, который, судя по всему, начал первым.
— Нет, ну а что он, — сказал Аслан вздорным голосом. — Я ему как человеку объяснил.
— Сначала и подробнее, — сказал Питер.
— Я сегодня сдавал отчёт по Фуке, — сказал Аслан. — Ну, чтоб делу дали ход. И знаешь, что мне сказали?
— Пусть угадает! — злобно крикнул Жак из своей комнаты. Аслан покосился наверх, затем по раздумии решил последовать совету своего недавнего противника.
— Ну, пусть, — сказал он. — Угадай, что они мне предложили.
— Засунуть весь отчёт себе куда подальше? — сказал Питер.
Эвакуатор несколько секунд ошарашенно смотрел на него, затем громко выругался не по-французски; вид у него был такой, будто его только что огрели по голове — впрочем, почти так оно и было. Наверху Жак разразился демоническим смехом.
— Почему засунуть-то? — с отчаянием воскликнул Аслан. — Он же нарушил закон. Он же не прав! А я прав, и вся наша служба права.
Жак в красочных выражениях сообщил, кому и зачем нужна эта самая правота вместе с её, так сказать, носителями. Его голос был слышен явственно — он оставил открытой дверь своей комнаты.
— Фуке будущий принц-консорт, это то же самое, что король, — сказал Питер. — А твоё начальство хочет жить, и желательно не хуже, чем раньше. Поэтому они и уничтожили весь твой отчёт.
— Откуда ты знаешь, что уничтожили? — с огромным подозрением спросил Аслан. Питер выразительно вздохнул и не стал ему отвечать.
— Самое смешное, — сказал Жак, выходя из комнаты. Он уже переоделся, смыл кровь и энергично размазывал телесный грим по лицу. Чувствовалось, что делает он это не впервые. — Самое смешное, что это не поможет ни Аслану конкретно, ни эвакуаторам вообще. Их разгонят в первый же…
— Слышали мы это уже, — сказал Аслан. — Коронация прошла, а мы всё чирикаем.
— Кретин, — с презрением сказал куратор службы поставок. — Я говорил не про коронацию Изабель, да хранят её…
Аслан возмущённо посмотрел на Питера.
— Пит, он опять.
— Так вы из-за этого сцепились, что ли? — спросил Питер брезгливо. — Один обозвал другого, а второй врезал ему по уху? Как дети в подворотне?
— Нет, конечно, — ответил Жак сердито. — У нас были принципиальные разногласия. Я ему предложил работу, а он меня треснул.
— Какую работу? — поинтересовался Питер.
— Соответствующую, — уклончиво сказал финансист.
— Охранять их склады, куда они свозят наворованное, — сказал Аслан. Жак закатил глаза. — Новая власть подкармливает тех, кто им помогал.
— Скоро не будет никакой власти, — произнёс Жак. — Будет полное самоуправление, называется — демократия. А ты пень трухлявый, хоть вроде на вид и молодой. Фуке раздаёт недвижимость, средства производства и активы тем, кто может с ними управляться лучше, чем так называемое государство.
— А если желающих много, то кто решает, кому отдать?
— Пит, ну что за детские вопросы. Уполномоченная комиссия, конечно, — сказал Жак. — Всё открыто и прозрачно, всё в газетах пишут. Наша торговая гильдия имеет там представителя, честно-благородно.
— Я слышал, там уже скандалы, — внимательно глядя на Жака, сказал Питер. — Кого-то поймали на взятке, и не в первый раз.
— Человек слаб, — с достоинством ответил Жак. — Но это не значит, что система не работает. Колёсико может сплоховать, даже несколько колёсиков и деталей, но машина будет работать правильно, потому что у неё цель правильная.
— Правильная? — закричал Аслан. — Разворовать всё, что строилось огромным трудом, сломать и отдать в руки каким-то жадным уродам?
Жак развел руками и расширенным глазами посмотрел на Питера, словно бы говоря — ну что тут поделать.
— А если кто-нибудь не захочет отдать эти… активы?
— Так не бывает, Пит, — слегка поморщившись, сказал Жак. — И для любого человека можно найти подходящие аргументы. Мирные и спокойные.
— Ясно с вами, — сумрачно сказал Питер. — А теперь к делам насущным. Я был на чердаке.
— Да, мы заметили, — Жак оживился. — Ты оттуда не вылезаешь. Что там? Семейное привидение Кэтфордов? Трупы убиенных тобой аспирантов?
Питер его проигнорировал.
— Аслан, мне нужны карты океана, чем дальше на запад, тем лучше.
— Мы ремонт по картам будем делать? — поразился Жак.
— Мне нравится это «мы», — ответил ему Питер задумчиво.
— Какие там могут быть карты? — сказал Аслан. — Вода и айсберги. Северо-запад — остров Британия, потом остров поменьше, забыл как называется. И всё, дальше океан, сплошная вода.
— А карты древних что говорят? — нетерпеливо спросил Питер.
— Ничего не говорят. Их нет.
— Ты уверен?
