Предисловие
Даже к запруде Кинэгава заворачивает ветер из Сливовой усадьбы[52]. Гостинцы там всегда заворачивают в кору бамбука…
Как в стихотворении покойного Самбы, я иду на зов цветов, и «аромат мне служит провожатым». Полюбоваться сливовым цветом я хожу на насыпь в Коумэ или в новый «Сад ста цветов»[53].
Взор мой скользит, словно порхает с ветки на ветку соловей, а я слушаю, как разливается «садовый соловей» Кикуу[54].
Старина Самба шутил, будто бы ему случалось, задумавшись, так заплутать средь весенних полей, что к виду цветения сливы добавлялся вид на горы Фудзи и Цукуба[55].
Да, бродишь, бывало, до сумерек, пока, на твое счастье, не ударит колокол храма Байриндзи. Тут, утомленный вечерними скитаниями и погоней за сливовым цветом, берешь в Сугите «сливовую лодочку»[56]. Плывет лодочка, и в памяти всплывает старинный указ, запрещавший ломать ветки в цвету, – поневоле вспомнишь его добрым словом.
Господин Кёкунтэй когда-то сложил:
Белой сливы цветы
Счесть пытаюсь в ночи.
Столько же на небе звезд!
Но странички «Сливового календаря» еще шире разлетелись по свету, чем бессчетные сливовые лепестки. Благодаря ножницам садовника из Нэгиси[57] форма моего сливового дерева безупречна, но на самом деле это дичок. К нему привиты благородные сорта, но истинного благоухания нет, как и у искусственных цветов, ведь я всего лишь сочинитель, плету небылицы. Однако издатель Фумия[58] посадил деревце в кадку, хорошенько укрепил почву травой адониса и теперь торопит цветение, чтобы на новогодней ярмарке были уже золотые цветочки.
Слива и под снегом пускает побеги, но семена сюжета сами не дадут ни ростков, ни плодов. Автор не перестает терзаться: своих героинь, О-Тё и О-Ёси из Коумэ, он написал в духе Ёсибэя и Умэ[59], что весьма затейливо, но ведь трудно судить о сливе по первым цветам, распустившимся в самый мороз… А кругом подгоняют: когда же? скоро ли?
Весенний ветер, вешние воды и писатель Сюнсуй знают свой срок!
Бездельем маясь, взялся я за кисть,
Сей труд нелепый создал в одночасье.
Но все ж мечтаю, чтобы полюбился
Он тем, кто заглянуть в него изволит.
Рукопись завершил в третий год эры Тэмпо. Год Дракона в знаке Старшего брата воды. Двенадцатый лунный месяц.
Свиток десятый
Глава девятнадцатая
Итак, в главе семнадцатой рассказано было, как О-Ёси и О-Тё, ожидающие прихода господина Тобэя, встревожились слухами о нем, занесенными незнакомцем. И вот, сдерживая душевное волнение, они решились обратиться к незнакомцу с вопросом.
О-Ёси. Позвольте спросить вас, господин Госиро! Судя по тому, что мы сейчас от вас услышали, с господином Тобэем что-то случилось, не так ли? Не произошло ли с ним чего-нибудь ужасного?
Ага, попались! – Незнакомец придвигается поближе.
Госиро. О, по правде говоря, это так неожиданно… То-сан – первый богач среди лесоторговцев Кибы, к тому же весь свет его знает как великого сердцееда и любителя хорошей компании. Нет такого человека, который почему-либо мог бы указать на него пальцем. Однако на этот раз обстоятельства складываются непросто, так бы я сказал. У То-сана обширные знакомства, и траты его тоже не знают предела, по сей причине мошна его уже не так туга. Вот именно об этом я и хотел с вами нынче потолковать. Речь о выкупе контракта некоей О-Тё, которая нанималась к старухе О-Куме, проживающей в Дохо.
О-Тё охватывает беспокойство. Она смотрит на свою сестру O-Ёси и уже готова заплакать, ведь у девушек слезы так близко! Лицо ее выражает тревогу и наихудшие опасения. Ну а Госиро в душе уже торжествует.
