едь и правда, что понять себя порой бывает сложнее, чем другого».
Да, у него был роман с Марго. Рашид влюбился в нее до беспамяти с первого взгляда. А потом возненавидел! И Сашку сначала тоже, но потом понял, что тот ни в чем перед ним не виноват. Скорее он перед ним…
Нуралиев задумался, а потом решил окончательно: «Нет, он не мог бы убить Сашку даже тогда. А теперь, когда в душе все перегорело, тем более. Эх, Сашка! Как мне будет недоставать тебя!» — вздохнул Рашид и тронул машину с места.
«Женюсь, — думал он, — непременно женюсь. Хочу семью. Уютный дом. Детей. Веселую родню», — он вспомнил брата своей возлюбленной и рассмеялся.
Мирослава же отправилась искать дом, в котором жила Людмила Лукьянова.
Волгина думала о том, что пока не нашла ни одной ниточки, за которую можно было бы потянуть, чтобы распутать клубок. Хотя, если взглянуть на это дело объективно, то можно увидеть, что это вовсе не клубок, а путаница из самых разных ниток, как по цвету, так и по длине…
Например, Маргарита и Анна, длинные нити, они знакомы с детства. Маргарита — явно нить красного цвета, а вот Анна — нитка серая… Хотя, кто сказал, что серый цвет плох? И в то же время, если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то Анну можно было бы обозначить и розовой нитью…
Геннадия Мирослава первоначально тоже назвала бы нитью серой или, может, цвет хаки ему подойдет больше? Он более короткая нить в истории с Анной. Рашид, скорее всего, нить коричневая и одной длины с нитью Геннадия. Мирослава была уверена, что оба они непричастны к убийству друга.
Таисия Бекбулатова представлялась детективу еще более короткой нитью зеленого цвета.
Глебу Басаргину она бы отдала синий цвет, вернее, цвет электрик. Благородство сочеталось в нем с долей бескомпромиссности…
А сколько еще нитей в этой путанице? Вот и тяни их все, пока не распутаешь. Она грустно усмехнулась и, сверяя маршрут с чертежом Рашида, свернула с шоссе, проехала по узкой улице, затем въехала в третий от поворота двор. Во дворе было довольно уютно. И что-то в нем напоминало ей собственное детство…
Может, кусты сирени? Или все еще покачивающие желтыми цветками золотые шары? А может, тройка старушек, сидевшая на деревянной скамейке, окрашенной в темно-зеленый цвет?
Пожалуй, ностальгическую картинку нарисовали все эти фрагменты, сложившись в одно целое.
Мирослава закрыла машину и направилась к скамейке.
Она поздоровалась и спросила:
— Подскажите, пожалуйста, в какой квартире живут Лукьяновы?
— А вам кто нужен? — спросила одна из женщин.
— Люся. То есть Людмила.
— И по какой надобности? — строго спросила вторая.
— Меня просила заехать к ней Аня.
— Ах, Анечка. Как же, знаем ее.
— А чего же она сама не приехала?
— Так она… — начала Мирослава.
— Ты что, разве не знаешь, у Ани мужа убили, — перебив детектива, набросилась на подругу первая женщина.
— Так она, это, позвонить могла, — попыталась защититься та.
Все три пенсионерки уставились на Мирославу с немым вопросом в глазах.
И не давая вопросу стать озвученным, Волгина быстро сказала:
— Люся, видно, где-то телефон забыла или разрядился он у нее.
Дамы осуждающе покачали головой и, забыв о Мирославе, принялись обсуждать ненадежность сотовых телефонов и вспоминать случаи, произошедшие с их детьми, внуками и знакомыми.
— Точно! — громко сказала Мирослава.
Женщины повернули головы в ее сторону.
— А Лукьяновы в какой квартире живут?
— Так в одиннадцатой, — недовольно проговорила первая женщина, и все трое сразу же снова отвернулись от детектива и заговорили на прежнюю тему между собой. Каждая стремилась рассказать свою историю! Все хотели говорить. И, кажется, никто не хотел слушать.
«Да уж, — усмехнулась Мирослава про себя, — такие свидетельницы — находка для любого терпеливого оперативника».
Она увидела подходящего к подъезду парня с велосипедом и поспешила к нему, придержала дверь, пока тот втаскивал в подъезд своего двухколесного друга, и, получив короткое «спасибо», быстро поднялась по лестнице на третий этаж.
Она нажала на кнопку звонка нужной ей квартиры, примерно через минуту дверь приоткрылась, и мужской голос спросил:
— Вам кого?
— Людмилу.
— А вы кто?
— А вы? — спросила Мирослава.
Дверь распахнулась, и на пороге нарисовалась мужская фигура в пижаме и со всклокоченными волосами.
— Я вообще-то муж, — сказал мужчина.
— Чей?
— Людмилы! Вы издеваетесь, что ли?
— Нет, — улыбнулась Мирослава, — просто интересуюсь.
— Так вот, Людмилы нет!
— А когда она будет?
— Вас не Анька случайно прислала? — спросил он подозрительно.
— Нет, я сама пришла, — продолжала улыбаться Мирослава, забавляясь недоумением хозяина. Он напоминал ей большого медведя, только что выбравшегося из берлоги.
И, словно в подтверждение ее догадки, он широко зевнул. Потом пару раз моргнул, прикрыл рот ладонью и пробурчал:
— Извините.