Аслан кивнул. Питер помолчал, затем повернулся к Жаку.
— Я карты не брал, — быстро сказал тот.
— Мне нужны доски, — сказал Питер.
— А!
— Длинные — как можно длиннее, и, самое главное, ровные. По минимальной цене. Ну и гвозди к ним. Остальное я сам добуду.
— Остальное — это что? — спросил Аслан. — Чертежи?
Питер явственно вздрогнул.
— Почему… чертежи?
— Ну, тебе нужна карта и доски… Ты корабль строишь?
— А, нет, — усмехнулся Питер. — Это для э-э... кровли. Про карты забудь.
— Нет уж, позвольте, — бурчал Аслан, поднимаясь мимо Жака в свою комнату. — Я теперь запомню на всю жизнь. Карты! Доски! Чертежи!
2
Питер сломал карандаш. Это был, возможно, самый длинный день этой недели — потому что Питер не мог убежать пораньше. Он перечитал рецензию сначала, затем тяжко, со стоном вздохнул, и начал шарить по столу среди бумаг в поисках сувенирной точилки или простого ножика.
За дверью кабинета раздался голос секретаря и через две секунды к нему вошёл профессор Виннэ, суетливый старичок, похожий на гнома из сказок. В руках он нёс небольшую склянку с прозрачной желтоватой жидкостью.
— Приветствую, Питер, — задребезжал он. — А вот я и принёс…
Питер вскочил, подбежал, пожал руку почтительно, усадил профессора на кресло. Он чувствовал себя виноватым — профессор Виннэ раньше занимал его место, был заведующим кафедрой. Правда, Питер был лишь временно исполняющим обязанности, но всё равно было как-то неловко. Он сел обратно, и напрягся изо всех сил, изображая дружелюбие и радость: вытаращил глаза, выпрямил стан, показал зубы. При этом он с трудом удерживался от того, чтобы начать искать глазами или спросить про доктора Пеллье, с которым профессор был неразлучен настолько, что это давно стало плохим анекдотом.
— Большое спасибо, профессор, — сказал Питер. — Как вы узнали… про бензин?
Виннэ погрозил ему пальцем.
— У нас есть возможности! Есть, есть, молодой человек!
Питер принял пристыженный вид.
— В следующий раз, когда будете проводить свои опыты с бензином, обращайтесь прямо ко мне. Нечего вводить в искушение моих лаборантов.
— Я даже не знаю, как выразить вам мою благодарность, — сказал Питер. — Честно.
— Да бросьте, пустяки, — довольно сказал профессор. — Ну как работка? Хор’шо? Хе, хе.
— Хорошо, господин профессор, — подтвердил Питер, продолжая сиять.
— А ведь у меня к вам тоже дельце, срочненькое, — старичок понизил голос и оглянулся на дверь. Дверь была закрыта.
— Слушаю, — Питер, не сбавляя накала дружелюбия, наклонился вперёд, весь внимание.
— Не желаете ли домик ваш продать? — чётко артикулируя, почти прошептал профессор Виннэ. — Только ответ надо дать скоренько. За наличные.
У Питера слегка отвисла челюсть от неожиданности.
— Простите, что?
— Домик ваш. Продать, — повторил чуть погромче Виннэ и снова оглянулся. — Угодно?
— Вы, в смысле, имеете в виду мой дом, — Питер ткнул большим пальцем куда-то за спину. — На Рю де ла Пэ?
— Тсссс, — зашипел профессор. — Он самый. Здание под снос, восьмушка земли.
— Под снос? — возмущённо воскликнул Питер.
— Тихххха! — Виннэ аж затрясся, лицо его исказилось. — Фффух, ну что ж вы так кричите. Хорошую цену дам, хорошенькую!
Питер вдохнул и с шумом, медленно выдохнул.
— Господин профессор, — медленно и внятно сказал он. — Простите, но я свой дом продавать не собирался и не собираюсь. Я там живу.
— Пятьсот тысяч дам, Питер, — старичок, казалось, и не слушал его. — Слышишь. Полмиллиона! Наличными. Уступай скорей, а то поздно будет ведь.
— Извините, господин профессор.
— Пятьсот десять, — сказал Виннэ, следя за ним расширенными глазами.
— Господи профессор, я же сказал. Откуда вообще вы взяли, что я хочу продать дом?
— У нас есть возможности, — непонятно ответил старик. — Ну продай же, чего тебе.
Питер встал, накинул камзол, взял склянку с бензином, вышел в приёмную, сказал секретарю:
— Бриан, проводите потом профессора Виннэ, я пошёл домой.
— Хорошо, месье Кэтфорд, — сказал Бриан. — Ээээ…
— Что? — остановился Питер.
— Могу накинуть к его цене ещё пять, — одними губами произнёс секретарь кафедры. — Наличными.
Питер секунду смотрел на него невидящим взглядом, затем повернулся, вышел и аккуратно закрыл за собой дверь, напоследок услышав страдальческий крик Виннэ:
— Пятьсот двадцать!
Совсем уже потекла у старика крыша, думал Питер, шагая по