– Лидеры так упорно возражали против инициативы армии спасения именно потому, что считали полтора миллиарда предельной численностью. Если перевалить за нее, то снова начнут рождаться некачественные души. Поэтому спасти разрешили совсем ограниченное количество людей.
– И все-таки по каким критериям вы отбирали избранных. Какие у вас были ограничения?
– Мы могли спасать только людей с КПЖ более тысячи. Других критериев не было, поскольку главным нашим ограничителем было время. У нас было три недели на разведку и шесть дней на операцию.
– Значит, вы не были слишком разборчивы? – осенило меня.
– Можно сказать и так. Но мы стремились спасти как можно больше. Удивило другое – многие отказывались.
Последняя неделя перед переселением радовала почти летним теплом. Даже здесь, черт знает где, в какой-то межвременной дыре, пародирующей богом забытый кусок реального мира, люди радовались хорошей погоде после затяжных холодов и проводили много времени на улице.
Я целыми днями сидела на своей веранде, с чайничком чего-нибудь горячего на кофейном столике и жадно перечитывала собственные рукописи. Я понимала, что переписывание и восстановление всех деталей, которые были навеяны вдохновением, могут потребовать немало сил.
История моей жизни и еще нескольких человек из прошлого останется здесь навсегда. Может быть, когда-нибудь кто-то снова воспользуется этой базой для переселения и найдет эти электронные рукописи.
Сигнал, которого мы все с волнением ждали, раздался в последний день апреля и застал меня за привычным занятием на веранде. Он отличался от позывных на завтрак-обед-ужин. Сомнений не оставалось – час настал. Я спокойно закрыла крышку ноутбука, неторопливо поднялась и отнесла его в дом. Положила в ящик, в котором обнаружила компьютер прошлой осенью и обвела взглядом помещение, которое стало мне домом на последние восемь месяцев. Они истекли.
Никакие сборы не предусматривались. Абсолютно ничего брать с собой было не нужно. Да и нельзя. Так что в этом плане обошлось без стресса.
Небольшая группа уже топталась на месте сбора – напротив основного корпуса. Остальные торопливо стекались со всех сторон.
Когда я подошла, солдаты, одетые в привычную бежевую форму уже выстроились в четыре ряда. Избранные суетились, не зная, как им лучше встать или просто переминались с ноги на ногу. Я поискала взглядом Раджу, и он, заметив меня, кивнул из второй шеренги, как бы говоря – все по плану.
Я спокойно осталась стоять, пока один из солдат не приказал нам построиться таким же манером. После этого среди избранных образовалась такая куча-мала, что некоторые солдаты не смогли скрыть тревоги. Самый громогласный сообщил, что портал откроется с минуты на минуту и махнул рукой в сторону еловой аллеи, где на пустом месте скоро возникнет окно в будущее.
Лично мне все это не могло не напоминать подобного сборища в день Затмения. На этом же месте, только на реальной базе, стоял Жданов – молодой, хоть и казался мне всегда неопределенного возраста – но теперь, в свои тридцать пять, я точно могла сказать, что он был молод, полон сил, энергии и непоколебимой уверенности в своем деле. Все ошибки и недоразумения ждали его в будущем. Как и история нашей с ним долгой непростой любви. Хотя в тот момент он уже любил меня. И для него Затмение было в том числе способом покорить себе любимую.
Вдруг меня, заглядевшуюся в пустоту, кто-то толкнул в бок. Избранные, наконец, выстроились, как их попросили, а я выбивалась из неровного ряда.
Между аллеей и нашим строем вспыхнуло портальное окно.
Впередистоящий солдат взял за руку ближайшего избранного и вывел вперед. Через секунду оба исчезли в мерцающей полупрозрачной дыре. Таким манером и продолжили – брались за руки и шагали в портал.
Я поравнялась с Раджой и сильно стиснула зубы, предвкушая самые пренеприятные ощущения. Араб протянул мне свою руку с засученным рукавом.
ЧАСТЬ 2
Глава 23
Очень непривычно было переезжать без багажа. Я постоянно оглядывалась в интуитивных поисках чемодана или сумки. Особенно когда, немного потомив ожиданием, мне выдали ключ от моей комнаты.
Ключ! Самый обычный металлический, да еще и с биркой из клеенчатого материала советских времен.
Я в недоумении посмотрела на женщину за стойкой ресепшен.
– Электронные ключи не работают. Пришлось врезать замки, – пояснила она, немного откашлявшись.
– Почему? – уточнила я, разглядывая особу среднего возраста и прикидывая, сколько ей было тридцать два года назад – восемь или девять.
Густая с проседью челка и очки в толстой оправе немного скрывали уже основательно углубившиеся морщины, но все равно ей легко можно было дать за сорок. Неприметный образ завершала серая мешковатая одежда.
– Электричества нет, – выпучила она на меня глаза, которые пятикратно увеличились благодаря толстым линзам. – Так что не задерживайте очередь, пока не стемнело окончательно. Ваша соседка уже заселилась, так что не ломайте замок, должно быть открыто.
