Они оставили машину на обочине. Впереди, в перспективе улицы, виднелись решетчатые пожарные ворота, наглухо заваренные, а за ними – лес. И тут Алену накрыло – во второй раз за сегодняшний день. Но теперь не страхом, как в первый раз, – от того, что ей только предстояло тогда совершить. Теперь все случилось, и пришло раскаяние за содеянное. Ей показалось, что она только что вляпалась в нечто настолько грязное, что ей не отмыться никогда в жизни. И то, как она жила с Зюзиным – довольно свински себя с ней ведшим, – не идет ни в какое сравнение с тем, что она сделала только что по отношению к Ворсятову.
Она вышла из «мерса» и побрела за Андреем к воротам. Тот достал из сумки «болгарку». Резкий звук ударил по нервам. Из-под диска полетели искры, уже заметные в сгущающейся тьме. От шума, который производил инструмент, казалось, что немедленно появится охрана. Алена отвернулась, зажала уши и стала напряженно всматриваться в перспективу улицы. Но там было тихо – ни машин, ни людей.
Андрей отшвырнул перепиленный штырь. Скомандовал: «Вперед!» Она вылезла за ограду первой.
Через три минуты они сидели в «Лексусе», что загодя оставил здесь Андрей. И тут в ее сумочке зазвонил телефон. С самого начала, когда они с Андреем проговаривали предстоящее ограбление, было ясно, что ее участие в акции скрыть никак не удастся. Оттого они не планировали, что она будет таиться – ей даже не возбранялось взять с собой на дело собственный телефон.
Она глянула на определитель. Брат из Черногрязска. Понятно: там половина пятого утра, а у алкоголиков сон короток – да и традиционно брательник рано встает. Хоть Андрей и дернулся, и глянул на нее недовольно-вопросительно, она нажала на кнопку приема.
– Ну, ты и попала, – сказал брат со смешком, хриплым с похмелья голосом.
Она похолодела: он знает, что они только что совершили? Да нет, откуда? За семь тысяч километров! Она спросила:
– Что случилось?
– Скажи своему Зюзину, чтобы с той тетей дел никаких не имел.
– Что такое?
– В розыске Корзухина Марина Геннадьевна числится. Фамилия ее в стоп-листе.
– Почему? – довольно глупо поинтересовалась она.
– Ну, этого я тебе сказать не могу, – хохотнул он. – Информации не имею. Да только никаких дел с данной гражданкой вести не советую. Поняла?
Алена нажала на «отбой». Краем глаза глянула на Андрея: услышал ли он их диалог? Но тот был, казалось, всецело увлечен рулением. Поинтересовался, однако:
– Что случилось?
– Брательник из Черногрязска звонил, – стала вдохновенно врать она. – Жена его заболела, невестка моя.
– Тяжело? – мимоходом, как бы невзначай, а на деле по-полицейски проверяя ее, осведомился он.
– Да, есть подозрение на инсульт.
Он хмыкнул.
– Ну, тебе-то это теперь все равно.
– Я тоже так думаю, – проговорила она. И добавила твердо: – Дай мне мой новый паспорт.
Шаев залез во внутренний карман куртки, протянул ей ксиву. Она открыла: и впрямь, она не ошиблась: Марина Геннадьевна Корзухина, год рождения – восемьдесят второй. Теперь мысли Алены заработали хладнокровно, быстро и четко: «Сказать Андрею? Нет, ни в коем случае. А может, он сам не знает? Его самого подставили? Дали настолько липовый документ втайне от него? Но ведь Андрей служит в полиции. Значит, он мог десять раз проверить. И наверняка проверял. Не может быть, чтобы к новым документам он отнесся столь халтурно. Значит, тогда – что? Тогда, с его стороны, это подстава. Через пару часов она предъявит этот новый паспорт на границе. И погранец ее, вместе с пачкой ворованной валюты и браслетиком, враз повяжет. Начнется следствие. Ее быстренько признают виновной. Да, если станут допрашивать, она, конечно, сдаст Андрея – но что ему? Он спокойно, под чужим именем и с кучей награбленного уйдет в бега. И с ней ему делиться будет не нужно. И никакой совместной жизни не случится – ни у теплого моря, ни где-нибудь еще. Шаев просто подставил ее. Использовал. А теперь решил хладнокровно сдать».
Глаза ее наполнились слезами.
«Не плакать. Ни в коем случае не плакать. Надо не раскисать, а думать, как выходить из положения. Как спасаться».
Андрей вырулил с лесной дороги на трассу и ехал к Москве.
– В аэропорту светиться не буду, – бросил он. – Аэропорт – режимная зона. Камер полно. Выброшу тебя на Белорусской. Дальше ты на аэроэкспрессе.
Она не ответила. Положение ее было отчаянным. Через пару часов проснется губернатор. Алену Румянцеву станут разыскивать за разбой и грабеж. И фейковый паспорт, что у нее в сумочке, на имя Корзухиной – также числится в розыске. И что прикажете делать?
Павел Синичкин
По Сольску я решил передвигаться на своих двоих. Сольск – город, по столичным меркам, маленький – около двухсот тысяч населения. Да и потребные мне точки – в центре, в шаговой доступности.
Около десяти утра я вышел из квартиры тихого алкоголика Александра Степановича на бульвар Радищева. И немедленно, как по заказу, мой секретный мобильник зазвонил.
– Как ты, Пашенька? – спросил меня с искренним участием Валерий Петрович.
– Все прекрасно. Я на месте. Доехал, устроился. Все хорошо.