Дело вот в чем. Хотя господин Тобэй рассчитался до последней монеты и передал деньги старухе О-Куме, в тот же вечер, после ухода господина Тобэя, в дом ворвался вор и похитил деньги. Вы, вероятно, думаете, что господин Тобэй может об этом не волноваться. Однако после ухода грабителя старуха нашла на месте преступления бумажник Тобэя, а в нем – его бумаги, и с подписью, что может служить доказательством. Старуха рассудила, что это То-сан в тот же вечер вернулся, чтобы украсть им же переданные деньги. Я встретил ее, как раз когда она направлялась в управу, чтобы предъявить в доказательство найденный бумажник. Я лишь едва знаком с То-саном, но никак не мог оставить дело без внимания… Со вчерашнего дня разыскиваю господина Тобэя. Если решить все полюбовно не удастся, то ничего уж не поделаешь, но как хотелось бы все замять и остановить старуху! Возместить ей пока хоть половину денег…
В этот момент с улицы доносится голос Окахати.
Окахати. Эй, Госиро-сан! Как ни жаль, но госпоже О-Куме пора в управу.
Госиро. Уж ты, Окахати, уговори ее, чтобы хоть денек еще подождала! Хотя как же сообщить обо всем этом Тобэю?.. Прямо не знаю, что делать!
О-Ёси. Неужели нет никакой возможности это уладить?
Даже рассудительная O-Ёси сбита с толку такими слухами о своем Тобэе. В растерянности и О-Тё, которая к тому же совсем еще неопытна.
Но ведь Тобэй едва ли мог сделать такое, правда, О-Тё?
О-Тё. Зачем ему это? Ужас! Взять чужое…
Госиро. Уверен, что это не он, но доказательство – бумажник! Даже старуха О-Кума про себя, наверное, думает, что То-сан забыл бумажник с самого начала. Денег она лишилась по собственной оплошности, назад уж их не вернешь, но О-Кума во чтобы то ни стало хочет затеять тяжбу против То-сана. Она всегда была жадной, и с этим ничего не поделаешь…
О-Ёси совещается о чем-то с Госиро и вскоре достает свои скромные сбережения, собирает одежду, что-то еще и увязывает это в узел. Все, что она так неразумно отдает Госиро, стоит не меньше пятнадцати рё. Госиро все это принимает.
Ну и ну! По правде говоря, я пришел лишь затем, чтобы повидать господина Тобэя… Да уж что с вами поделаешь! Решил – как отрезал! Это мы сейчас отдадим в заклад… Как раз наберется половина суммы. Старуху мы успокоим! А поскольку То-сан не имеет к этому ни малейшего касательства, то настанет день, когда обнаружится настоящий преступник, и вы все получите назад. Не хотите записать, что именно из вещей отдаете?
О-Ёси. Нет. Зачем? Я и так помню. Лучше вы покончите с этим поскорее! А если тем временем появится То-сан, я все ему расскажу. Вы где живете?
Госиро. Э-э… Гм… Да за домом старухи О-Кумы! Но я ведь завтра и сам к вам собирался…
Взвалив на спину узел, он идет к воротам и сталкивается там с Тандзиро, который пришел навестить О-Тё.
Тандзиро. А, вот ты где, Мацубэй! Давно ищу тебя и наконец-то встретил. А ну тихо!
Госиро. У меня срочное дело!
Пытается убежать, но Тандзиро его держит.
Тандзиро. Вор! Негодяй! Это из-за твоих темных делишек Тандзиро вынужден хорониться от дневного света, прятаться, терпеть нужду. Немедленно отведу тебя к князю Хатакэяме! Мне известно, куда ты дел сокровище, но где деньги? И ты подделал печать своего хозяина – это серьезное преступление. Живо следуй за мной!
Тандзиро пытается тащить его и получает удар.
