— Получается, что с родными и знакомыми у Максименковой негусто… — проговорила Мирослава задумчиво.
— Нет, знакомых у Маргариты пруд пруди! — не согласился Басаргин, — но друзей, вернее подруг, действительно раз-два и обчелся. Но с другой стороны, — добавил он, — хороших друзей ни у кого много не бывает.
Мирослава была вынуждена с ним согласиться, но в то же время подумала: «Очень странно, что Маргарита их и не ценила».
Увести мужчину у сестры, пусть и двоюродной, для нее тоже, как и для следователя, было нонсенсом.
У Мирославы была подруга детства Люся Стефанович. Бывало, что они и ссорились с ней, особенно в детстве и отрочестве. Но из-за парней — никогда. Мужчин подруги Мирослава считала чужой добычей. Люся также.
«Хотя, — улыбнулась она про себя, — на Мориса Люся запала».
Однако прежде чем открыть на него сезон охоты, сто раз спросила разрешения у Мирославы. Та разрешила и теперь с интересом наблюдала за перипетиями. Вот только Мориса, кажется, сильно раздражали Люсины домогательства.
Волгина перевела взгляд на клиента.
Басаргин сидел неподвижно и выжидающе смотрел на детектива.
— Были ли у Максименковой враги? Завистники? — спросила Мирослава.
— Врагов, насколько мне известно, у Маргариты нет. А завистники, — он пожал плечами, — может быть, были завистницы. Маргарита очень красивая и…
— Пользовалась успехом у мужчин, — продолжила Мирослава, не отрывая взгляда от лица Глеба.
Басаргин поморщился:
— Допустим.
— И, кстати, о мужчинах. Кто был последним фаворитом Маргариты?
— Так Фалалеев и был, — раздраженно проговорил Басаргин.
— А еще?
— Понятия не имею, — в голосе Глеба прозвучало плохо скрываемое раздражение.
— Не злитесь, — улыбнулась Мирослава.
— Я и не злюсь.
— Глеб Валентинович…
— Просто Глеб.
— Хорошо, просто Глеб, я расспрашиваю вас не из праздного любопытства.
Он усмехнулся. Но она не обратила на его усмешку ни малейшего внимания и продолжила:
— Если, как вы считаете, вашу невесту подставили, то сделать это мог брошенный любовник или отвергнутый поклонник.
— При этом он должен был знать о ее романе с Фалалеевым? — спросил Глеб.
— Получается, так, — кивнула она.
— Тогда поговорите с его дружком, а лучше с обоими.
— Кого вы имеете в виду?
— Нуралиева и Наливайко.
— Они что, оба были близки с Маргаритой?
Басаргин поморщился как от зубной боли, но все-таки ответил:
— Думаю, что Наливайко нет, но потрясти и его следует на предмет полезных сведений. А с Нуралиевым у Маргариты что-то было.
— Откуда вам это известно?
— Добрые люди просветили, — горько усмехнулся Глеб.
«Видно, он крепко попал в Маргаритины сети», — подумала Мирослава, внимательно следя за выражением лица Басаргина.
Но он быстро взял себя в руки, и его взгляд стал непроницаемым.
— Вы предполагаете, — спросила она, — что Нуралиев мог убить друга из ревности и переложить вину на отказавшуюся от него возлюбленную?
— Не знаю, — пожал плечами Глеб, — но почему бы и нет, — тем более что ему были хорошо известны привычки друга, он имел доступ в квартиру Маргариты и мог быть зол на обоих.
— Минуточку! — остановила его Мирослава, — что значит имел доступ в квартиру Маргариты?
— Это всего лишь предположение.
— На чем оно зиждется?
— Маргарита как-то сказала, что у нее пропали запасные ключи.
— И что?
— Они висели на гвоздике в прихожей. Я тогда сильно встревожился и предложил ей поменять замки. Но она категорически отказалась, сказав, что это кто-то из ребят пошутил.
— Каких ребят?
— Я задал ей этот же вопрос. Оказывается, к ней накануне заходила вся троица — Фалалеев, Наливайко и Нуралиев.
— Зачем?
— Вроде бы они собирались на дачу, и им пришло в голову захватить с собой Маргариту.
— Странно.
— Вот именно! — горячо воскликнул Басаргин и, увидев удивленное лицо Мирославы, принялся объяснять: — Во-первых, все знали, что Маргарита — антидачница. А, во-вторых, она уже рассталась с Фалалеевым.
— А как сама Маргарита объяснила для себя их визит?
— Она сказала, что ребята были навеселе, все, кроме Нуралиева.
— Но зачем Нуралиеву было красть у Маргариты ключи?
— Может быть, в тот раз он прихватил их на всякий случай, а может быть, уже тогда собирался отомстить обоим.
— Ну, что ж, эта версия имеет право на существование, — согласилась Мирослава.
Глеб кивнул.
— А больше вы никого не подозреваете? — спросила Волгина.
— Пока никто не приходит в голову.
— А профессиональная деятельность Маргариты ни в ком не могла вызвать желания убрать ее с пути?
— Шутите?
— Вовсе нет.
— Я не думаю, что в этой области можно откопать что-то стоящее.
— Почему?
— Потому что Маргарита никому не переходила дорогу. А последнее время к ней в основном обращались люди по совету тех, на кого она работала раньше. То есть благодарные клиенты.
