– Как всегда, Сан Саныч. Деньги и ваше доброе слово.
– Деньги сейчас, доброе слово – после акции.
– Мы называем это мероприятием.
Немаляев тяжело вздохнул.
– Вот и прими их, свои меры. У тебя хорошо получается.
Глава 9
Теперь уж точно не получится, раздраженно подумал Петр. Если с Людмилой не сложилось там, у Бориса, то здесь и говорить нечего. Бардак, грязища, раздолбаи всякие под ногами вертятся… Никаких условий. Другую можно было бы отвезти в гостиницу, но эта не поедет. Не таковских кровей.
Хлопнула входная дверь – раздолбаи, легки на помине, вернулись с продуктами. Лучше было бы сказать – с закуской, поскольку основное место в сумках занимала водка. Ренату, как непьющему, его подчиненные принесли кулек конопли – нехилый газетный фунтик, в которые бабульки расфасовывают семечки.
– Не много тебе? – Хмуро спросил Петр.
– Так я ж не один, – осклабился Ренат. – На толпу раскумарим, может, и на завтра чего останется. А не останется – еще стакан возьмем. У нас с цыганами договор, мы у них вроде на абонементе.
– Оптовые скидки?
– Мы за шмаль не платим, мы ее так берем. А они зато живут без забот и своими делами занимаются. Взаимовыгодное сотрудничество.
– Сотрудничество… – протянул Петр, нервно раскачиваясь на носках. – Растешь, Ренатик. Кого еще под крышу принял? Сутенеры, кидалы?.. С блатными перетер? Ментов в районе всех купил?
– Что ж мне теперь… – буркнул Зайнуллин. – Кормиться мне на что? От твоего кармана? Западло мне, да и кончатся они у тебя скоро. Вот и задумаешься – то ли грузчиком наниматься, то ли на большую дорогу.
Костя в эти разговоры не вмешивался – знал, что бесполезно. К тому же, они сами жили на деньги, накопленные убитым Борисом. С точки зрения уголовного кодекса, Костя и Петр были ничем не лучше отморозков Рената.
На кухню вошла Настя. Одета она было по-домашнему: шлепанцы, рваные джинсы и тонкая футболка, под которой, бугря ткань, болтались большие твердые соски. Посягательств на честь и достоинство Настя не боялась. В первую же ночь с бандой Зайнуллина она выстрелила одному бойцу между ног – пуля в темноте прошла ниже, но вопрос о свободной любви был решен раз и навсегда.
– Мужики, вы охренели, – сказала Настя, открыв сумки.
– Ребята справятся, – заверил Ренат. – Нам сегодня кое-что отметить…
– В этом я не сомневаюсь. Еды, говорю, мало.
– Больше не пойдем, – крикнул кто-то из комнаты. – Жара на улице.
– Ренат! – Требовательно произнесла она.
– Не, не пойдем, – подтвердил Зайнуллин.
– Ну… Как затарились, так и пожрете, – заявила Настя, выкладывая продукты на стол. – Что-то у соседей радио не слышно.
– А мы его у них приобрели, – сказал Ренат. – Им – лишняя доза, нам – здоровый сон.
– Хоть ты сообразил. Эти идейные так бы и страдали, а потом взбесились бы и пошли глотки резать.
– Если можно договориться, надо договариваться, – важно изрек Зайнуллин. – Если нельзя, тогда уж резать…
– Подруга твоя когда вернется? – Спросил Петр. – Далеко ты ее отправила?
– Это дело наше, сугубо женское, – шутливо ответила Настя, хотя было понятно, что Людмила пошла отнюдь не за прокладками.
С недавних пор у них тоже завелись какие-то дела – женские или не женские, понять было невозможно, поскольку Петра с Костей не очень-то посвящали. Ясно было лишь то, что сотня, не успев сформироваться, уже расползалась. Девять человек для одной компании оказалось слишком много. Все трещало и разваливалось. Идея мщения, поддерживавшая двух ополченцев, остальным была чужда, и они нашли себе другой смысл существования или, вернее, способ. Способ у них был один на всех, но всех почему-то вел в разные стороны.
Не видеть этого Петр не мог физически, однако продолжал корчить из себя лидера. Константин заметил: раньше, несколько дней назад, сотник лидером прикидывался, теперь – именно корчил. Никто уже не верил в его силу, никто не вздрагивал от его окрика, Петра просто терпели, как сварливую старуху. Наверно, им так было удобней – пока.
– Если мы в ближайшее время не найдем Нуркина, то вообще неизвестно, зачем мы землю топчем, – высказался Константин.
Настя и Ренат даже не обернулись. Правильно, это их не интересовало – с самого начала. Петр взглянул на их равнодушные лица и, взяв Костю за локоть, вывел его в коридор.
– Нуркин, как комар, – мрачно проговорил он. – В телевизоре, в газетах… зудит где-то возле уха, а хвать – и нету. Я на той неделе кортеж его застал – случайно, он с митинга какого-то ехал. Увязался за ним, да куда там… Отрезали. Легко и непринужденно. Прижали джипом к обочине и дальше понеслись. Охрана у него на уровне. Но самое паскудное не это. Мало того, что ему на трассе зеленую улицу открывают, менты же ему честь отдают!..
– Скоро два месяца, – возразил Константин. – За такой срок…
– Легко говорить! Сидя в норе.
– Ты не прав, командир, – без обиды сказал он. – Я потому в норе, что почти весь список зачистил. В одиночку.