Госиро. Ишь, «хозяин»! Это же одно название! Дня три, что ли, ты был моим хозяином… Откуда ты взялся, такой заносчивый? Ни о деньгах, ни о сокровище я ничего не знаю и никуда не пойду. Не только к князю Хатакэяме, а и к самому сёгуну не пойду, коли не будет охоты!
Госиро рвется убежать, Тандзиро крепко его держит – завязывается драка. Подоспевший Окахати валит Тандзиро с ног.
Окахати. Грабят среди бела дня! И кто? Да твое ли это дело?.. Давай, Госиро, скорее!
Несколько раз бьет Тандзиро кулаком в лицо, и двое убегают. О-Тё, которая все это видит, бросается к Тандзиро.
О-Тё. Братец, Тан-сан! Вы ранены? Что же делать?!
В голосе ее звучат слезы, и О-Ёси тоже направляется к воротам. А в это время по узкой тропинке через поле шагает сам Тобэй из Киба. Он крепко держит за воротники только что отсюда сбежавших Госиро и Окахати.
На самом деле тот, кто называет себя Госиро, – это бесчестный человек по имени Мацубэй, бывший приказчик в купеческом доме, куда Тандзиро взяли приемным сыном. Мацубэй сговорился с Кихэем из «Каракотоя», где Тандзиро был приемным сыном до этого, и Тандзиро обманули: он стал наследником, на него переписали все долги, а дом-то был уже разорен… Мацубэй же продал семье Кадзивара сокровище, отданное ему в заклад князем Хатакэямой, и с полученными деньгами скрылся. Он предался пьянству и разврату, картежничал и вконец разорился, после чего пустился в бега. Недавно ему удалось наняться приказчиком к Тобэю из Киба. Сам же Тобэй должен был по торговой надобности отправиться в горные края Дзёсю и Синсю. Собираясь в дальнюю дорогу, он посвятил Госиро в дела О-Тё и, вручив ему деньги, велел заплатить необходимую сумму старухе О-Куме. Тобэй без утайки рассказал Госиро и про О-Тё, и про O-Ёси, но велел держать все в секрете от людей, ибо не хотел, чтобы слухи дошли до его матери. Ну а Госиро, став обладателем чужой тайны, вновь обнаружил дурные склонности своей натуры. Рассчитав, что отлучка Тобэя продлится не менее месяца, он обманом похитил из-под носа у старшего приказчика десять рё хозяйских денег, сунул пару рё старухе О-Куме, чтобы она не выдала его О-Тё, и, явившись со своим подручным Окахати в дом О-Ёси, выманил деньги и вещи. Однако всегда наступает час возмездия. Тобэй сумел еще по дороге закончить дела со своими компаньонами из горных областей и вернулся раньше предполагаемого срока. Узнав об исчезновении Госиро и о том, что не улажено дело с О-Кумой, он поспешил сюда. И вот – сумел схватить Госиро.
Читая дальше, помните, пожалуйста, все, что здесь только что было разъяснено.
O-Ёси и О-Тё в изумлении смотрят на происходящее, а ни о чем не ведающий Тобэй тащит двоих мошенников.
Тобэй. Ишь, ворюги!
Тобэй заламывает руку Госиро, и Окахати, воспользовавшись моментом, вырывается. Однако навстречу выступает бравый самурай и без труда возвращает Окахати на место.
Самурай. Тобэй, смотри, чтобы эти мошенники не сбежали!
Тобэй удивлен – он узнал этот голос.
Тобэй. Да это же господин Хонда Дзиро!
О-Тё боязливо проводит самурая в дом. Тобэй приветствует его и удостаивается ответного поклона.
Весна, но поле не затянуто туманом,
Двоих же затянули крепко –
Вот связанных уже ведут во двор,
Бамбуковой оградой обнесенный…
Застигнуты врасплох нежданной карой,
На скотобойню так идут бараны,
И травы клонятся под лезвием серпа.
Пастушья сумка, кровохлебка и омежник,
Все семь весенних трав напрасно плачут:
Как им ни больно – рвем их с корнем.