– Отличненько. Слушай, я тут размышляю на досуге над нашим с тобой дельцем…
– О как! – перебил я. – Это меня вдохновляет. И мобилизует.
– Поэтому я хочу, – продолжал клонить свое отставник-разведчик, – чтобы ты узнал у твоего заказчика следующий момент. Специально его не выспрашивай, но при случае осведомись.
– Давайте.
Ходасевич высказал свою просьбу – я внял и пообещал, как будет оказия, вызнать.
– Удачи тебе, Паша. Держи меня в курсе всех своих дел, – попрощался полковник.
На карте Сольска в телефоне я отметил нужные мне места. Проложил пешеходный маршрут. Получилось недалеко. Я вышел на проспект, названный, как ни странно, именем Мичурина – какое отношение, интересно, имел к Сольску тамбовский агроном?
Проспект вывел меня к реке Сольца. На набережной вдоль берега шел ремонт, и вся она была наглухо загорожена листами профнастила. Никакой жизни за металлическим забором не слышалось – ни пения «болгарки», ни грохота отбойного молотка, ни постукивания трамбовки. Создавалось впечатление, что листы эти стоят здесь уже много лет – иные успели отойти друг от друга, и сквозь них проглядывала развороченная набережная.
И – река.
Река Сольца имела вид мощный, северный, дикий. Берег на противоположной стороне оказался совершенно не освоенным: ни здания, ни пляжа, ни электрического столба. Только песок, кусты, деревья. Под ветлою припарковался на лодочке рыболов. Зайдя по бедра в быстро текущую воду, ловил что-то длиннющей удочкой.
С моей стороны вдоль вяло ремонтируемой набережной тянулась дорога, и по ней проезжали время от времени автомобили. Притормаживали, ныряли в ямы или объезжали их. Тротуар был в сей час пустынен. Город смотрел на необитаемую реку двухэтажными купецкими лабазами позапрошловековой постройки – аналогичными тому, в котором проживал я. Фасады были недавно подремонтированы – так что не весь областной бюджет ушел на губернаторские драгоценности. В некоторых домах на первых этажах имелись кафе, магазины или салоны сотовой связи. С речки дуло холодным, свежим, северным воздухом.
Вскоре лабазы и профнастил, тянущийся против них вместо набережной, закончились. Где-то в стороне и вдалеке город вновь брал свое. Там возвышались серые брежневские многоэтажки и даже современные разноцветные билдинги, туда, прочь от реки, неслись машины. Но здесь, вдоль Сольцы, начиналось что-то вроде неосвоенной территории – не парк, не прогулочная зона, а просто дикие места, наподобие тех, что маячили на противоположной стороне. Вербы и плакучие ивы окунали свои ветви в воду, прогуливала своих питомцев пара собачников, деятельно спешили в чащу двое выпивох с двухлитровым пивасиком.
Но, как последний форпост городского центра, возвышались на берегу два современных здания недавней постройки. На одном, более уродливом, значилось: «СПЛАВ». И чуть ниже: «Автосервис – Шиномонтаж – Мойка». Предприятие «Сплав», как я помнил из файлов Римки, ранее принадлежало Владу Соснихину (а теперь было переписано на имя его жены). В автосервисе кипела жизнь, и пара разномастных машин дожидалась своей очереди. Около них хозяева перетирали о чем-то с одетыми в форменки сотрудниками.
Рядом располагался более щегольской особняк под именем «ЛОТОС». Фирма «Лотос» была в собственности, как я знал, у супруги Влада – Ольги Евгеньевны. На небольшой парковке отстаивалось семь или восемь авто. Любой праздношатающийся прохожий мог рассмотреть, что за высокими окнами второго этажа, с видом на реку, идет напряженный труд по поддержанию высоких физических кондиций. Одна девушка в облегающем трико неслась во весь опор по беговой дорожке, толстая дама среднего возраста наяривала на велосипеде, седой старичок быстрым шагом торопился в никуда, не отрывая глаз от газеты на пюпитре. В глубине тренажерки виднелись разнообразные пыточные аппараты, и бугристый мужчина попеременно поднимал громадные гантели.
Я вошел в помещение «Лотоса». Девушка за стойкой немедленно сделала на меня стойку (да простится мне сей дешевый каламбур). Вероятно, ей очень хотелось продать мне абонемент на ближайший год – а я производил впечатление человека, который готов и хочет этот абонемент купить. Она вся залучилась навстречу:
– Здравствуйте!
Чтобы не порождать в сотруднице ложных иллюзий, я хмуро буркнул:
– Ольга Евгеньевна у себя?
Девушка немедленно потухла и переспросила:
– А кто ее спрашивает? – Я протянул ей свою визитку – детективное агентство «ПАВЕЛ», Москва. Рецепционистка сняла трубку, нажала клавишу и что-то зашептала в телефон. Потом осмотрела меня с нескрываемым любопытством – как же, ведь ей надо будет доложить сегодня вечером подружкам, что к Хозяйке (или как там они ее меж собой называют) приходил частный сыщик из столицы, и описать, как он (то есть я) выглядел.
Потом девушка, преувеличенно виляя бедрами, провела меня по коридору. Коридор был украшен фотографиями накачанных мужчин и стройных девушек в спортивной одежде, в неестественных позах, с напряженными взглядами. Фото были подписаны афоризмами на спортивные темы: «Движение – это жизнь», «Гимнастика удлиняет молодость человека» и прочими, столь же высокопарными. Мы прошагали мимо табличек: «Мужская раздевалка», «Женская раздевалка», «VIP-раздевалка».