ак рыбы в стае, ну видел в речке там или в море, наверное.
– «Селёдка»?! – Питер вытаращил глаза. – Или всё-таки «Глоксиния»?
– «Сельдь», – сказал Аслан тихо.
Наступила тишина. Слышен был лишь легкий шелест парусов, совершающих движения в поисках солнца и ветра, да размеренное сиплое дыхание Грувенора, нетерпеливо оглядывающего участников северной экспедиции.
– Мне нравится, – сказал Жак наконец.
– Отличные названия, – отозвался Питер.
– Лучше и придумать нельзя.
– Цветок и рыба, прекрасно. Мы будем как рыцарский орден.
Аслан набычился и внезапно заорал:
– А ну, чего встали! Времени нет, вперёд грузиться!
– В «Фуксию» или в… эээ… «Селёдочку»? – с готовностью осведомился Жак.
Аслан молча показал на первые сани.
– В «Фуксию», Жак, – сказал Питер бархатно. – «Сельдь» – это вон те.
– Я подготовил самое ценное, – сказал Грувенор. – Контейнеры, там на них написано, что и сколько лежит внутри.
Аслан подошёл и молча пожал ему руку. Грувенор просто кивнул, но было ясно, что он рад, что его работу оценили. Тем временем Питер прочитал один из листков, прикреплённых сбоку ящика.
– «Возможное оружие»… Возможное?
– Здесь почти всё «возможное», месье Кафор, – слегка раздражённо сказал смотритель. – У нас не было ни времени, ни людей, чтобы изучить всё; слава богу, хоть собрать удалось в одном месте.
– Ясно.
– На всякий случай дам вам пару арбалетов. Они охотничьи, лёгкие, но других нет.
Они покатили контейнеры к саням. Питер удивился тому, как легко они двигаются, беззвучно и без сопротивления. Он заглянул вниз и увидел, что контейнеры просто висят в воздухе на высоте примерно в два пальца без какой-либо видимой поддержки. Где-то я уже это видел, сказал Питер себе, и закатил последний контейнер в грузовой отсек «Сельди».
– Мы что, поедем в санях прямо по улицам? – спросил Жак.
– А что, есть другие предложения? – спросил в ответ Аслан.
– А как вы раньше выезжали? Только на мобилях?
– Мы раньше не выезжали на санях из города.
– Ясно, – сказал Питер. – Ну что ж.
– Всё-таки хотелось бы менее фееричного исчезновения, – хмуро произнёс Жак. – Паруса эти…
– Это – второй по быстроте транспорт в мире, ну если считать чудовища транспортом, – терпеливо сказал Аслан. – Лошадям за нами не угнаться. Только мобили, да и то.... Если ты не высунешься из кабины и не станешь раскланиваться направо и налево, то никто и не узнает, что это был ты. Так – понятно?
– А меня точно не будет видно? – сказал финансист. – Кабина почти вся прозрачная.
Аслан зарычал, нащупал рукой ком ветоши и запустил им в друга. Жак исчез внутри «Фуксии». Грувенор задумчиво посмотрел туда и произнёс:
– Интересный у вас рабочий.
– Какой у нас план? – спросил Питер .
– Нам нужна мадемуазель Прелати с Майей, – сказал эвакуатор. – Для начала выясним всё, что они знают.
Питер кивнул и торжественно произнёс.
– Спасательно-карательную экспедицию прошу считать открытой. Будем беспощадно спасать Нони и карать всех, кто будет нам мешать.
4
В начале девятого утра на втором этаже дома на Буальдьё раздался грохот. Грубые голоса, лишь слегка приглушённые дверью и стенами, орали из подъезда:
– Открывай, красотка! Открывай, воровская подстилка, хуже будет!
И сразу за этим – гогот, страшный, радостный. Человек пять, не меньше. Дом, улица, весь район словно вымерли. Мадемуазель Прелати, очень бледная и очень спокойная, стояла у разбитого окна спальни Нони, прижимая к себе Майю одной рукой, а другой – свой дорожный сундучок. Девочка уже проснулась, и смотрела расширенными глазами в прихожую, где туда-сюда качались тени – стены тряслись так, что лампа ходила ходуном.
Будь ты проклята, Меффрэ.
– Открывай, сука!
Беспорядочный грохот прекратился на секунду, кто-то сказал «раз, два» – и дверь с громким треском влетела внутрь, а вслед за ней ввалились несколько человек в форме и с оружием, кое-как удержались на ногах. Быстро окинув одинаковыми водянистыми взглядами диспозицию, все рванулись в спальню.
Мадемуазель Прелати и Майя вздрогнули, как от удара, когда увидели легионеров в комнате.
– Где она? – сдавленно прошипел их главный, с одним шевроном на рукаве. – Где актриска?
Другой легионер, не дожидаясь ответа, ткнул штыком под кровать и пошарил там, затем с досады воткнул его в постель, и ещё раз, и ещё.. Сержант легионеров вытянул саблю и подошёл к старухе и девочке; его лицо было будто полусонным, он смотрел пристально, не моргая, хотя утреннее солнце било ему прямо в глаза.
– Лучше скажи сразу, бабка, – сиплым голосом сказал он. – Тогда никто не будет мучиться. Да и девка твоя, глядишь, уцелеет. В некоторых местах.
Легионеры снова загоготали. Веселье не отменилось. Из прихожей подтянулись ещё двое, любопытно вытягивая шеи: не хотели ничего пропустить.
Мадемуазель Прелати сказала твёрдо и спокойно:
– Горите вы все в аду.
Сержант вздохнул.
– Ну, как хочешь.
