И Анна расслышала облегчение в его смехе.
— Так приезжай и погляди! — сказала она и положила трубку.
Лукьянов приехал, а точнее, примчался за женой в этот же вечер.
Анна нашла в себе силы приготовить скромный ужин на троих, и все время, пока пара оставалась в ее квартире, поддерживала необременительный разговор.
Люда поглядывала на подругу с сомнением, но та уверяла, что чувствует себя хорошо и хочет остаться одна, чтобы не спеша подумать о своем будущем.
— Ну, хорошо, — нехотя согласилась Лукьянова.
И муж чуть ли не на руках вынес ее из квартиры подруги.
Едва только жена разместилась в салоне, он тронул автомобиль с места и погнал его так, словно за ними гналась шайка разбойников.
— Не гони так, — попросила жена и по сотовому позвонила подруге.
— Аня, ты как? — спросила она.
Кузьма сердито фыркнул.
А Анна беспечно пропела в трубку:
— Сейчас домою посуду и лягу спать.
— Так рано?!
— В постели мне легче думается. Ладно, пока, — она отключилась.
— Ну, убедилась, что твоя подруга жива и здорова? — не удержавшись, спросил Кузьма.
— Ты не понимаешь! Ведь от Ани ушел муж.
— Куда уж мне, — обиделся Лукьянов.
— Не сердись, — попросила она мягко.
— Люд, ты сама подумай, Анька первая, что ли, от кого муж уходит? Каждый день люди расстаются, и ничего.
— Но у Ани такая любовь!
— А у нас, значит, нет любви?!
— Есть, но…
— Никаких но! Если ей так плохо, пусть вызовет к себе родителей.
— Аня не хочет их тревожить.
— А тебя тревожить можно?
— Но я же ее подруга!
— Вот именно что подруга, а не нянька! И я уже устал!
— Ладно, Кузь, будем надеяться, что все утрясется.
И действительно, все утряслось самым неожиданным образом.
Через четыре месяца Саша вернулся.
Когда Анна открыла дверь, то не поверила своим глазам — ее Саша стоял на пороге с видом побитой собаки, переминался с ноги на ногу и виновато заглядывал ей в глаза.
— Ты? — тихо спросила Анна.
— Я…
— Что случилось?
— Ничего. Я вернулся.
— Насовсем? — спросила она, боясь поверить своему счастью.
Он кивнул:
— Пустишь?
— Проходи.
Аня рассказала об этом всем — подругам, знакомым, соседям. При этом она вся светилась изнутри и порхала, точно легкая бабочка. Многие ее не понимали, удивлялись ее терпению, жалели.
А она не замечала ни недоуменных взглядов, ни поджатых губ, ни сочувственных вздохов. Она была счастлива. Искренне счастлива.
Чтобы как-то оживить их отношения, предать им первозданность, Аня предложила мужу отметить их воссоединение в ресторане в компании близких друзей. И он согласился.
То, что потом Саша уехал на свою дачу, не озадачило ее и не напугало. Ведь он так поступал уже не раз. Тем более что он внятно объяснил — ему нужно хорошо подготовиться к новому этапу их семейной жизни, отдохнуть, расслабиться с друзьями.
— Если ты мне не веришь, то можешь позвонить Рашиду и Гене.
— Что ты, — замахала руками Аня, — я тебе верю!
— Я всегда знал, что ты хорошая девочка, — ласково сказал муж.
И Анна в ответ благодарно улыбнулась.
Рашида и Гену она хорошо знала. Наливайко вообще казался ей идеальным — работает учителем, хороший семьянин.
Правда, жену Геннадия в отличие от Анны нельзя было назвать покладистой. И когда ей об этом как-то сказал Рашид, поставив в пример Анну, Оксана расхохоталась в ответ:
— Ну да, покладистая, потому что позволяет на себя класть.
— Ты не права, — возмутился Нуралиев.
— Это я не права с твоей мужской точки зрения, а со своей женской, очень даже права.
Рашид не стал ввязываться в спор, пробормотав:
— Тебе слово, а ты в ответ — десять. И как Генка с тобой живет…
— Очень даже хорошо живет, — отрезала Оксана.
Позднее она поучала Анну:
— Нельзя быть такой беззубой. Тебе каждый норовит сесть на шею.
— Не правда, не каждый.
— Зато Сашка расположился на твоей шее со всеми удобствами.
Аня тогда обиделась, она хотела сказать: «Не твое дело», но ответила более мягко:
— Своя ноша не тянет.
— Ну-ну, — усмехнулась в ответ Генкина жена.
Анна не затаила зла на Оксану, и потом они снова отлично ладили. Семья Наливайко, как и Рашид Нуралиев, были приглашены ею в ресторан.
И вот Саши больше нет! И ребенка у нее от Саши нет. То есть в ее дальнейшей жизни нет никакого смысла. Что же ей теперь делать? Аня снова заплакала.
Люда, опять находившаяся почти все время рядом с Аней, не могла понять, откуда в организме подруги столько влаги. Ей порой казалось, что внутри Ани бьет неведомый миру соленый источник…
Глава 4
Струи света лились сквозь просветы ветвей. Солнце было таким же ласковым, как в конце лета, а утро умиротворяющим. Чувствовалось, что настроение сегодня у природы было замечательным.
