.
Маккарти выдохнула, только когда прочитала сценарий и пришла к выводу, что в «Майке и Молли» речь вовсе не о полноте: «Меня так порадовало, что в шоу нет никаких колкостей, что оно милое и смешное, – объяснила она. – Теряем мы вес или набираем – речь совсем не об этом»[103]. Особенно ее привлекло, каким близким, каким старомодно-романтичным оказался сериал. Героиня Маккарти была учительницей: «Мне нравилось, что она одевается, как положено учительнице, и носит удобные вещи»[104]. В этом состоит одна из причин успеха сериала, пусть и скромного: шоу не нашумело, но сюжетные линии и обозначение границ нормы легко были приняты публикой.
И все-таки постоянные разговоры о весе что самой Маккарти, что ее партнера стали надоедать. «Не то чтобы меня это задевало, – объяснила она в интервью Variety. – Просто стало скучно»[105]. Когда одна из блогеров Marie Clair заявила, что ей противно смотреть, как толстые выставляют себя напоказ, Маккарти не отвечала около года. Да и потом высказалась сдержанно: «Первой моей мыслью было: «Боже, надеюсь, у нее нет дочери», – сказала она в интервью Entertainment Weekly. – Но я тут же подумала: до чего несчастная замороченная женщина. По такой ерунде судить о людях!»[106]
Уже тогда Маккарти исподволь бросала вызов обычным пересудам о толстых людях. С одной стороны, она признает, что обрела больше уверенности в себе после того, как стала получать значительные роли, а с другой – разговоры о весе ей надоели; она не отвечает агрессией на агрессию, не огрызается в ответ на нападки из-за ее габаритов. В то же время Маккарти уводит разговоры от обсуждений своего тела; она старается убедить людей в том, что не только один какой-нибудь тип комплекции может считаться нормальным, а значит, зрители должны видеть разные фигуры.
Она прочно стоит на этой позиции с 2011-го, который в Hollywood Reporter назвали «годом Маккарти»: она получила премию «Эмми» за роль в «Майке и Молли», а сериал занял высшую строчку в рейтинге ситкомов сезона; снялась в «Субботним вечером в прямом эфире» и перетянула на себя одеяло в «Девичнике в Вегасе», получив номинацию на «Оскар» как лучшая актриса второго плана – редкий случай для комедийной роли. Ее героиня Меган в основном запомнилась тем, что справила нужду в раковину, но она в целом неуправляема и неукротима: уверена в себе и в своей сексуальной притягательности и демонстративно плюет на общепринятые представления о моде.
Меган – «экранная кузина» Марблс, комедийного автошаржа Маккарти. В значительной степени она была создана самой актрисой: изначально это был образ «психованной чудачки». Но Маккарти сделала все по-своему: какие-то черты позаимствовала у Groundlings, какие-то – у Гая Фиери [107]. Надела штаны, зачесала волосы в хвост и в сцене с Кристен Уигг экспромтом пустилась в рассуждения о своих приключениях с дельфином.
Потом Маккарти вспоминала о пробах как о неком приступе – одном из тех случаев, когда она настолько углубляется в образы своих героинь, что сама не помнит, что говорит. Опомнившись, она тут же раскаялась в случившемся. «Надо же быть такой тупицей – все провалила! – твердила она сама себе. – Ничего более дурацкого, конечно, придумать было нельзя. Секс с дельфином? Докатилась. Вот что случается, когда чересчур увлекаешься! – объясняла она. – Начинаешь чудить»[108].
Но все, кто присутствовал на пробах – режиссер Пол Фейг, продюсер Джадд Апатоу, сценаристы Кристен Уигг и Энни Мумоло, – были в восторге. «У меня челюсть отпала, – сказал Фейг. – Помню, мы даже смеяться не могли – так обалдели. Господи, думали, что она творит?! Это было потрясающе!»[109] «Приступ» обеспечил ей роль, и, как писали в Rolling Stone, «позволил Маккарти стать той, кто она есть сейчас: пожалуй, единственной комедийной актрисой, способной в одиночку принести 35-миллионные сборы»[110]. Иными словами, способность вжиться в образ непокорной женщины сделала ее настоящей звездой.
Такие «приступы» постоянно случаются с Маккарти и в кинокарьере, и в жизни. В фильме «Любовь по-взрослому» есть эпизод, когда она грозит вырвать Полу Радду и Лесли Манн глаза и выпить кровь. Маккарти не помнила, что такое выдала, пока не увидела сцену на экране. Каждый раз, когда она говорит что-то пошлое, грубое или хамское (вроде сцены из «Большого босса», где она называет покойницу шлюхой, переспавшей со всеми крутыми парнями в фирме, и сейчас трахающей в аду айтишников) – это «приступ».
