— Все возможно, — невольно улыбнулся Наполеонов, — но улики — нет, так как они неодушевленные предметы.
Зинаида Павловна помотала головой:
— Маргарита не убивала этого мужчину.
— Почему вы в этом так убеждены?
— Его убили на даче?
— Ну.
— Маргарита в принципе не любила дач.
Наполеонов фыркнул и проговорил уверенно:
— Значит, на этот раз она сделала исключение.
— Нет.
— Это все?
— Еще Рита никогда не ездила к мужчинам.
— В смысле?
— Они всегда ездили к ней.
— Откуда вам это известно?
— Мы продолжали общаться с девочками. И эта привычка у нее еще со школы.
— То есть?
— Маргарита, несмотря на всю ее взбалмошность, предпочитала встречаться на нейтральной территории.
— То есть?
— В кино, в парке, в кафе…
— В школе, может быть. Но она давно уже выросла и стала женщиной. А между мужчиной и женщиной, — Наполеонов посмотрел на учительницу и внезапно замялся, — ну, сами понимаете, — наконец промямлил он.
— Конечно, понимаю, — ответила та, — я же не старая дева. Между мужчиной и женщиной происходят интимные отношения.
— Вот! Так что не в парке на скамейке.
— Конечно, нет. Маргарита приглашала мужчин, которые ей нравились, к себе.
— Да?
— Да.
— Но, может быть, на этот раз…
— Если бы даже она не захотела видеть его у себя, то встретилась бы с ним в какой-нибудь гостинице.
— А если она с самого начала решила избавиться от него?
— Зачем?
— Он мог шантажировать ее…
— Чем?
— Фотографиями.
— Маргариту этим не проймешь, — отмахнулась пожилая женщина.
— Ее новый поклонник мог из-за них отказаться от знакомства с ней.
— Ерунда. Маргарита никогда не печалилась из-за расставаний с мужчинами.
— Но, насколько мне известно, нынешний поклонник Максименковой очень обеспеченный человек.
— Ну и что?
— То, что убивают и за гораздо меньшие деньги.
— Я не знаю, как мне вас убедить, что Маргарита не убивала, — белый платочек выпал из рук Зинаиды Павловны и, совершив круг, опустился на пол.
Наполеонов грустно взглянул на него и тихо спросил:
— Зинаида Павловна, можно мне задать вам один вопрос?
Она кивнула:
— Конечно.
— Почему вы так переживаете за Маргариту? Вам что, не жаль хорошую девочку Аню?
— Жаль, конечно, — вздохнула женщина, — но я переживаю не за Маргариту, а за справедливость.
— За справедливость? — улыбнулся следователь, встал, поднял платочек, вложил его в руки Ерастовой и сказал, — за справедливость вам не стоит переживать, Зинаида Павловна. Она все равно восторжествует.
— Вы думаете? — встрепенулась женщина.
— Не сомневаюсь. И от себя добавлю: у Маргариты превосходный адвокат.
— Дай-то бог, — тихо вздохнула Зинаида Павловна и поднялась со стула, — я пойду.
— Идите, вот, не забудьте пропуск.
Когда за Ерастовой закрылась дверь, Наполеонов подошел к окну и стоял там до тех пор, пока пожилая учительница не вышла из здания и не направилась в сторону автобусной остановки.
«Сложная штука жизнь, — подумал он, — и порой необъяснимая. Почему, спрашивается, учительница переживает за плохую девочку? Ведь по логике вещей, она должна была невзлюбить Маргариту еще в школе».
И тут он вспомнил, что Ерастова сказала ему, что Анна Фалалеева чуть ли не выгнала ее из своей квартиры. Почему? Неужели только потому, что та хотела заступиться за Маргариту? Или у хорошей девочки, которая ни с кем никогда не ссорилась, с учительницей отношения не сложились еще со школьной скамьи? Но почему? Ответа на этот вопрос у него не было.
Наполеонов подумал, что это с его стороны всего лишь праздное любопытство и к делу не относится.
Он был не прав…
Хотя ответ действительно не относился к делу. Просто учительница Ерастова была человеком старой закалки и любила борцов, даже если эти борцы нередко оказывались не правы, порой набивали шишки, падали, но снова вставали и шли дальше.
А хорошую девочку Аню Зинаида Павловна недолюбливала за бесхребетность. Она честно старалась исправить характер девочки. Внушала ей, что нужно отстаивать свои интересы, не позволять себя эксплуатировать и биться за свое место под солнцем. Но Аня не прислушивалась к советам учительницы. Слушать она ее, конечно, слушала, но ничего в себе не пыталась изменить. И со временем Зинаида Павловна махнула рукой:
— Пусть, у нее есть родители, папа вон — полковник.
Однако к дружбе Ани с Маргаритой Ерастова относилась положительно. Все годы Маргарита была для сестры зонтиком, который защищал ее от всех школьных передряг.
Конечно, учительница не одобряла того, что Маргарита увела у Ани сначала жениха, а потом и мужа. Она даже пыталась в свое время воздействовать на Максименкову, благо возможность у нее такая была.
Рита охотно привечала бывшую учительницу, поила чаем, вела с ней разговоры, поздравляла с праздниками. Но, увы, от внушений Зинаиды Павловны она отмахивалась, ссылаясь на то, что сердцу не прикажешь.
