– Погоди.
И быстро начал разматывать повязку обратно.
– Эй, ты чего, – в один голос сказали и Жак, и Аслан, и тут же замолчали.
От двух отверстий в передней части бедра – пуля пробила его навылет – по смуглой коже мусульманина начал проступать сложный узор: вензеля, переплетающиеся со знаками, которые складывались в буквы неведомого языка; рисунки, напоминающие то ли лица, то ли сказочных зверей. Больше всего это походило на татуировку.
– Похоже на старую татуировку.
Жак ухватил самую суть – именно на старую. Питер посмотрел на Аслана, тот отрицательно покачал головой: нет, он не делал такого, да и не мог – харам. Друзья ещё раз переглянулись, затем в молчании перевязали ногу обратно.
А через минуту Питер сказал:
– Жак, Аслан. Меня надо скрутить. Покрепче.
Его друзья застыли там, где их застигла эта фраза: Аслан с перевязанной ногой шарил по шкафам и ящикам в поисках неясно чего, а Жак бесцельно шлялся по помещению, тоже будто ища глазами что-то.
Питер тем временем с грохотом и звоном забрался на одну из четырех коек. По тому, насколько она была неудобной, он понял, что койка эта не использовалась для ночлега, а была нужна исключительно для осмотра, – над тем, кто, кого и как тут осматривали, он размышлять не стал.
– Я думаю, – сказал он очень деловито, – что Прелати что-то сделал с моим разумом, пока я лежал без сознания. Помните, я рассказывал про новейшие бомбы с часовым механизмом?
– Бомба в голове? – осведомился Аслан. – Свободного места у тебя там полно, конечно, но остались бы шрамы.
– Нет, он действует тоньше, – сказал Питер. – Это что-то вроде демона в твоей голове, который проснётся в нужный момент, и завладеет твоим телом и языком. Демон в одной из… областей мозга.
– Отсроченная одержимость. – Жак смотрел перед собой в пустоту. Эвакуатор некоторое время переводил взгляд с одного друга на другого, затем решительно потянул шнур из поясной сумки и шагнул к учёному; Питер протянул кисти навстречу, при этом с неудовольствием подумал, что Аслана, похоже, убедили не его слова, а поведение Жака; и ошибся.
– Ты тоже видел сон, – сказал Жак в спину Аслану, когда тот закончил вязать Питера. Мусульманин проковылял к крайней койке и сел на неё.
– Ничего я не видел. Мне и ноги моей хватит.
БУМММ.
Мигнул свет, звякнули стеллажи, задребезжали пробирки в стойках, столы и шкафы качнулись туда и сюда укоризненно. Все трое поглядели на дверь и увидели, как панель со светящимися зелёными буквами «Открыть» погасла и тут же загорелась вновь.
– Гости, – сказал Аслан буднично. – Что будем делать, сновидцы?
После короткого обсуждения, прерываемого ударами в дверь (где-то на заднем плане своего сознания Питер удивлялся, насколько прочен вход в лабораторию), выяснилось следующее.
Жак напомнил, что целью их похода является спасение Нони Горовиц. Нони, скорее всего, уже в плену у Фуке либо очень скоро туда попадёт, потому что Меффрэ, её похитившая, никуда не годна ни как стратег, ни как тактик, ни как беглец. Поэтому, говорил финансист, по-прежнему глядя куда-то в пустоту перед собой, имеет смысл каким-то образом начать переговоры с принцем-консортом. Так они получат доступ к саркофагу, смогут выковырять оттуда колдуна, и положить туда Нони, если у Меффрэ ничего не выйдет. В обмен на гарантии её жизни и неприкосновенности они могут предложить ему свою службу. Аслан желчно заметил, что если бы их служба была нужна Фуке, то его высочество вряд ли бы послал к ним в дом следственно-расстрельную команду. Жак, пожевав губами, сообщил без всякой связи со своими предыдущими словами, что у Фуке большие планы и очень могущественные помощники – настолько могущественные, что скорее это Фуке у них помощник, а не они у него. И что из этого, поинтересовался Питер, пытающийся умоститься поудобнее под веревками. А то, ответил Жак, что Фуке нужен колдун и только, а «им» могут быть полезны как учёный, знаток древнего языка, так и бывший эвакуатор, знаток древней техники, причем именно в составе команды.
– А что будешь делать в этой команде ты? – спросил Аслан. – Ты для него опасен, а для «них»…
– Я буду заложником, – сказал Жак грустно и серьёзно. – Гарантом того, что вы не сбежите и не устроите саботаж. Если вы, конечно, не надумаете договориться с ними напрямую. Без меня.
Аслан закашлялся.
БУМММ.
Свет погас уже на минуту.
Слово взял Аслан. Всё это хорошо и даже замечательно, сказал он в темноте. Предположим, что мы действительно откроем сейчас дверь, сложим оружие и потребуем переговоров с Фуке. Где гарантия, что нас не пристрелят прежде, чем мы произнесём его имя? Такой гарантии нет. Далее, хорошо, предположим, что мы добрались до Фуке. (Зажёгся свет). Где гарантия, что бывший учёный и бывший эвакуатор нужны ему – или «им» – настолько, чтобы заключать с бывшим финансистом какой-то там договор? Такой гарантии тоже нет, и её нет ещё более, чем первой. А если у Фуке свои собственные цели и планы, куда мы входим разве что в качестве красиво висящей декорации? И здесь мы тоже ничего не можем сказать уверенно. Мы спасём Нони, если сами будем живы, а с Фуке за нашу жизнь я не дам и отстрелянной пули. Поэтому, когда дверь будет вскрыта, мы должны идти на прорыв, положившись на свои собственные сабли, везение и смекалку.
