[28].
В последующие годы не прекращались споры о том, «а были ли расистские оскорбления?» – Винус, в свою очередь, утверждала: «Я слышала то, что слышал он»; но никто больше не мог поклясться, что слышал подобные выпады в сторону Уильямсов [29]. Тем не менее случай этот, результатом которого явилось бойкотирование турнира Индиан-Уэллс вплоть до 2014 года, стал определяющим моментом в истории Серены. Он являл собой нечто большее, чем победа или поражение в любом другом турнире: символ негодования, возмущения, недовольства и недоверия, определяющих мировой теннис и место сестер Уильямс в нем.
Неприкрытый расизм и вытеснение, с которыми сталкивалась семья в течение многих лет, казалось, только подстегнули Серену. Спустя два года она станет теннисисткой номер один в мире – подвиг, который включал в себя и победу над Винус на Уимблдонском турнире 2002 года (Серена тогда не проиграла ни единого сета), и первый, как его потом назовут, «шлем Серены» – четыре титула «Большого шлема» подряд. Ее превосходство стало бесспорным.
Тем не менее, как охарактеризовали Серену в газете The Guardian, «для многих сторонних наблюдателей она все еще половина или, может быть, чуть больше такого «сомнительного и весьма проблематичного» явления, как «сестры Уильямс», которые «захватили» мировой теннис своей силой и мироощущением»[30]. И, пожалуй, главное в «сомнительном и весьма проблематичном» миро-ощущении Серены, что те самые наблюдатели ставили ей в вину, – ее стиль в одежде.
Сестры Уильямс с самого начала бросили вызов традиционному дресс-коду теннисного мира; как ярко выразился шеф-редактор журнала Vogue Андре Леон Телли: «Они сожгли белые теннисные платья!»[31] И пока эти платья «горели», сестры стали музами для многих дизайнеров: в 1998 году они появились на обложке Vogue в одинаковых черно-белых платьях от Каролины Эррера, на Неделе моды в Париже в 1999 году эпатажный дизайнер Джереми Скотт представил платья, «вдохновленные сестрами»[32]. В 2002 году Серена выступала на Открытом чемпионате США в гладком, сексуальном и плотно облегающем черном комбинезоне, который тут же окрестили костюмом женщины-кошки. «Это мой новый дизайн, – сказала она журналистам. – Помогает мне быстрее бегать и выше прыгать. А еще он чертовски сексуальный. Я его обожаю»[33].
Британский таблоид The Daily Mirror заявил, что наряд «в стиле доминантрикс» стал «шоком для многих зрителей»; в Ottawa Citizen сообщили, что после этого случая «в каждом теннисном клубе появились модники и модницы, задающие тон»; обозреватель Sunday Telegraph написал: «Облегающий наряд служит лишь для того, чтобы акцентировать внимание на передней части тела и визуально увеличить еще и заднюю, и я постараюсь описать это так просто, как смогу: «весьма внушительно»[34]. Все эти выжимки из статей можно свести к одному высказыванию: «Этот костюм заставляет меня чувствовать себя неуютно».
Зрителям, привыкшим к плиссированным юбкам и теннискам без рукавов, тело Серены и вправду казалось «весьма внушительным» просто потому, что спортсменка отказывалась облачаться в традиционную (читай – женственную) одежду для теннисисток. Вместо того чтобы скрывать те части своего тела, которые отличали ее от (белых) противников, включая мускулистые ноги и руки, волосы и темную кожу, она акцентировала на них внимание. И она прекрасно себя чувствовала в подобной одежде: Серена гордо вышла на корт в своем комбинезоне и одержала победу над Кориной Морариу со счетом 6:2, 6:3. Как она рассказала журналу Fader в 2016 году, этот черный комбинезон ознаменовал момент полного признания и принятия своей сексуальности: «Я помню, как шла в нем и думала: «Вау, не могу поверить, что я это надела». Сначала было немного страшно, но потом я почувствовала себя великолепно»[35].
Не только «наряд доминантрикс» возмутил массы: на левом запястье спортсменки красовался теннисный браслет с бриллиантами от Harry Winston за двадцать девять тысяч долларов – вполне конкретный символ той буржуазной теннисной культуры, основы которой сестры так успешно подрывали. Надеть дорогущий браслет в пару к кэтсьюту – модно-политический акт, который многих привел в ярость, в том числе и модного критика The Washington Post Робин Гиван. «На ней было оранжевое вязаное платье, которое могла напялить на себя разве что Вилма Флинтстоун», – так прямолинейно и бескомпромиссно осуждала Гиван стиль теннисистки, описывая платье, в котором Серена появилась в шоуруме компании Harry Winston на Пятой авеню, где ей презентовали браслет[36]. А наряд Серены на Открытом чемпионате США Гиван назвала «стилистическим эквивалентом словесной перепалки»[37].