Чего нельзя было сказать о настроении следователя Наполеонова. Он уже в который раз перебирал и рассматривал снова и снова фотографии с места преступления, надеясь найти в них что-то новое. И ругался про себя на Легкоступова за его отвлекающие внимание художества. Вот, например, зачем Валерьян снял крупным планом эту лежащую на боку чашку с ярким пятном красного гороха. Отпечатков на чашке не было… А красное пятно гороха действовало на нервы.
Или зачем на фотографии с вмятиной в грунте каблука зеленый жук, куда-то спешащий по своим делам? Или пара листьев, которые объектив фотографа успел поймать на лету.
«Устрою я ему нагоняй», — мрачно думал следователь и снова углублялся в детали, продолжая поиск.
Хотя чего искать-то? Все найдено. Графологическая экспертиза подтвердила, что записка написана рукой Маргариты Максименковой. Сигареты из дома Маргариты идентичны найденным на даче. На сигаретах следы ее помады, пальцев, ДНК слюны подтвердило, что и те, и другие сигареты курила она. В мусорном контейнере возле ее дома найдена вторая туфля…
А чертов адвокат Максименковой, кстати, хороший знакомый Наполеонова, этим не доволен!
Следователь вспомнил свою первую встречу с Максименковой, ее ноги… Тогда ему на ум пришла собака-бульдог Паулина. Впору было найти у себя способности предвидеть. Ведь именно хозяин Паулины и стал адвокатом Маргариты.
Зазвонил телефон, следователь машинально поднял трубку:
— Алло.
— Александр Романович! — услышал он голос дежурного снизу, — тут к вам какая-то женщина просится, говорит, что по делу Максименковой.
— Кто такая?
— Не говорит…
— Фамилию-то она хоть назвала?
— Да, паспорт предъявила.
— Ну, и?
— Зинаида Павловна Ерастова.
— Ладно, сейчас Элла спустится.
— Элла!
— Да, Александр Романович?
— Спустись, пожалуйста, приведи Зинаиду Павловну Ерастову. Вот пропуск.
— Бегу, бегу, — пропела Элла.
— Хорошо, что хоть не добавила «мой маленький», — фыркнул Наполеонов в манере кота Мирославы Дона.
Через несколько минут в дверь постучали, и Элла, приоткрыв ее, впустила в кабинет седую миловидную женщину в тщательно отглаженном костюме, из-под которого виднелся воротничок белой несколько старомодной блузки.
Следователь прикинул, что женщине никак не меньше семидесяти.
Он встал из-за стола и представился:
— Следователь Александр Романович Наполеонов.
Серые глаза женщины внимательно оглядели следователя, и она представилась, в свою очередь:
— Зинаида Павловна Ерастова, учительница.
— Учительница? — переспросил следователь удивленно, пытаясь быстро сообразить, зачем это он мог понадобиться пожилой учительнице.
— Не удивляйтесь, пожалуйста, — проговорила она мягким голосом и, пытаясь скрыть волнение, достала идеально-белый платочек и сжала его в руках.
— Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо.
— Я вас внимательно слушаю.
— Я когда-то была классным руководителем в классе, где учились Маргарита и Анечка, — Зинаида Павловна посмотрела на следователя.
Наполеонов ободряюще кивнул.
— Я хорошо знаю обеих девочек. Живу недалеко от Маргариты. И вот вчера встретила ее соседку и узнала о несчастье…
— Какую именно соседку? — уточнил Наполеонов.
— Таечку.
— Таечку?
— Да, Таисию Бекбулатову.
— Понятно, — следователь пометил что-то у себя в блокноте.
— Тая мне все рассказала.
— Что все?
— Что Маргошу схватили и обвиняют в убийстве мужа Анечки.
— Не схватили, а задержали, — поправил Наполеонов.
— Неважно, — обронила женщина и печально вздохнула, — я была у Анечки. Но она меня почти что выгнала.
— За что?
— Я сказала ей, что Маргарита не могла убить ее мужа.
— Почему вы так думаете?
— Просто она не такая!
— Что значит не такая?
— Понимаете, — Зинаида Павловна с силой скомкала платочек, — Маргарита, конечно, не ангел!
— Плохая девочка, — тихо произнес следователь.
— Что? — запнулась Ерастова.
— Говорю, не ангел, а плохая девочка.
— Откуда вы это знаете?
— Что знаю?
— Ну, что Маргариту звали в школе плохая девочка, а Аню — хорошая девочка.
— Ничего я не знаю, — отмахнулся следователь.
— Но вы же только что сами сказали, — растерянно проговорила Зинаида Павловна.
— Это я в том смысле, что хорошие девочки не уводят и не убивают мужей своих закадычных подруг и тем более кузин. Они вообще в принципе не убивают! — выпалил Наполеонов и тут же сам себя осадил, — ну, это я, конечно, загнул.
— Может быть, вы и правы… — грустно согласилась седая учительница.
— В чем?
— В том, что Маргарита вела себя с мужчинами необдуманно. Да, она могла увести мужа Ани. Но убить — нет!
— Все улики указывают, что именно она это и сделала.
— Ваши улики ошибаются, — уверенно ответила пожилая учительница.
— Улики не могут ошибаться, Зинаида Павловна, — наставительно проговорил следователь.
— Ошибаться могут все, — не отступала Ерастова.