Глава 16
– Мне очень плохо, Раджа, – призналась я, принимая из его рук кружку с горячим чаем. – И поговорить не с кем. По вашей милости.
– Поговорите со мной.
– Вы начнете вербовать меня, вы ведь за этим пришли?
– Пусть так. Но сначала скажите, что мучает вас?
– В последние два года я была слишком зациклена на том, чего мне не хватало вместо того, чтобы ценить то, что есть. В то время как я считала, что лишена всего, у меня было немало. А сейчас такое чувство, словно меня отключили от последнего источника жизнеобеспечения.
– Если вы говорите про мужчину, то позвольте предположить, что это не незаменимый для вас человек.
– Что?
– Ну, один из грехов вашего общества заключается в том, что, меняя возлюбленных, вы не задумываетесь о том, с кем из них воссоединитесь на том свете. Это очень страшный грех. Но вас он не останавливает.
– Раджа, не пойму, то ли это в вас играет восточная кровь сейчас, то ли вы вспоминаете гениальные установки из будущего. Больше всего на свете я бы хотела прожить долго и счастливо с одним человеком. Но всякое бывает. Например, трое из четырех мужчин, с которыми я была в отношениях за всю свою жизнь – мертвы. И даже если предположить, что мне нет дела до того, с кем из них я окажусь бок о бок на том свете, я все равно не смогу сейчас пойти в магазин и выбрать нового. Так не работает! Вероятно, в будущем нет таких проблем, но в наше время встретить своего человека не так просто.
– В будущем нет очень многих проблем, которые есть у вас.
– Это я уже поняла. Их нет даже у убийц, которые, не задумываясь, вышибают мозги человеку.
– Я уже сказал, что мне очень стыдно за этот один-единственный случай. Но это не значит, что я смогу закрыть глаза на все злодеяния вашего мира.
– Да, мир не идеален. Но я уверена, что хорошего было больше. И вы не имели права все рушить. Лишать нас самого святого – детей.
– Маргарита, на перевалочной базе из нас сделали высокообразованных людей. Мы досконально изучили все аспекты старой истории. Нам важно было понимать, что старый мир понесет заслуженную кару, а не станет жертвой геноцида, как вы выразились.
Вы ставите мне в вину детей, которых потеряли. Но всем ли детям было так тепло и уютно, как вашим. А скольких вообще лишили шанса даже появиться на свет? Вы так яро защищаете ваше драгоценное общество, а тем временем хоть раз задумывались о том, сколько тысяч неначатых жизней обрывается самими матерями. И были ли у них весомые причины так поступать.
Вы испепелили меня за то, что один из наших убил вашего возлюбленного, хотя он руководствовался соображениями безопасности, но вам не кажется, что мать, убивающая собственного ребенка, куда более страшная преступница.
Для вас убивать нерожденных стало нормальной практикой. Но вы не представляете себе, как это пагубно для душевной кармы и вселенского равновесия. Жизнь зародыша или убиенного младенца участвует в формировании КПЖ, но здорово вводит в заблуждение. Бывают такие души, которые попадают в порочный круг, снова и снова вселяясь в тела тех, кому суждено прожить слишком короткую жизнь или вовсе не покинуть утробу. Таким образом, их КПЖ увеличивается, но качественно не улучшается.
И никто ни разу не задумался о том, чтобы наказать женщину, сделавшую аборт. Даже такие как вы, Маргарита, с КПЖ выше среднего смотрите на это совершенно спокойно. Тут виновато, конечно, неверие в Бога и в существование души, необразованность в этом вопросе, отсутствие высшего знания. Но и рожденных детей вы не очень-то берегли. Не конкретно вы. Это в основном прерогатива молочных и кефирных людей.
Я поморщилась.
– Такую классификацию придумали люди будущего, – напомнил Раджа. – Вроде как производное от сливок. Звучит не очень. Но прижилось. Так вот. Дети продолжали гибнуть. Их пачками сжигали, взрывали, гробили в авиакатастрофах. И неважно причиной тому были собственные матери, террор или коррупция. Глобальные бедствия не научили людей ценить жизнь, не заставили задуматься, переосмыслить свое поведение, ценности. Спасение человечества, за которое ваш муж, не раздумывая, отдал свою жизнь, было принято как должное. Люди тут же взялись за старое: пьянство, разврат, богохульство. Вот, посмотрите, – Раджа достал из кармана плоское портативное устройство, напоминающее губную гармошку, которое выплюнуло из себя полупрозрачный экран. – Открываю старую историю, – скомандовал он голосом. – Забиваю следующий год от сегодняшнего дня, чтобы далеко не ходить, – пояснил он для меня. – Сводки новостей.
Я молча наблюдала, как его темный с аккуратно постриженным ногтем палец скользит по лазерной поверхности.
– Вот! В Ульяновской области отец отправил в нокаут годовалого сына за то, что тот расплескал еду во время обеда. Малыш получил травму мозга несовместимую с жизнью и через неделю скончался в реанимации, не приходя в сознание.