Лифт, естественно, тоже не работал, и я оценила тот факт, что у меня все-таки нет багажа. Мой номер был на седьмом этаже. Ничего еще, с учетом того, что гостиница насчитывала этажей двадцать.
Неприметная гостиница на окраине Москвы! Я, конечно, порадовалась тому, что оказалась на родном юго-западе, но добираться отсюда куда-либо может быть проблематично. Почему бы не поселить нас в центре, в более комфортных условиях? Все равно же здания пустуют. В том числе и отели.
А здесь я даже не успела осмотреться. Мы телепортировались прямо у входа в многоэтажное здание, и Раджа посоветовал мне сразу идти на ресепшен регистрироваться. Он сам куда-то дико торопился и пообещал выйти на связь позже, не дав мне возможности уточнить, каким именно образом мы сможем эту связь поддерживать. Я успела только оценить, что погода была довольно комфортная, соответствующая поздней весне.
Все шло не так, все подбешивало, как часто бывает на новом месте, даже если отправляешься в отпуск и заселяешься в пятизвездочный отель. Хотя это общежитие советских времен уж точно никак не назвать шикарным. Может, в начале двухтысячных его и наградили косметическим ремонтом и немного облагородили, но не более. Все шло не так. Не в том смысле, что я ожидала шикарных апартаментов со всеми удобствами. Меня раздражало, что все оказалось не так, как я представляла, а это значит, что мои многочисленные опасения и нехорошие предчувствия не надуманны. Я была здесь всего десять минут. Каких же сюрпризов ожидать при попытках достижения истинных целей путешествия в будущее?
Еще и какая-то соседка, вспомнила я, запыхавшись этаже на четвертом. Кто-то из избранных. Но наверняка не с нашей базы. Она бы не успела заселиться.
В пролете между пятым и шестым этажом я остановилась немного передохнуть и посмотрела в окно. Начинала открываться панорама города. Невидимое тепло растеклось по всему телу. Я в Москве. Я в будущем. И где-то тут, возможно, совсем неподалеку находятся мои дети. И как бы то ни было, у этого места есть очевидные преимущества по сравнению с базой. Оно реально! Здесь мне не придется сидеть на месте и выжидать. Здесь я смогу действовать!
Сильно сжав в кулаке ключ от комнаты, я с легкостью преодолела два оставшихся лестничных пролета. Миновав бесполезный лифтовый холл и оказавшись в довольно длинном коридоре, устланном ковром грязно-винного цвета, я повертела головой по сторонам. Двери слева и справа. На моей бирке было написано семьсот двенадцать. Как раз прямо перед моим носом.
Я постучалась в дверь ключом, чтобы предупредить невидимую соседку о своем появлении. Выдержав две секунды ради приличия и не дождавшись ответа, я толкнула дверь с нелепо врезанным в нее замком. Открыто.
Оказавшись в узком коридорчике, я проследовала по нему в единственную комнату. Соседка уже встала, чтобы открыть дверь – на фоне окна появился ее стройный силуэт. И тут же осела обратно на кровать, разглядев меня первой. Я приблизилась к ней, лучи солнечного заката сменили угол, перестав меня слепить.
– Жанна!
– Марго…
Ключ выпал из моих рук, и я накинулась на подругу. Мы повалились на кровать хохоча и ощупывая друг друга, чтобы убедиться, что это не мираж, что люди будущего не подсунули нам проекцию «желаемого соседа» с целью слегка задобрить в день заселения.
Немного совладав с нахлынувшими эмоциями, мы сели напротив друг друга, поправляя растрепавшиеся волосы и не решаясь заговорить. В итоге выдали одновременно:
– Как? Когда?
Немного разобравшись в событиях и их хронологии, мы поняли, что наши истории были зеркальным отражением друг друга. С той лишь разницей, что к Жанне солдаты обратились с предложением чуть позже, чем ко мне. Уже после убийства Алекса. Поэтому она всячески избегала любого взаимодействия. Но они преследовали ее и давили на то, что она увидит подросшего внука. К сожалению, ее дочери было далеко до проходного КПЖ, поэтому убедиться в благополучии внука могла только она.
Условие о неразглашении информации было ей растолковано яснее ясного. Все это время она считала, что Алекса убили из-за того, что я ему проболталась.
– Значит, ты знала, что меня «приняли на борт»?
– Я не знала, согласилась ли ты. Особенно после случая с Алексом. Но вступать в контакт с избранными мне было запрещено до самого слива. Потому что список не был утвержден. Он менялся.
– Поэтому ты пропала и даже не пришла на похороны?
– Да. Но и ты мне ни разу не позвонила.
– Не хотела врать, – призналась я.
– Понимаю. Я вообще ни с кем не разговаривала. Только прощалась мысленно.
– Странно, что мне указали на тебя, как на душу, слегка не дотягивающую до проходного балла.
– Так и есть. Они немного пересмотрели условия и сделали скидку. Видимо, с туристами был затык. Несезон, – прыснула она.
Мои глаза распахнулись от восхищения:
– Жаннк! Как я рада видеть тебя такой! Мы как в первый раз встретились!