Из-за таких «приступов» у нее случались неприятности и в частной жизни: например, когда она в детстве подворовывала в магазинах. «Каждый раз, когда это случалось, я спрашивала себя: что я творю? – вспоминала она. – Меня заносило. Меня поймал охранник. Мама была так расстроена! Она меня спрашивает: «Ты нарушила закон ради рамочки для фотографий?», а я только и твержу: «Сама не знаю!»[111] Один из критиков уподобил это явление «библейским историям о ксеноглоссии»[112] и подчеркнул, что Маккарти, «возможно, шокирована собственным поведением больше, чем все вокруг»[113]. «Наверное, во мне слишком большие запасы злости», – объясняет она [114]. Но в культурном обществе такая злость недопустима, и актрисе приходится фактически покидать свое тело (а точнее, голову), чтобы дать выход эмоциям. Чтобы быть непокорной, она должна быть не в себе.
Если это не «приступ», то как минимум перевоплощение. В более подробных (и более причудливых) воспоминаниях о своей готической юности, опубликованных в журнале The Advocate, Маккарти вспоминает, как ее «переодевали двое дрэг-квин, превратив в настоящую Би Артур», и добавляет: «ЛГБТ-сообщество было моим миром. Я была странноватой, и именно там чаще всего находила понимание… Мне отчаянно хотелось самой стать дрэг-квин. У меня до сих пор париков больше, чем у любого трансвестита: нравятся они мне!»[115] У нее в коллекции двадцать пять париков, и они весьма пригодились в таких фильмах, как «Поймай толстуху, если сможешь», «Большой босс» и в многочисленных сценках в «Субботним вечером в прямом эфире». Но даже парик не так важен, как само преображение: воплощаясь в этих грубых, хамоватых похабниц, она становится настоящей дрэг-квин.
Политическая значимость дрэга состоит в привлечении внимания к перформативности любого пола. Примеряя атрибуты женственности или мужественности, дрэг-квин подчеркивают их абсурдность и условность: легко нанести – легко и снять. Образ непокорной женщины указывает на ограничения, устанавливаемые традиционными представлениями о женственности. Персонажи Маккарти становятся свободными благодаря тому, что нарушают правила: они уверены в себе, решительны, сексуальны, надежно обеспечены работой в отличие от своих партнерш (Сандра Баллок в «Копах в юбке», Кристен Белл в «Большом боссе», Кристен Уигг в «Девичнике в Вегасе»). Не назовешь совпадением то, что некоторые из ее ролей первоначально были написаны для мужчин или принадлежали к «традиционно мужским» жанрам, как, например, фильм о полицейских-напарниках, шпионах или охотниках за привидениями. Решительность и беззастенчивость героинь Маккарти обычно свойственна боевитым белым мужчинам.
Обсуждая своих героинь, Маккарти делает упор не на их размеры, а на умение не быть идеальными. «Кто-то когда-то решил, будто женщину нельзя выставлять в комедии в невыгодном свете, – сказала она в интервью The Daily Telegraph. – Но, чтобы комедия вышла смешной, любые средства хороши. Надо уметь выглядеть и действовать мерзко, наломать дров, а потом выпутываться. А когда актрисы прилизанные, идеально одетые, ведут себя прилично и никогда ничего не ляпнут, то они фактически остаются ни с чем. И им еще говорят: «А теперь будьте смешными». А как? В них же никакой индивидуальности не осталось!»[116]
Здесь мы опять видим двойные стандарты: все лучшие киногерои-мужчины неизменно не ухоженные или с каким-нибудь изъяном. «А когда с женщиной происходит то же самое, публика чувствует себя оскорбленной, – говорит Маккарти. – Возмущается, что я не прихорашиваюсь, даже если это совершенно не соответствует образу. Разве вы ходите в кино не для того, чтобы посмотреть на реальных людей с настоящими недостатками, но стремящихся стать лучше? Без бардака ничего не получится»[117]. «Бардак» может проявляться не только в недостатке лоска, но и в непохожести на остальных в целом: героиня не обладает теми качествами, которые принято ожидать от женщин. Настаивая на праве изображать неопрятных героинь, Маккарти не только ратует за создание образов «реальных людей с реальными изъянами», но и доказывает, что самые интересные персонажи, неважно, будь то женщины или мужчины, – это те, кто не связан условностями.
Успех побудил Маккарти и дальше отстаивать свои принципы: она назвала голливудский сексизм «тяжелой болезнью», из-за которой актриса, которая «не скачет на высоких каблуках», получает клеймо «непривлекательной стервы»; роль в фильме «Шпион» иллюстрировала устоявшееся отношение к женщине: «следи за манерами, не говори того, не делай этого. По-моему, так женщин приучают не к тому, что не надо быть грубыми, а к тому, чтобы не верить в собственные силы»