— Хорошо. Тогда перейдем к вам.
— Ко мне? — искренне удивился Глеб.
— Да, к вам, вернее, к вашей личной жизни.
— Причем здесь моя личная жизнь? — ощетинился Басаргин.
— Ну, как же, — всплеснула руками Мирослава, — вы же у нас ценный кадр!
— В смысле?!
— В смысле брака с вами.
— Но я собирался жениться на Маргарите!
— А до нее?
— Я никому не делал предложения.
— Может быть, делали предложение вам?
— Как это?
— Обхаживали вас, намекали.
— Нет, — помотал он головой.
— Но вы же не жили монахом? Наверняка с кем-то встречались!
— Ничего серьезного!
— Это вы так думаете, а оставленные вами женщины могут думать совершенно иначе.
— Бред!
— Может быть, у вас есть незаконные дети?
— Вы с ума сошли!
— Мужчина никогда не может быть полностью уверен в обратном.
— Это смотря какой мужчина, — зарычал Басаргин, — лично я полностью уверен! Нет у меня никаких брошенных женщин, соблазненных девиц и внебрачных детей!
— Надо же, — притворно удивилась она, — вы просто образец для подражания.
— Издеваетесь?!
— Ничуть, — заверила она.
Он смерил ее подозрительным взглядом.
— Успокойтесь, — сказала Мирослава, — но все-таки поразмышляйте об этом на досуге. Может, вспомните…
— Мне не о чем вспоминать!
— Пусть будет так. Но одного подозреваемого все-таки мало…
— При всем своем желании, — фыркнул он сердито, — я не могу извлечь из шляпы еще десяток подозреваемых, как фокусник кроликов.
— Угу, — согласилась она. — Пока это все. Договор подпишете с моим помощником и внесете задаток.
— Я могу сразу заплатить столько, сколько нужно!
— Я знаю, что можете. Но так не положено, и к тому же я не знаю, сколько именно понадобится.
— Хорошо, — он резко поднялся с кресла и размашистым шагом зашагал к двери, взявшись за ручку, бросил: — До свиданья, — но не обернулся.
— До свиданья, — улыбнулась Мирослава.
Гневающиеся не по делу мужчины забавляли ее, и перед глазами рисовался образ мультяшного закипающего чайника. Главное — вовремя выключить огонь или снять чайник с плиты…
— Как ты думаешь, — спросила она Мориса, когда клиент покинул агентство, — были ли у Басаргина романы до встречи с Маргаритой?
— Надо думать, — протянул Морис задумчиво.
— А у тебя? — поинтересовалась она невинно.
— Что у меня? — вспыхнул он.
— Извини, я просто на минутку подумала о том, что у тебя тоже в прошлом были романы.
— Это мое дело, — ответил он сухо.
— Не злись, — рассмеялась Мирослава, — просто Басаргин отреагировал на мои вопросы примерно так же, как ты.
— Вы что же, решили поэкспериментировать на мне?
— Что-то вроде этого.
— Но я не подопытный кролик.
— Ладно, прости.
Его взгляд смягчился.
— Больше никогда так не делайте, — тихо попросил он.
— Я постараюсь, — ответила она.
Глава 7
За окном было светло и тихо. Природа смилостивилась и решила одарить мир теплой и яркой осенью. Может быть, даже она стояла в стороне невидимкой и улыбалась загадочной улыбкой Джоконды, думая о том, как мало порой нужно людям для счастья… Всего-то — бирюзовое небо с белыми парусниками неспешно плывущих облаков, медленно вальсирующие золотистые, багряные, пурпурные и оранжевые листья и на закате солнце, падающее за горизонт ярко-красным шаром, предвещающим и на завтра теплую солнечную погоду.
Вот только птиц, заключенных в клетку, и людей, лишенных свободы, ничто и никто не мог обрадовать ни теплой осенью и никаким другим хотя бы и бесценным даром. Без свободы, как и без здоровья, сохранять спокойствие духа могут только святые или люди, имеющие огромную силу воли.
Маргарита не относилась ни к тем, ни к другим. Поэтому сначала она металась, как вольная львица, заключенная в клетку. Она лютой ненавистью возненавидела всех, отнявших у нее свободу. Будь ее воля, она разнесла бы стены своей темницы и умчалась прочь. Но, увы, это было не в ее силах. И она решила прислушаться хотя бы к голосу адвоката, которого сначала тоже восприняла в штыки.
Высокий, красивый, ухоженный, с пронзительным взглядом светло-голубых глаз, он едва успел сказать:
— Меня нанял для вашей защиты Глеб Валентинович Басаргин, — как она вихрем налетела на него.
Но он на лету поймал ее руки и проговорил бесстрастным голосом:
— Сядьте, панночка!
— Кто? — была ошеломлена она.
Игнорируя ее вопрос, он спросил:
— Вы Гоголя читали?
— Кого?
— Великого русско-украинского писателя Николая Васильевича Гоголя.
— Ну… — обронила она.
— Так вот, у классика в «Вие» «панночка померла». А в вашем случае панночка может сесть, и надолго.
— Я не хочу! — взвыла Маргарита.
— И я не хочу, — спокойно проговорил адвокат, — поэтому будем работать, — он вопросительно посмотрел на нее.
— Будем, — выдавила она из себя чуть слышно.