Глава двадцатая
Итак, самурай Хонда Тикацунэ направляется в дом О-Ёси. Его проводят в гостиную, и Тобэй, O-Ёси, О-Тё – все приветствуют его глубоким поклоном, стоя на коленях и касаясь лбом циновок-татами.
Прежде чем ответить на вопрос о цели неожиданного визита столь высокой персоны, Хонда Дзиро Тикацунэ распоряжается, чтобы схваченных злодеев привязали к деревьям в саду, а затем, повернувшись к Тобэю, начинает свой рассказ.
Хонда Тикацунэ. Тот, которого я только что задержал, – некий Окахати – давно разыскивается по приказу моего господина, князя Сигэтаду. А второй – его схватили вы – похож на вероломного слугу по имени Мацубэй, доставившего большие неприятности некоему Тандзиро. Почему вы задержали этого человека? Кажется, за ним есть какие-то проступки, требующие дальнейшего расследования? Я плохо осведомлен, но оставить это без внимания нельзя. Если за ним и прежде числились дурные дела, то он вместе с Окахати последует в управу. В чем вы вините этого человека?
В ответ Тобэй рассказывает все от начала до конца, и при этом не только O-Ёси с О-Тё, но также и Тандзиро, который только что вошел и стоит в стороне, ужасаются злонамеренности этого Госиро.
Тут как раз трое или четверо людей Хонды Тикацунэ заглядывают через ограду в ожидании приказаний. Хонда Тикацунэ приглашает их войти и препоручает им Госиро и Окахати, приказывая отвести преступников в темницу. Слуги князя уходят, остается лишь Хонда Дзиро Тикацунэ.
Послушай, Тобэй, помнишь – я давно уже просил тебя потихоньку кое-что разузнать… Все еще нет уверенности? Хотя… Ведь этот дом, кажется, принадлежит госпоже? Не годится злоупотреблять ее гостеприимством, да и обсуждать секреты в присутствии людей…
Тобэй. Нет-нет. Это дом той, с которой меня связывают нерасторжимые узы, так что ни малейшего беспокойства! Сейчас мы попросим всех на некоторое время удалиться.
О-Тё и О-Ёси тут же уходят на кухню, а Тобэй придвигается к гостю поближе.
По делу, о котором вы просили, я выяснил все подробности, и теперь сомнения нет. Именно Тандзиро, который сначала был приемным сыном в «Каракотоя», а затем перешел в другой дом и сильно пострадал после его банкротства, является кровным родственником известной персоны.
Хонда Тикацунэ. Значит, это он – побочный сын Хандзавы Рокуро… Стало быть, ребенок, которого сразу после рождения вместе с матерью отослали в другой дом, – Тандзиро! Хандзава Рокуро Нарикиё не просил меня, чтобы я вел розыски, но ведь мы с ним старые товарищи… Я понимаю, как болит сердце отца, который беспокоится о своем отпрыске. Мое давнее заветное желание осуществилось, и теперь я доволен. Настанет подходящий момент – я представлю сына отцу, Рокуро. Однако, когда по делу о пропавшем сокровище я побывал в лачуге, где скрывался этот Тандзиро, то увидел там красивую девушку лет шестнадцати. Очевидно, она пришла навестить его. Мне показалось, что их связывает глубокое чувство. Правда, я слышал, что и в других местах у него есть сердечные привязанности, что он слывет ветреником… Не знаю, как и быть… Такого человека – представить строгому Рокуро как сына! Но раз уж за дело взялся я, Тикацунэ, то, по мне, лучше устроить все так, будто у Тандзиро есть уже и жена… Ведь нелегко сосватать кого-нибудь такому легкомысленному юноше, да еще чтобы старому Рокуро не пришлось стыдиться! А что, эта девушка могла бы войти невестой в дом Хандзавы? Предположим, если бы Тандзиро просто признали сыном, а не объявили наследником?
Тобэй. Я всеми мыслимыми способами, самыми изощренными уловками старался добиться истины и выяснил: каждая из его женщин честна в своих помыслах. Что же касается нашего плана помочь Тандзиро деньгами, то и он удался. Мне это продолжать?