И таких заголовков куча. Я уже не говорю о матерях, которые в порывах послеродовых депрессий выбрасывались из окон с собственными детьми или топили их в ванной.
Кого в этом винить? Кто в ответе за то, что примитивные бессердечные люди с опасными наклонностями попадают в этот мир, свободно разгуливают по земле и заводят потомство? Кто в ответе за то, кого они вырастят, если не угробят раньше времени?
Семьи – это закрытые ячейки, раковины, обитатели которых варятся в собственном соку. Очень редко всплывает на поверхность информация о том, что дети подвергаются насилию, издевательствам или элементарно недокормлены или недолюблены. Ведь даже уровень кефирных детей можно повысить вниманием, любовью, развиванием. Но кому это было нужно? Маргарита, кому? Кого трогали чистые доверчивые глаза? Кого беспокоили детские слезы, беспрестанно тянущиеся в сторону родителя маленькие ручонки, желающие обнять и ощутить родное тепло. Недополучая всего этого, а лишь встречая постоянные несправедливые упреки и наказания, они вырастали такими же жесткими и ограниченными. Нелюдями.
Но самый главный вопрос в том, что отвлекало вас, родителей, от воспитания собственных детей, что именно служило причиной раздражительности и нежелания уделить внимание собственному ребенку. Работа и бизнес? Это лишь вершина айсберга, завуалированная под «уважительную причину». Но чаще всего это элементарное желание поваляться на диване перед телевизором, потрещать по телефону, залезть в интернет, выпить бутылку пива. В таком случае ребенок, отлупленный ремнем и поставленный в угол, доставит минимум хлопот. И все это прерогатива кефирных и даже отчасти молочных людей.
Я еще раз поморщилась от дурацких определений, которые придумали люди будущего.
– Какие они, эти кефирные?
– Их большинство. И, само собой, между собой они делятся на множество подгрупп. Но их главные отличительные черты: невыдающийся ум, ограниченность в суждениях, отсутствие высоких стремлений, примитивное мышление. Их плотность особенно высока в странах третьего мира, но и в остальных местах они составляют основную часть населения. Это логично, ведь население земли растет, и появляется все больше молодых душ. Они плохо поддаются обучению и чаще всего работают в сфере обслуживания. Это в лучшем случае, если не спиваются или не становятся преступниками.
Такие как вы, Маргарита, никогда бы не нашли общий язык с кефирными. Вам с ними неинтересно, а они вас не понимают. Некоторых из них можно сравнить с первобытными людьми, которых научили читать и писать. Это естественно для эволюции душ.
– Звучит как-то слишком высокомерно. И все же? Вы хотите сказать, что все беды от них?
– От тех из них, кто случайным образом заполучил власть, поддался искушению или негативному влиянию. И вы – умные, образованные и успешные должны были найти способы предотвращать эти беды.
– Как? У нас же не было волшебных очков.
Раджа посмотрел на меня так устало и разочарованно, что мне показалось, что сейчас он достанет свой чудо-шлем, чтобы проверить, не ошибся ли на мой счет.
Но молодой человек продолжил сдержанным и спокойным тоном.
– Конечно, без специального оборудования сложнее было бы определять уровень душ, но возможно было проводить приблизительный анализ. КПЖ и их качество не вычислить, но доступными методами определения ай-кью, наряду с элементарными наблюдениями, можно было воспользоваться. Дело в другом. Никого это не заботило. Система была слишком равнодушна. Людям, занявшим комфортные места на верхах, было достаточно разделить всех на свободных и заключенных. Украл – в тюрьму. Убил – в тюрьму. Ни одного действенного инструмента предотвратить то или иное бедствие, обрубить злое намерение на корню – не существовало.
– Разве правоохранительная система была создана не для этого? Пусть не совершенная, но ни у кого не было права на законное убийство.
– Конечно, все должно было развиваться постепенно. Любая скачкообразная попытка сделать мир лучше, начиная с проекта Владислава Жданова, а точнее его отца, всегда приводила к противоположному результату.
– Метод проб и ошибок, – я встала на защиту своего якобы покойного мужа.
– Смотрите. Вот она – цена ошибок, – Раджа снова несколько раз ткнул в полупрозрачный экран. – Еще через пару лет – самая страшная расправа над большой группой детей со времен теракта в Грозном. Узнаёте место?
Я не успела ответить.
– Не узнаёте. Вы еще не в курсе, что один из филиалов вашего благотворительного центра будет расположен в Анапе и именно там террористы нанесут сокрушительный удар. Двести детских жизней. Добавим сюда еще американских школьников и учителей, которые и вовсе как с цепи сорвались и превратили пальбу средь бела дня в обыденность.
– К чему вы ведете, Раджа? – я поставила пустую кружку на стол и посмотрела в черные глаза вторженца, безуспешно пытаясь в полутьме кухни найти границу между его зрачком и радужкой.
– С этим миром покончено. У него осталось двадцать восемь лет, чтобы сожрать себя окончательно. Но мы еще можем спасти кого-то из достойных. И предлагаем вам билет в будущее.