– А я ничей. Я беспризорник. После акции – «бритвой по горлу, и в колодец». И никто не хватится. Так?
– Вы пессимист.
– Все оптимисты остались в палате.
– Если вам мало моего слова, будут и другие гарантии, но позже, – сказал Маэстро, и Петр окончательно понял, что никакой он не босс. Брехло копеечное. – К тому же, у вас нет выбора.
У них Люба, спохватился Петр. Надо понервничать, хотя бы для приличия.
– Оружие и снаряжение обеспечим на высшем уровне, – пообещал мафиозо. – Если имеются особые пожелания – у нас есть хороший слесарь. Ему на сутки дали «Шквал-4», так он наладил серийное производство. Взрывники, токсикологи – все, что пожелаете. Метод определите сами. Под нашим, естественно, контролем.
– И сколько вы таких набрали?
– Таких, как вы? Больше одного. Устраивает?
– Время на подготовку?
– Неделя.
– Мало. Если наш объект не торгует мандаринами и не подметает улицу, то за неделю не сложится.
– А вы сложите. Десять дней, – подумав, сказал Маэстро.
– Вознаграждение?
– Десять тысяч. Долларов США. И документы.
– А семья? – Чуть не забыл Петр. Его коробило от этого шоу, но согласиться сразу, только потому, что иначе его убьют, было несолидно.
– На ваше усмотрение.
– Две недели, двадцать тысяч, паспорта на троих и австралийские визы, – подытожил он.
– Десять дней и пятнадцать, – отрезал Маэстро. – И визы.
Убьют, точно убьют, решил Петр. Состряпают связь с преступной группировкой какой-нибудь Монголии, и пулю в башку. Или отраву в харчи подмешают – сам откинусь, по пути в Шереметьево.
Он покрутился в кресле еще минуты две и, когда Маэстро начал терять терпение, махнул рукой.
– Кто объект?
Монитор под потолком мигнул, и на нем появилось крупное фото. От неожиданности Петр отпрянул назад. Потом встал и, оттолкнув кресло, подошел к экрану. Да, он не ошибся. С монитора смотрела морда вице-премьера Чрезвычайного Правительства, почетного члена черного списка и просто подонка по жизни. Морда Немаляева.
Глава 10
Слежку Костя не увидел – он ее угадал. Почуял то, чего ждал уже давно: цепкий взгляд на спине. Такой пустяк… Второй раз за сегодняшний день. Мысленно провел ревизию карманов: паспорт – святое дело, столица же! – ключи, носовой платок, мелочишка кой-какая. Ничего криминального, за такие карманы можно грамоту давать.
Если б у них на него что-нибудь было, повинтили бы еще утром. Нету. И даже уверенность отсутствует – тот ли он, кого им надо. Была бы уверенность, один хрен повинтили бы, без всякого повода. Значит, все зыбко. Только догадки.
«Волга», стоявшая в конце улицы, качнулась и лениво покатила навстречу. Несмотря на то, что под зеркалом болталась какая-то мохнатая дрянь, от машины несло казенщиной, и дело было не в мытых дисках, не в полированном капоте – в пассажирах. Потные, но умиротворенные. Расслабленные, но внимательные. Едут себе куда-то – километров десять в час. Не торопятся.
Костя воздал хвалу небу за то, что географ выключился и не мешал воспринимать действительность такой, какая она есть. Последнюю неделю перепачканный мелом шизик проявлялся не часто, и Константин значительно проредил черный список. Швали в нем почти не осталось: лишь Нуркин, Немаляев, несколько сволочей в Москве и еще десяток, разбросанный по всей России.
Иногда учитель все же всплывал – вспоминая эти часы, Костя испытывал смесь стыда и досады. К этим временным помрачениям он относился, как к чему-то неблаговидному, но неизбежному, вроде подросткового рукоблудия.
«Волга» была уже близко. Константин как раз поравнялся с узкой аркой, но сворачивать не стал – если ментам понадобится, во дворе его возьмут быстрей.
Он с удивлением обнаружил, что не паникует. Напротив, сознание прояснилось еще больше и заработало чуть ли не автономно. Никаких рывков, никаких заходов в чужие подъезды. Никакой суеты. Не дать им понять, иначе опергруппе придется действовать немедленно.
Скользнув по машине равнодушным взглядом, Константин направился к своему дому. Самое паршивое – лестница. С точки зрения оперов, идеальное место – это пространство от парадной двери до квартиры. Если на его площадке никого не окажется, значит, повезло.
Повезло, как ни странно. Видно, кроме голых подозрений, милиция ничем не располагала. Возможно, параллельно с ним сыщики разрабатывали еще ряд версий.
Желаю вам в них захлебнуться, подумал Константин, поворачивая ключ.
– А где яйца? – Набросилась с порога Настя.
– Яйца?..
– Я же тебе велела в магазин зайти. У тебя что, совсем башка дырявая?
– Отвали.
– Опять? – Взвизгнула она. – Опять за старое? Что такое «отвали»? Что это такое?!
Костя собрался было объяснить – внятно и доходчиво, так, чтобы снять этот вопрос раз и навсегда. Пальцы уже сформировали твердый кулак, а локоть начал сгибаться, когда он вдруг передумал. При желании менты легко могли утыкать квартиру «жучками».
– Извини, Настя, вырвалось, – процедил он, катая по скулам желваки. – В магазин я просто не успел. Работу нашел. Очень хорошую работу.