Хонда Тикацунэ. Во всем полагаюсь на вас и вашу рассудительность.
Тобэй. О, это сущий пустяк по сравнению с тем, что вы, господин Хандзава, и все в усадьбе сделали для нас за те годы, что мы пользовались вашей благосклонностью… Да вот еще, некоторое время назад ваша супруга возложила на меня одно поручение… Она по секрету поведала мне, что и у вас была связь с женщиной из челяди, которая даже понесла от вас, но потом за что-то была изгнана из усадьбы. Как позже стало известно, служанка эта произвела на свет ребенка, а затем с кем-то сошлась, ребенок же оставался с нею. Поскольку меня просили разыскать этого ребенка, я приложил немало усилий, и теперь имею на руках сведения…
Лицо Тикацунэ заливается краской.
Хонда Тикацунэ. Это всего лишь нелепая прихоть жены. Я и забыл об этом, розыски ни к чему. Сколько же лет прошло? Лет пятнадцать… Меня это не интересует!
Уста его произносят одно, а сердце… Ах, чувства у всех одинаковы! Вот сейчас он как раз думает: «Где мое дитя, что с ним?» Тревога отражается на его лице, но у самураев твердая воля.
Послушай, Тобэй! Я всей душой хочу найти ребенка Рокуро, о котором он не вспоминал, не из одной благожелательности к человеку, с которым вместе служу. В доме Хандзавы сейчас нет законного наследника, а это – нарушение долга перед нашим общим господином, князем, и непочтение к предкам самого Хандзавы. Вот истинная причина! Тикацунэ же имеет детей от своей супруги, и даже двоих, поэтому не стоит ломать шею ради того, чтобы угодить желанию моей жены. Оставь это.
Хонда Тикацунэ зовет хозяек дома, вежливо откланивается и уходит. Тандзиро, попрощавшись с О-Тё, ушел еще раньше, поскольку чувствовал себя неловко в присутствии Тобэя и Тикацунэ. Тобэй после ухода Хонды Тикацунэ обращается к О-Ёси и О-Тё.
Тобэй. Ну что, у вас у обеих, наверное, чуть сердца от страха не разорвались?
О-Ёси. Это правда. Мы ведь не знали, что нас обманывают… Пока не появились вы, нам пришлось натерпеться мучений!
О-Тё. Я так терзалась, что из-за меня что-то с вами случилось! Как мне было горько!
Тобэй. Легко могу себе представить. Если бы я пришел чуть позже, им бы все удалось. Но вместо этого их настигло возмездие. Господин Тикацунэ схватил их и отправил куда следует, там уж их накажут, как они того заслуживают. Больше они никому не причинят зла.
Ах да, в этой сумятице чуть не забыл рассказать… Прежде чем прийти сюда, я был у О-Кумы. Деньги я ей отдал, но она сказала, что никак не найдет контракт О-Тё. Поэтому я взял с нее расписку, попросив одного из соседей быть поручителем. Мы договорились, что к сегодняшнему дню она вернет контракт; но когда я пришел – она была мертва, отравилась рыбой фугу. Просто комедия – чтобы эту старуху прикончил рыбий яд! Сколько ни скаредничала, а вот умерла – и все без толку. Счастье досталось поручителям по ее закладным. Сразу после заупокойной службы они решили продать все ее имущество, включая мебель; и когда пришел хозяин магазинчика утвари, чтобы назначить цену, сбежались все соседи и насмехались, мол, не возьмет ли он заодно и сундук с покойницей. Ни один слезинки не пролил! Что говорить, натура человеческая такова, что от жадности никто не избавлен. Недаром Будда учил: «Часы отмерены, жизнь имеет предел, и не возьмешь с собой ни жену, ни детей, ни богатство, ни царский титул». Но это оставим провинциалам, да и годами мы еще не стары!
Лучше поговорим о тебе, О-Тё. Итак, больше напастей на твою голову ждать неоткуда…
О-Тё. Я так вам благодарна! Но мне все-таки жаль матушку О-Куму…
Тобэй. Ну конечно, не в твоем характере думать, мол, так ей и надо. Но в свой час каждый по заслугам получает и добро, и зло.