– Почти! – Выразительно произнес Петр.
– Ну, извини. С Немаляевым ты лично встречался. И он еще жив. К Кокошину тоже твоего человека отправляли. Получили – вон… – Костя зло кивнул на комнату с четырьмя дебилами.
– Ты меня в чем-то подозреваешь?
– Нет, конечно. Просто мы потеряли нить, тебе не кажется? Мы стали клопами, сотник. Я – домашний, ты – вольный. А с этими друзьями-товарищами надо кончать.
– Надо, так кончай. Что ты меня подстрекаешь? Давай сам. Возьми ночью ствол, одень глушитель, и вперед.
Константин тоскливо посмотрел ему в глаза и, ничего не сказав, вернулся на кухню. Похоже, командир уже стал одним из них. Для Петра избавиться от человека означало напичкать его свинцом. И только так.
Костя вспомнил, как сам тянулся к пистолету у коммерческой палатки. Он был измотан и растерян. У него была большая напряженка с женой. И он был так голоден… Но все же он прошел мимо, не позволил себе опуститься. Убийство ради светлой цели и простое убийство – они так далеко друг от друга… Или нет?
В прихожей щелкнул разболтанный замок, и из-за открывшейся двери потянуло сырым лестничным духом: помои, кошатина и что-то еще.
– Людмила? – Окликнула Настя.
– Нет, Дед Мороз, – отозвалась она. – Ой, дорогие мои, что на улице творится!
– Что? – Синхронно спросили Петр и Костя.
– Кошмар.
– Душегубка, – сказал Зайнуллин. – Градусов тридцать пять.
– Я не про градусы. В центре факельное шествие было.
– В такую-то жару! – застонал Ренат.
– Протест против зомбирования. Чучело президента сжигали…
– Это что ж, мы с тобой зомби? Спорю, что среди них ни одного перекинутого, – проговорила Настя. – Ну, и что дальше?
– Как обычно. Приехали водометы, президента потушили. Потом дубинками помахали. Затащили народ в автобусы – сколько влезло. А две штуки загорелись, одновременно.
– Так у них же водометы!
– Вода к тому времени кончилась. В общем, человек сто. «Скорых» понагнали – все дороги забиты, кругом аварии. Радиаторы дымятся, люди в машинах сознание теряют…
– Два автобуса сразу не загораются, – сказал Константин. – Сами не загораются, – уточнил он.
– Предупреждение для баламутов, – согласилась Людмила. – Власть показывает твердую руку. Сейчас только это и поможет. Логика сломана. Совесть?.. С совестью у нас всегда напряг. Остается страх.
– Страха и без того навалом. Толку не видно, – сказала Настя, увлекая ее в коридор. – Ренатик, смотри за макаронами.
– У вас там что, пузырь заныкан? – Недовольно произнес он. – Мотаетесь парочками… Непорядочно это, шу-шу разводить. У меня вот от вас никаких секретов. В долю я не набиваюсь, у меня своя. А если что не так… Если я и мой отряд вам не в жилу…
Распалившись, Ренат швырнул ложку в раковину, и выскочил из кухни.
– Понял, да? – Проронил Константин. – «Он и его отряд». Раньше эта тля знала два чувства: чувство холода и чувство голода. А теперь у нее появилось еще и чувство собственного достоинства. Откуда что берется?
– А бабы твои? Лучше?
– А что бабы?..
– Уходят они, вот что! – Прошипел Петр.
– Мальчики, мы вас покидаем, – словно подслушав, объявила Настя. – Макароны сами доварите, или инструкцию написать?
– Никто никого не покидает, – проговорил Петр. – Все сидят на месте и ждут моих распоряжений.
– Не надо, Петя, – мягко сказала она. – Мы же условились. Телефончик я тебе оставлю, понадобимся – звякнешь. Я от своих обещаний не отказываюсь. И ты этого не делай.
– Что у вас случилось?
– У нас все отлично. Людмила нашла трех земляков. Или землиц… как правильно? Естественно, мы должны быть вместе. И, естественно, не здесь, не в этой каморке. Тут и без нас шанхай. Спим на полу, в туалет – очередь… не привыкли мы к такому.
– База…
– И база, и деньги – у них все есть. Людмила с ними встречалась.
– Катитесь… – помолчав, выдавил Петр.
Настя подошла к Константину и, крепко его обняв, чмокнула в щеку.
– Спасибо за приют, за хлеб-соль. Телефон на столе. Не забывай, как-никак, супруги.
Она повернулась к Петру и, сказав что-то подобное, также поцеловала. Людмила проделала то же самое, но в обратном порядке. Прижавшись к Косте, она сунула ему в ладонь клочок бумаги, как он успел заметить – с цифрами.
– Мой номер, – сказала она одними губами.
– А дядя? – Шепнул он.
– Позже.
С Ренатом и компанией они прощаться не стали. Будто отъезжающие на курорт, просто помахали из прихожей ручками и, положив ключи на тумбочку, аккуратно захлопнули дверь.
Петр тяжело опустился на табуретку и, глянув исподлобья на Константина, закурил.
– Не переживай, сотник, они с самого начала были бесполезны.
– Она меня не простила… – молвил Петр. – Удивительная женщина. Настоящая женщина. Я таких в жизни…
Кастрюля неожиданно вспенилась и выплеснула на плиту лишнюю порцию макарон.
– Хватит сироту разыгрывать!