Он принялся судорожно перебирать области, в которых мог бы себя проявить. Взгляд случайно наткнулся на отклеившийся угол обоев, и Константин, боясь затянуть паузу, брякнул:
– На студии звукозаписи. Работа механическая – кассеты вставлять-вынимать, но платят хорошо.
– Ой, Костюнчик! – Мгновенно растаяла супруга. – Костик, милый! А сколько?
– Не знаю пока. Сначала испытательный срок, потом все определится. Но к зиме будешь в дубленке, это я обещаю.
– А школа?
– А что школа? С сопляками воевать? Обрыдло. Пора о семье позаботиться, верно?
– Да ну их, сопляков, – радостно махнула рукой Настя.
– Работать буду по десять часов, – продолжал он, швыряя в жену одно счастье за другим. – Кстати… – Он посмотрел на часы: без пятнадцати пять. – А, еще не скоро. Мне к одиннадцати. Отдохну немножко.
– Как к одиннадцати? Ночная смена?
– Конечно. Техника у них дорогая, невыгодно, чтоб простаивала. Пашет круглые сутки. Первый месяц как практиканту придется в ночную. Так что пойду прилягу. Ты меня не буди.
– А покушать?
– Пойду прилягу, – настойчиво сказал Костя и, обняв супругу, легонько ткнул ее в сонную артерию.
Оставалось надеяться, что до видеонаблюдения в квартире дело не дошло. Константин бережно опустил Настю на пол и, стараясь, чтобы голос звучал естественно, сообщил:
– Это мне Федор работенку сосватал. С первой зарплаты придется уважить человека. И жену его пригласим, Ирину… Ирину-то? Да ты ее знаешь. На восьмое марта, помнишь?
Никакой Ирины Настя помнить не могла, так же, как и Федора, – Костя выдумывал их на ходу, заглушая трепом шорох в гардеробе. Он поковырялся в стопке постельного белья, пока не нащупал жиденький сверток.
Из так называемых драгоценностей у Насти имелась тоненькая цепочка, подаренная географом на день рождения, легковесный кулон из серии «знаки зодиака», три убогих колечка и серьги в виде листиков. Сюда же Константин добавил собственное обручальное кольцо. Настино он трогать не стал – грех, да и возни много.
Денег оказалось около трехсот рублей. Костя подумал, вздохнул, и сунул их в задний карман. Решение бросить чистоплюйство больших дивидендов не принесло: с последних пяти адресов он вынес всего полторы тысячи. Приговоренные жили, как на зло, один беднее другого.
Перейдя к следующему отделению, Костя собрал все свои документы. Затем взял маленькую спортивную сумку, вытряхнул на пол какое-то тряпье и сложил в нее все, что могло пригодиться в ближайшее время: трусы, носки, белую футболку и пиджак. Спохватился про бритвенные принадлежности, но, поразмыслив, взял лишь мыло и чистое полотенце. Затем зашел на кухню и медленно, опасаясь скрипа, выдвинул верхний ящик стола. Среди вороха потемневших, донельзя сточенных ножей выбрал тот, что заприметил уже давно, – с коротким широким лезвием и увесистой ручкой из твердой пластмассы. Кроме этого он захватил засаленный брусок – с его помощью Костя планировал превратить нож для рубки мяса в приличную финку.
Проходя мимо лежащей Насти, он проверил пульс. Сон супруги был глубоким и спокойным – часа на два, как минимум.
Костя посмотрел на циферблат – начало шестого. Постоял, борясь с желанием присесть на дорожку. Сентиментально провел ладонью по стене. Нахмурился, покусал губу. Настя, школа, скупой и скучный быт – все это относилось к кому-то другому. К усатому. А дом… он был из той жизни. Дом был родным.
Константин неслышно отомкнул дверь и выскользнул на площадку. Вместе с квартирой он бросал что-то еще – важное и, в отличие от Настиных побрякушек, действительно ценное. Но иначе было нельзя. Никак.
Он пешком поднялся на последний этаж и, подергав металлическую лестницу, добрался до люка. Вместо замка в петли была продета толстая алюминиевая проволока. Константин раскрутил концы и пошевелил крышку. Из щелей посыпался песок и какая-то крошка, но люк поддался легко. Закинув сумку за спину, Костя выбрался на чердак и несколько секунд не двигался, но беспощадного «руки вверх» не последовало. На засаду опера не сподобились – либо не ожидали скорого бегства, либо поленились. Либо…
Константин невольно рассмеялся. Либо за ним никто и не следил, и все эти косые взгляды – лишь плод воображения. Но даже если и так, лучше перестраховаться. Ведь когда-нибудь за ним придут. Журналисты – уж и те подключились. Однажды они доберутся до своего «больного Е.» и поймут, что дело не в нем.
Царапая пальцы, Костя вернул крышку на место и присыпал сверху керамзитом. Округлые, похожие на неочищенный арахис, камешки скрипели и выплевывали облака пыли. Среди мусора Константин приметил черный швеллер и, ступая по нему, пересек чердачное помещение из конца в конец. Люк в противоположном углу был закрыт.
Погружая ботинки в грязный утеплитель, Костя дошел до следующей дверцы – результат тот же. Опасаясь внимания со стороны жильцов, он один раз потянул ручку на себя и, убедившись, что та не поддается, отпустил. Прежде, чем Константин ра