Глава 17
Шибанов был разочарован и обозлен, словно Мухин сам организовал ту миграцию, чтобы прикрыть агента Соловья, по паспорту – Матвея Корзуна, холостого, несудимого и так далее. Виктор, как мог, отбрехивался, но получалось у него довольно вяло. Председатель продолжал давить, и Мухин был вынужден поклясться, что раздобудет информацию в течение двух суток. Он даже не заметил, как просьба Шибанова превратилась в приказ. Этим искусством начальник ГБ владел в совершенстве.
Слегка очухавшись, Виктор взял у Сан Саныча еще одну капсулу. Шибанов сказал прямо: ознакомительные прогулки закончились, пора работать. «Работать» в его понимании означало работать на ГБ. Мухин проглотил таблетку и отправился куда-то сквозь смерть. Работать.
Чтоб было легче ориентироваться на месте, он выбрал относительно знакомый слой. Теперь, когда он это умел, все казалось просто: посмотреть на деревья в лесу, найти среди них то, что нужно, и… Впрочем, нет, его впечатления поддавались описанию лишь до известного предела – до тех пор пока иррациональное можно было выразить в привычных образах. Дальше, за этим пределом, начинался опыт абсолютно бессознательный, и передать его какими-то внятными средствами не смог бы никто.
Виктор подозревал, что ассоциации с лесом у него возникли не без помощи Бориса. Возможно, Ренат видел многообразие слоев как длинную полку с напильниками. Или с паяльниками. Или вообще ничего не видел, и выбирал иначе, по-своему. В любом случае, он вряд ли сумел бы объяснить, как это делается. Это ведь и Мухину не объясняли. Да и он теперь, спроси его кто-нибудь, также оказался бы в тупике.
– Витюша, ешь быстрей, тебе еще за картошкой идти.
Мухин повертел наколотую на вилку половину сосиски и, как следует ее рассмотрев, опустил обратно в тарелку. Настя, что-то протирая сырой вонючей тряпкой, постоянно двигалась и задевала бедрами стол. Сосиска в тарелке покачивалась.
Виктор отпил сильно растворенного кофе и поставил перед собой телефон.
– Кому звонить собрался? – спросила жена ботаника. Ей было абсолютно безразлично, но не спросить она не могла.
– Сейчас… Мне тут надо… – так же формально ответил Мухин, и на этом разговор был исчерпан. – Справочная? – сказал он, зачем-то повышая голос. – Мне нужен Корзун Матвей Степанович… – Виктор по памяти продиктовал паспортные данные и оторвал от какой-то газеты белое поле. – Да-да!.. – Он схватил карандаш и приготовился записывать, но это не понадобилось. Ему дали только один адрес и, соответственно, один телефон. Виктор запомнил.
– В справочную, что ли, звонил? – каркнула из своей комнаты чуткая теща. – А потом опять счет пришлют. Настенька, вы совсем о деньгах не думаете!
– Зато вы, мама, о них постоянно думаете! – дружелюбно крикнул ей Мухин. И шепотом, для Насти, добавил: – Все, дорогие женщины. Месяц кончится – студентов на улицу. Будем жить у себя, отдельно.
– Отдельно? – возмутилась за стенкой теща. – На какие же, позволь полюбопытствовать, средства?
– Вам бы, Светлана Николаевна, с таким слухом в цирке выступать.
– И кто этот Корзун? Он к нам придет? Настя, чем мы его угостим, вы об этом подумали? Витюша, пойдешь в магазин – купишь колбасы и бутылку водки, но только одну!
Мухин проглотил сосиску и пощупал зубцы на вилке – достаточно ли остры.
– Я вас обоих когда-нибудь прикончу, – сказал он.
Светлана Николаевна ойкнула, Настя бросила сковородку и, развернувшись, уперла руки в боки.
– Что-о-о?.. Ты как разговариваешь, чурбан неотесанный?
– Во, как зятек заговорил! – поддакнула теща.
– В милиции всего-то день посидел, а повадок уже набрался!..
– А я, Настя, предупреждала! Витя твой теперь арестант, он теперь уголовник. И друзья у него скоро такие же заведутся, уголовнички. Явится этот Корзун – на порог его не пускать! У нас, слава богу, есть, что стибрить.
– Корзун не вор, – возразил Мухин. – Он шпион.
Настя, опустив руки, медленно села на табуретку.
– Да не дрищите! Не придет он сюда, – успокоил Виктор, и в этот момент раздался дверной звонок.
– Не открывать! – заорала Светлана Николаевна. – Мы никого не ждем!