– И к слову, – сказал Аслан, глядя на Жака, – переговоров мы можем попросить в любой момент. В том числе и попытав удачи с прорывом, если вдруг займём позицию получше, чем в этой… – он с отвращением оглядел лабораторию, – мышеловке.
БУМММ.
Лаборатория снова содрогнулась, шкафы и стеллажи покосились, а пробирки и приборы очутились в опасной близости от края стола. Интересно, подумал Питер, чем это они долбят дверь. Судя по паузам между ударами, что-то очень тяжёлое.
Вы ничего не поняли, начал Питер, помедлив. Вы увидели и сказали всё, что нужно, и при этом ничего не поняли. Это действительно мышеловка, Аслан, но мы в ней сыр, и расставлена она не для нас. Мы действительно можем быть нужны Шарлю Фуке живыми, Жак, но лишь для того, чтобы убедиться, что мы – это именно те, кого он искал, чтобы убить; убить и забыть. Фуке ищет колдуна и знает, что колдун отсиживается в замке, он лучше многих знает, на что колдун способен. Прелати хитростью подсунул ему нас, сидящих в самом глубоком подземелье замка – это уже полдела. А в том, что кто-то из нас троих именно колдун, его должен будет убедить демон у меня в голове, который проснётся, если мы встретим Фуке живыми; или рисунок на Аслане, если Фуке увидит нас мертвыми; ведь он проступил именно вокруг раны, и скорее всего, если Аслан погибнет, он его покроет весь – как покрыт ими сам колдун, в чём я абсолютно уверен.
– А я? – мрачно поинтересовался Жак. – Какова моя роль?
– Даже думать об этом не хочу, – сказал Питер. – Счастье в неведении.
– Мне нравится твоё «если», – сказал эвакуатор. – «Если Аслан погибнет»… Чувствуется какая-то надежда.
– Нам нужна не надежда, – ответил Питер. – Нам нужен третий ответ.
– Какой-такой ещё третий ответ? – спросил Жак. – А какие первые два?
Вы деградируете, сообщил им Питер, глядя в потолок и пытаясь размять кисти, перетянутые верёвками. Надеюсь, что это сонный газ так на вас повлиял или духота в лаборатории, потому что если вы такими и останетесь… Неужели вы не видите? Франциск Прелати взял и поставил нас лоб в лоб с Фуке, как баранов на узком мостике. И у нас, и у Фуке есть ровно два выхода: либо мы попадаем в плен, либо мы погибаем.
– Мы можем прорваться и бежать, – сказал Аслан.
– Мой демон не допустит этого, – сказал Жак загробным голосом. – Ха. Ха. Ха.
Аслан, кривясь, сунул саблю в ножны и с шумом сел на место, а Питер почувствовал, как спина стала мокрой и скользкой.
– Не шути так больше, – тускло сказал эвакуатор. – Во всяком случае, вблизи.
– Хорошо, – без улыбки ответил ему Жак. – Не буду.
Фуке будет действовать так, как ждёт Прелати, потому что у него не будет выбора, и он не слишком умён, как мы уже знаем. Но мы-то не Фуке, сказал Питер. Я вообще считаю, что если тебя спрашивают «да или нет», надо отвечать «иди к дьяволу». Это и есть третий ответ.
– Это всё хорошо, – начал Аслан, но запнулся. – И… А в чём он состоит, этот третий ответ? Мы что, можем улететь отсюда?
– Неплохой вариант, – одобрил Питер. – Жак, сдери-ка этот потолок. Он, похоже, декоративный. Тут должна быть вентиляция. Аслан, посмотри, нет ли тут тайных ходов, надо ободрать обшивку.
– А ты бездельничать будешь? – возмутился эвакуатор.
– Я борюсь со своим демоном и за себя не отвечаю, – сказал Питер зловеще, затем вздохнул. – Ладно, Жак, развяжи меня.
Прошли две долгих, очень долгих секунды.
– Жак? – позвал он ещё раз.
10
Жак стоял в центре лаборатории, у стола.
– Хватит, – сказал он спокойно и устало. – Ты фантазёр, а ты самоубийца. Я не могу позволить ни тебе, Питер, тратить наше время на поиск того, чего нет, ни тебе, Аслан, рисковать нашими жизнями в надежде на несуществующий шанс. Я открываю дверь.
– У тебя нет клю… – Аслан хлопнул себя по карману как раз в тот миг, когда Жак показал ему карту-ключ, что им дала Нони; словно вынул её из воздуха.
– Ты невнимателен, Аслан, – грустно сказал Жак, вращая карту в пальцах. – Как и все самоубийцы. В Клиши тебя бы раздели в первый же день.
Последующие события показали, что Аслан оказался не только невнимательным, но и довольно самонадеянным субъектом. В три огромных шага, отставив раненую ногу в сторону и опираясь руками на спинки коек, он пересёк половину лаборатории и перегородил дорогу Жаку, который с любопытством наблюдал за ним; возможно, именно то, что бывший куратор королевских поставок не сделал попыток его остановить, и внушило мусульманину ошибочную мысль, что Жак настроен не слишком серьёзно: Аслан с грозным видом постоял между дверью и Жаком, затем, видимо решив, что этого достаточно, с мирной улыбкой шагнул к нему и потянулся одной рукой за ключом. Финансист, как оказалось, только этого и ждал: одним движением прихватив эвакуатора за плечо, другой рукой он будто бы слегка провёл по кисти – и Аслан, охнув от неожиданности и боли, резко присел на колено здоровой ноги, затем упал лицом в пол, его рука была завёрнута высоко вверх за спину, Жак держал его за палец. Но триумф его был недолог: Аслан извернулся и ударил его по ногам, Жак упал навзничь, нелепо вз