Трэш-стиль Уильямс противоположен стилю «настоящей» теннисистки: Серена сексуальна, она не стесняется своего тела, носит яркие или блестящие наряды, буквально мозолит ими глаза представителям высшего сословия Америки, ибо традиционный теннисный идеал соответствует и идеалу верхнего класса. А именно: тело прекраснее всего в изящном струящемся платье; богатство должно проявляться в таких предметах, как теннисный браслет, но никогда не сочетаться с чем-то столь грубым или вызывающим пошлые ассоциации, как кожа.
Но в этом и заключалась вся прелесть костюма: наряд, может быть, и выглядел как сшитый из черной кожи, но это был обман зрения, оптическая иллюзия – комбинезон на самом деле был из спандекса, который идеально облегал тело Серены и позволял ей свободно и легко двигаться. Только на расстоянии – для зрителей на трибунах или телезрителей – кэтсьют приобретал непристойные коннотации.
В юности обе сестры Уильямс изучали дизайн одежды, отчасти потому, что отец внушил им: спортивная карьера когда-нибудь закончится и им нужна будет еще какая-нибудь профессия. Но этот интерес сестер, проявляющийся и на корте, и вне его, воспринимался обычно как легкомысленное развлечение. Тем не менее черные теннисные туфли Серены с пристегивающимися к ним крагами и так похожие на сапоги, спортивный бюстгальтер с заклепками или куртки из денима то и дело появлялись в спортивных журналах. Она предстала в белом бикини на страницах специального выпуска Sports Illustrated; пришла на запись программы «Сегодня вечером» (где рассказывала о своей новой модной коллекции) в мини-платье, которое снова назвали «нарядом госпожи»; а выход Серены на вручении премии ESPY (ежегодная премия «За выдающиеся спортивные результаты») в длинном розовом платье до пола удостоился такой характеристики от Стива Хаммера из The Atlanta Journal-Constitution: «Премия ESPY Awards, увы, не богата на незабываемые моменты, но вряд ли кто-нибудь когда-нибудь забудет наряд спортсменки года Серены Уильямс. Такого неодобрения вы не видели со времен предвыборной кампании Майкла Дукакиса»[38].
Говоря проще, она не только позволяла миру рассматривать себя как объект сексуального вожделения, но и сама активно утверждала себя в таком качестве. «Я давно хотела сняться в купальнике для фотосессии, – поделилась она с The Express. – Хотела сделать разные фотографии… Отличающиеся от того, что было раньше. Я вы-двигаю новые правила в мире моды, устанавливаю иные стандарты. Я всегда стараюсь выглядеть модно и заниматься совершенно разными вещами. Люди теперь видят меня в ином свете, такой, какая я есть на самом деле»[39]. Она посетила церемонию MTV Video Music Awards, появлялась на клубных вечеринках, встречалась с голливудским продюсером Бреттом Ратнером: папарацци засняли, как спортсменка «демонстрирует Ратнеру свое тело» в «поразительном бело-коричневом бикини» и с «дикой прической» на «эксклюзивном» острове Сен-Бартелеми»[40].
Но само предположение о том, что Серена сексуальна, уже вызывало разногласия: таблоид The Mirror, например, прямо спрашивал у своих читателей: «Спортивное тело Серены исключительно сексуально, но та ли это сексуальность, которой хотят женщины, то ли тело, которым жаждут обладать мужчины? Или это перегруженное многочисленными тренировками мужеподобное «нечто», отбивающее интерес?»[41] Подобные вопросы (по мнению журналистов, совсем не предполагающие третьего варианта ответа) снова указывают на жесткие стереотипы про спортсменок вообще и цветных спортсменок в частности. Несмотря на то что женщины уже более века «занимались спортом», спорт воспринимался как развлечение, отвлечение (непонятно от чего), отдушина; как профессия – никогда. Женщинам рекомендовали заниматься теми видами спорта, которые либо не предполагали сильных партнеров или противников-мужчин (хоккей на траве, волейбол), либо не требовали сильной физической нагрузки (гольф). Если в старшей школе и существовали спортивные программы для девушек, они всегда были второстепенными.
Статья IX Поправок к Акту об образовании 1972 года якобы уравновесила этот дисбаланс, введя равное количество спортивных возможностей как для мальчиков, так и для девочек и тем самым проложив дорогу поколениям женщин-баскетболисток и футболисток [42]. Это предполагаемое равенство, совпавшее с женским движением, сексуальными свободами и широким распространением контрацептивов, однако, лишь усилило тревоги и опасения, связанные с участием женщин в профессиональном (и не только) спорте. Не последнюю роль сыграл здесь и стереотип девочки-пацанки, сторонящейся всех традиционных атрибутов женственности. Если спортсменка будет играть как мужчина, она никогда не выйдет замуж или – что еще страшнее – начнет требовать все те же привилегии, что у мужчин, не только в спорте, но и в других сферах, а то и вообще не будет