О-Ёси. Страшно подумать об этом…
Тобэй. А ведь сегодня у меня особенный день! Больше задерживаться мне нельзя… Возьму в «Усия» паланкин. Или лучше лодку?
О-Тё. А что случилось? Разве вы не заночуете сегодня здесь?
О-Ёси. О чем вы вдруг вспомнили, что срочно решили вернуться?
Тобэй. Это правда, я действительно хотел провести вечер здесь, но вдруг вспомнил, что сегодня день Змеи[60]. Я обязательно должен сходить на поклонение в храм Сусаки.
О-Тё. Храм богини Бэнтэн, да?
Тобэй. Да.
О-Тё. Возьмите и нас с сестрой!
Тобэй. Да нет, сегодня нельзя, уже поздно. Я и так должен спешить.
Бьют седьмую стражу.
O-Ёси. И правда, уже звонят седьмую…
Тобэй. Какой-то сегодня день короткий. (В спешке уходит.)
А теперь вернемся к Ёнэхати.
После того как из-за соперничества в любви у нее вышла стычка с Адакити, она и с Тандзиро несколько раз ссорилась, так что и имя ее стало предметом пересудов, и пришлось ей даже испытать стыд от прилюдного скандала, устроенного Адакити в храме Хатимана, где дело дошло до рукоприкладства.
И вот, укрепившись в решении отплатить за обиду, сегодня вечером Ёнэхати отправилась вслед за Адакити в храм богини Бэнтэн в Сусаки для ночного бдения. Она идет вдоль берега и радуется, что кругом по-вечернему безлюдно, несмотря на день Змеи. Вдруг за спиной она слышит голос: «Стой, Ёнэхати!» – кто-то держит ее сзади за пояс кимоно. Ёнэхати удивленно оборачивается, и лицо человека оказывается прямо перед ней.
Ёнэхати. Да это господин Тобэй! Как вы здесь оказались?
Тобэй. Конечно, ты удивлена, но только что по пути мне рассказали… Кажется, будет ссора? Тебе обидно, но все же успокойся, выслушай меня, Ёнэхати! Как ни велика слава романов «Шуйху чжуань для женщин» и «Шуйху чжуань для гейш»[61], но женская потасовка все же не выглядит соблазнительно.
Забудем то, что было между нами прежде, ведь есть связи незабываемые, неразрывные. Сегодня вечером я хочу что-то рассказать тебе. Согласись же выслушать! Я не буду уговаривать тебя, как делал все это время. Если Тандзиро, которому ты до сего дня отдавала свое сердце, по-прежнему много значит для тебя и ты хочешь с ним соединиться, отстоять свою гордость, достоинство гейши – положись на Тобэя! Я только что советовался с Сакурагавой: есть прекрасный способ сберечь твое лицо, и я научу тебя!
Ёнэхати не доверяет этим необычным речам Тобэя.
Ёнэхати. Но если так, то раньше вы меня…
Тобэй. Я говорил тебе всякие слова, с тем чтобы проверить твои чувства. Но теперь я знаю твое сердце – в нем один лишь иероглиф «тан», и потому Тобэй готов вылезти из кожи, чтобы помочь тебе. Помни это и иди теперь домой, жди своего часа.
После этого, по замыслу Тобэя, устроен был праздник, на который созвали множество гейш. Там произошел разрыв между Тандзиро и Адакити и было восстановлено доброе имя Ёнэхати – все, как задумал Тобэй.
Подробный от начала до конца рассказ об этом соперничестве женщин получился бы длинным, а страницам в книге положен предел, и потому все объяснить невозможно. Можно лишь показать, как выглядела эта сцена…[62] Если в будущем у вас найдется для этого время, то вашему вниманию будет предложено продолжение нашей повести. Ниже помещаем титульный лист.
Надеемся, что читатель дождется дня публикации и примет книгу благосклонно.