— Риточка, — пыталась образумить учительница бывшую ученицу, — разве вокруг тебя нет мужчин, кроме мужчины Ани?
— Есть, — соглашалась Маргарита, — но как-то так выходит, что нас с Сашкой тянет друг к другу.
— По кругу? — спрашивала Зинаида Павловна после того, как Маргарита снова сошлась с Фалалеевым.
— В смысле?
— Ты ведь с ним уже расставалась и опять?!
— Опять, — соглашалась Маргарита, — мы с ним прямо как заколдованные.
— А по-моему, ты бесишься с жиру! — сердилась Ерастова.
— Вы не правы, Зинаида Павловна, — ласково улыбалась ученица.
— Да оставь ты Аньке ее мужа! А то доиграетесь с ним до большой беды!
— Да ладно, — отмахивалась Марго.
А учительница как в воду глядела…
Зинаида Павловна шла к остановке, с трудом переставляя ноги, ей казалось, что на ее плечи навалили мешок с песком. Разговор со следователем ничего не дал, а она возлагала на него столько надежд!
Хорошенько подумав, Зинаида Павловна решила добиваться свидания с Маргаритой, хотя понимала, что на ее пути может возникнуть много сложностей.
Но трудности Ерастову не пугали, она была педагогом советской закалки, коммунисткой, не выбросившей свой партбилет на свалку истории, а бережно хранившей его вместе с наградами, грамотами, обручальным кольцом и старенькими золотыми сережками, доставшимися ей от прабабки.
«Поэтому, полный вперед!» — приказала она себе.
Глава 5
После обеда Мирослава набрала номер телефона адвоката Максименковой Яна Белозерского.
— Джень добры, ясновельможный пан! — пропела она в трубку.
Он тотчас ее узнал:
— Привет, Слава!
— Как поживает Магда? — спросила Мирослава.
— Прекрасно поживает.
— А Паулина?
— Цветет и пахнет, — хмыкнул Ян в трубку.
Магда была красавицей женой адвоката, а Паулина — сукой в хорошем смысле этого слова, то есть бульдогом женского рода — огромным и любвеобильным настолько, что каждый посетивший дом адвоката рисковал быть обслюнявленным Паулиной с головы до ног.
— Ян, — перешла к делу Мирослава, — ты прислал мне клиента.
— Да, помню.
— Нужно встретиться и поговорить.
— Согласен.
— У тебя или у меня?
— Если можешь, то приезжай вечером к нам.
— Хорошо, мы приедем с Морисом.
— Отлично! — воскликнул адвокат, — он развлечет Магду, пока мы будем заниматься делом.
— Не ревнуешь?
Адвокат рассмеялся.
— А Шуру прихватить? — невинно спросила Волгина.
— Не вздумай! Кстати, он ведет дело моей подзащитной.
— Знаю, клиент сказал.
— Тогда сама понимаешь, что Шура нам ни к чему.
— Понимаю. Я пошутила.
— Догадался, не маленький.
— Во сколько?
— В восемь устроит?
— Вполне.
— Пока.
— Пока.
— Мы едем сегодня к Яну, — сказала Мирослава Морису, войдя в приемную.
Он кивнул, не отрываясь от монитора.
— Ты поведешь.
— Хорошо.
— Что ты там нашел?
— Данные на нашего вероятного клиента.
— И что?
— Басаргин весьма преуспевающий бизнесмен с хорошей деловой репутацией. К тому же не был замешан ни в одном скандале.
— А это не подозрительно?
— То, что человек бережет свою репутацию?
— Ну…
— Кстати, маленькое пятнышко есть.
— Какое? — оживилась Мирослава.
— Да вот, читайте, — он повернул к ней монитор.
И Мирослава прочла:
— Невеста небезызвестного бизнесмена Глеба Басаргина находится под следствием.
— Да, — протянула Мирослава и спросила, — а он богат?
— Судя по всему, да.
— То есть подзащитная Яна была заинтересована в том, чтобы удержать его?
Морис пожал плечами.
— В смысле? — не поняла она.
— В том смысле, что понять женщин невозможно.
— Ты уверен?
— Конечно. Вас вот, например, деньгами не удержишь.
— Мы говорим о среднестатистической женщине, — хмыкнула Мирослава.
— А кто вам сказал, что подзащитная Белозерского — женщина среднестатистическая?
— Хм, ты прав, — согласилась она.
Голубоватые сумерки, легкие и прозрачные, точно крылья стрекоз, навевали тень и прохладу. В объятиях пуховых облаков разнежилось предзакатное солнце.
Опавшая листва, как залежи золотоносной руды, сверкала под оранжевым светом сентябрьских лучей. Силуэты деревьев то темнели, то загорались пурпуровыми отблесками огня.
В доме адвоката Мирославу и Мориса уже ждали. И так как ни Волгина, ни Миндаугас собак не боялись, Паулине было разрешено первой выбежать из дома и встретить гостей.
— Ух ты, моя красавица! — сказала Мирослава, приобнимая вставшую на задние лапы боксериху.
Морис, в свою очередь, угостил Паулину конфетой, которые она обожала. Но нечасто получала от своих хозяев, заботящихся о здоровье своего четвероного сокровища. Избранным гостям дозволялось давать собаке не более одной конфеты.
Жена Яна Магда встретила гостей на пороге гостиной. Морис поцеловал ей руку.