И замахнулся коротко, от левого плеча. Таким ударом голову, конечно, не снести, но шею подрубить можно, и девку не заденешь, девка ещё нужна, ну раз актриска сбежала – а ребята ведь ждут, он обещал. Мадемуазель Прелати закрыла Майе глаза ладонью, а сама продолжала бесстрашно смотреть злодею прямо в лицо, поэтому то, что с ним случилось, запомнила очень хорошо, во всех деталях.
Это воспоминание стало, возможно, самым светлым в её жизни.
Прямо во лбу у сержанта появилась красная дырка, он дёрнул головой и повалился назад. В то же мгновение по правому уху мадемуазель ударил оглушительный выстрел. Питер Кэтфорд шагнул с улицы на подоконник, закинул дымящуюся винтовку за спину и одним длинным, плавным и очень быстрым движением вытянул саблю из ножен и ударил ею следующего легионера широко снизу вверх наискось, распрямляясь как пружина всем телом. У легионера лицо разошлось на две неравные части, он закричал, упал на колени, а Питер уже ткнул его и отшвырнул ногой, чтоб не мешался. Вслед за ним по спальне запрыгал Жак и сразу заколол ещё одного легионера. Оба погибших солдата удачи даже винтовки поднять не успели, но оставшиеся в живых были люди тёртые и сразу исчезли за дверью в прихожую, клацнули затворами и бах! – разлетелась дверца шкафа, бах! – от дверного косяка отскочили щепки. Легионеры стреляли пока наугад, наискосок из-за угла. Жак, пригнувшись, схватил мадемуазель Прелати за руку и потащил к окну. Старуха первую секунду сопротивлялась: хоть и второй этаж, но всё равно ведь высоко – и увидела, что сразу за подоконником стоит что-то очень большое, со спасительно открытым люком.
Бах! С весёлым звоном осыпалось зеркало в углу.
– Быстрее, – крикнул ей в ухо Жак, и Прелати решилась: подхватила Майю под мышки и буквально закинула её в люк, затем подхватила свой сундучок и как могла споро запрыгнула вслед за девочкой, больно проехав спиной и задом по твёрдым ступенькам. Следом влез Жак, а последним появился Питер, и то не весь, а лишь наполовину: он стоял на лесенке, высунувшись по пояс в люк, и, невнятно ругаясь, дергал рукоятку затвора винтовки.
– Гони! – крикнул Жак куда-то в глубину этого загадочного экипажа, и Прелати сразу же повалилась с ног – они стартовали очень резко. Питер удержался на ногах, а внезапное ускорение, видимо, помогло ему справиться с винтовкой, и он тут же поднял её, прицелился, выдохнул и плавно нажал на курок; Прелати успела только зажмуриться.
Бах!
Питер снова передёрнул затвор, на этот раз уже быстрее и увереннее.
– Патроны береги, – вдруг сказал Жак. Исполняющий обязанности заведующего кафедрой застыл с винтовкой на половине движения, подумал, затем, видимо, признав резонность замечания, спустился с лестницы и закрыл верхний люк. Увидел лица Прелати и Майи, белевшие в полутьме.
– Сейчас выедем из города, – сказал он. – Куда поспокойнее.
Майя и бабушка одновременно и одинаково кивнули.
Питер осторожно, как им показалось, провёл рукой по стенке, и женщинам, старой и юной, пришлось зажмуриться – солнце ударило через открывшееся окно; снаружи проносились улицы Парижа, мельтеша с такой скоростью, что Майя почувствовала тошноту и головокружение.
– Спасибо, – мадемуазель Прелати посмотрела в глаза сначала Питеру, затем Жаку. – Спасибо.
Вытянула шею в сторону кабины пилота и штурмана.
– И вам, месье аль-Джазия, тоже спасибо.
– Пожалуйста, – отозвался эвакуатор, невидимый из-за переборки.
– Спасибо, – пропищала и Майя.
– Бульвар Шапель! – преувеличенно громким голосом сказал Питер. – Почти выехали.
Суеверный Жак двумя пальцами стряхнул невидимого чёрта с левого плеча и трижды плюнул вслед. Питер тем временем разглядывал винтовку, бережно и крепко держа её обеими руками.
– Знаешь, Жак, а ведь это шедевр.
– Ты про что?
– Это не оружие, говорю. Это… это чудо. Оно перевернёт военную мысль.
– Охотно верю, – желчно ответил финансист. – Жаль только, что у нас только одно такое чудо, а у Фуке двадцать ящиков.
– Откуда он их взял?
– Сам-то как думаешь?
– Эх, – вздохнул учёный. – Ему, значит, от древних ящики с чудо-винтовками, а нам красотки в гробах… Шутка. Шутка!
Он бережно обернул оружие в мешковину и спрятал под скамью.
– Аслан, – сказал он, глядя наружу. – После Сен-Дени езжай прямо, надо выехать на Северный тракт.
– «Тракт», – усмехнулся Жак. – Две колеи, которые ещё надо нащупать. Ибо глазами их увидеть – задача, прямо скажем, нетривиальная.
– Вроде же продавали акции по подписке, – задумчиво произнёс Питер. – Я даже думал вложиться, писали, что дело верное, выгодное.
Жак только рукой махнул.
– Туда даже грунта не завезли. Я был в комиссии по этому делу, младшим секретарём ещё. Стройкой руководил барон Дебатц.
– А! – сказал Питер.
– А кого-нибудь посадили в итоге? – спросил неожиданно Аслан из кабины.
– Конечно, посадили, – сказал Жак. – Счетовода. В тюрьме он удавился.