— Я, кажется, вас разбудила? — улыбнулась она доброжелательно.
— Типа того… — тут он опомнился, — но вы так и не сказали, кто вы и зачем вам Люся.
— Я Мирослава Волгина, детектив.
— Так бы сразу и сказали, что вы из полиции, проходите.
Мирослава хотела сказать, что она частный детектив, но передумала. Она прошла вслед за хозяином в большую комнату, вероятно, служившую хозяевам гостиной. Главное место занимал огромный телевизор, большой мягкий диван, пара кресел и небольшой стол на скрещенных ножках.
Мирославе он почему-то напомнил цаплю, случайно залетевшую со своего любимого болота в квартиру. Иллюзию поддерживал высокий стеклянный кувшин с длинным носиком, наполненный осенними листьями.
— Садитесь, — пригласил хозяин.
— Спасибо.
— Вы расследуете убийство Анькиного мужа?
— Да, — Мирослава была рада, что может сказать правду этому смешному «медвежонку».
— Аньку, конечно, жалко, — выдохнул он и взлохматил еще больше и без того лохматую голову, — но поймите и меня!
— Вас?
— Ну да. Люся постоянно пропадает у Фалалеевой, а я тут один. Можно сказать, совсем заброшенный!
— Разве Людмила сейчас у Анны? — осторожно спросила Мирослава.
— Нет, сейчас она в магазин ушла, — он посмотрел на часы, — должна вот-вот прийти. Я тут задремал, — он виновато посмотрел на Мирославу.
— Ничего страшного, — улыбнулась она, — имеете право.
— Конечно, имею! — с воодушевлением подхватил он. Покосился на Мирославу и проговорил: — Вообще-то я Кузя.
— Кузя? — Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
Он оценил ее сдержанность и добавил:
— Кузьма Семенович Лукьянов.
— Очень приятно.
— Можно просто Кузя, — он почесал макушку.
— Спасибо.
— За что? — удивился Лукьянов.
— За доверие.
— А. Тогда ладно.
— Вы хорошо знали семью Фалалеевых? — спросила Мирослава.
— Да уж, прилично, — буркнул Кузя, и Мирослава расслышала то, что он не произнес, а подумал: «Будь они неладны».
— Насколько я понимаю, ваша жена была подругой Анны?
— Почему была? — удивился он, — она и сейчас ее подруга.
— Но, насколько я поняла, вы не одобряете этой дружбы?
— А кто интересуется моим мнением?! — внезапно вспылил Лукьянов.
Мирослава взмахнула ресницами в сторону и сочувственно проговорила:
— Я понимаю вас.
— А Людмила не понимает! Нет! — Он приложил руку к груди. — Я не против их дружбы! Но все-таки муж-то должен быть дороже подруги!
— Полностью с вами согласна.
— Вот! А Люська, как только у Аньки что-то с Сашкой не так, сразу несется успокаивать ее.
— А у них часто было что-то не так? — осторожно спросила Мирослава.
— Часто, — ответил он.
— Они ссорились?
— Вот этого я не знаю, но слышал, что муж Анны постоянно убегал к ее двоюродной сестре.
— К Маргарите Максименковой?
— Точно, к ней! К этой вертихвостке.
— Почему к вертихвостке? — невольно улыбнулась Мирослава.
— Потому что она вечно своим хвостом из стороны в стороны мотала.
— Откуда вам это известно?
— Как откуда? — изумился Кузя, — от жены, вестимо! — А потом добавил неопределенно: — Да и так всякие слухи ходили.
— Насколько я поняла, муж Анны уходил к Маргарите, а потом возвращался обратно?
— Возвращался, — покивал Кузя, — Маргарита поиграет им, а как надоест, пинка под зад, и Сашка летит к Анне.
— И Анна его принимала?
— Сам удивляюсь! Но принимала и все прощала.
— Наверное, сильно любила?
— А по-моему, это не любовь, а болезнь.
Мирослава не стала возражать, вместо этого спросила:
— Саша перед своей гибелью вернулся к жене?
— Вернулся, — вздохнул Кузя, — мы даже приглашение получили, — он запустил пятерню в волосы.
— Какое приглашение?
— Обыкновенное! На свадьбу.
— На свадьбу?
— Ну, не совсем на свадьбу, — он почесал макушку, — а как это… Вот, вспомнил! Праздник воссоединения!
— Солидное название.
— Не говорите! Праздновать хотели в ресторане. Уже все заказали, приглашения разослали. А тут — бабах!
— Бабах?
— Ну да, Сашку бутылкой по голове! На собственной даче!
— Это вы тоже узнали от жены?
— Не от ЦРУ же, — фыркнул он.
— А у вас есть предположения, кто мог его…
— По голове треснуть?
— Да.
— Вы вроде Маргариту обвинили?
— Есть разные версии, — уклончиво ответила Мирослава.
— Так-то оно так, — Кузя снова принялся за массаж своей головы, — но лично мне кажется, что Сашку жулики убили.
— Какие жулики?
— Обыкновенные! Залезли на дачу в надежде поживиться, а тут им хозяин под руку попался.
— Но улики…
— Небось Сашка хранил там всякое напоминание о возлюбленной…
— Где хранил?
— Где обычно хранят всякую ерунду всякие там романтики?
— Где?
— В шкатулке!
— Не обнаружено таковой на даче.
— Значит, в ящике, например, в комоде.