– Вы-то, может, и не ждете… – сказал Мухин, нашаривая под столом тапочки.
Настя тоже вскочила и заметалась со своей тряпкой. Узурпированная роль лидера требовала от нее личного присутствия, но женский характер гнал ее в дальний угол – прятаться.
Виктор подошел к двери и, не спрашивая, снял цепочку.
На площадке стоял Петр. Углядев Настю, он надолго закашлялся.
– Федеральная Служба Безопасности, майор Старшов, – сипло произнес он. – Здравствуйте.
При этом он раскрыл красную корочку, и Настя опять что-то выронила.
– Проходите, товарищ майор, – робко сказал Мухин. – В комнату?.. На кухню?..
– Я сплю! – объявила теща.
– Понятно… – ответил Петр. – Думаю, на кухне будет удобно.
Черную рубашку и военные ботинки он сменил на роскошный, но строгий костюм. Туфли, галстук и даже ремень – все было в тему. Видимо, он совершил удачный налет на какой-то бутик. Мухин искренне позавидовал.
На ходу достав крошечный мобильник, Петр сказал:
– Дежурный?.. Объект «триста шестнадцать – пятьсот девятнадцать» пока снимите. Я дам знать… Прослушку отключаем, сударыня, – пояснил он для Насти. – Временно, разумеется. Фу, душновато у вас тут…
Петр скинул пиджак и доверительно вручил его женщине. Мухин заметил, что слева подмышкой у него висит рыжая кобура, из которой высовывается огромная черная рукоятка. Супруга тоже заметила и не дыша понесла пиджак в комнату.
– Вот этого не надо, – мягко проговорил Петр. – Пусть будет поближе.
Настя сомнамбулически вернулась и замерла. На кухне пристроить дорогую вещь было негде, а идти за плечиками ей вроде бы запретили.
– Разговор у нас намечается долгий и конфиденциальный, – заявил Петр. – Если хотите, можете остаться, но тогда я буду вынужден…
– Настенька, пойдем, погуляем! – проверещала Светлана Николаевна. – На улице чудесная погода… Настенька, я уже одета!
Настя рискнула положить пиджак на свободную табуретку и вымелась из кухни. Виктор с упоением наблюдал за тем, как жена с эрзац-мамой толкаются в прихожей и дергают заевший замок. Через минуту в квартире воцарилась тишина.
– Дуры они у тебя, – усмехнулся Петр. – Как и все бабы… Ты их еще не грохнул?
– Я уже на пути к этому, – признался Виктор. – Редко здесь появляюсь, потому и терплю. Наверное, оболочке нравится…
– Не опускай парня, не надо. Кому это может нравится?
– Бабы… – вздохнул Мухин. – Удостоверение-то у тебя откуда?
– О-о! Это дубликат, а оригинал мне сам Немаляев стряпал. Не здесь, конечно… Ладно, дело прошлое. Кстати, как вы там поживаете? Я слышал, у вас проблемы? Крупные?.. Судя по тому, что рассказывал Ренатик… – Он со значением посмотрел на Мухина и закурил.
– Я возражал, но уже поздно было. А что с ним… Сильно его пытали?
Петр допил холодный прозрачный кофе и кинул сигарету в чашку.
– Тебе это нужно? – спросил он. – Ну, если хочешь… С Рената сняли кожу.
– Что?..
– Кожу, – сказал Петр и устало погладил лоб. – Бункер мы не трогали, я даже не знал, где он находится. Это кто-то из ваших. Ищите.
– По прикидкам Шибанова, местная мафия не могла…
– Мне-то какая разница?! – взорвался Петр. – Могла – не могла… Это не мы.
Он встал и, по-хозяйски распахнув холодильник, принялся выгребать оттуда все, что было: два помидора, шесть яиц, полпачки масла и несколько сырых котлет.
– Давно перекинулся? – спросил он.
– Только что.
– Отлично. Жрать охота – сил нет. Ты-то здесь как? Вижу, уцелел.
– Поймали меня, – кисло ответил Виктор. – Всю субботу продержали в ментуре, взяли подписку…
– О невыезде? Ну, это ерунда. Куда тебе тут выезжать-то! Значит, стрельбу из тачки на тебя не вешают. Обойдется как-нибудь. Говори, что мы тебя похитили. Ах, он же не помнит ни хрена… Ну, амнезия – еще лучше. У меня, например, с этого диагноза все и началось. Вся карьера с него пошла…
– А вы как? Добежали?
– Добежал только я. Ренат дополз, ему задницу подпортили. Ничего, не смертельно. А водилу… – Петр закинул в рот немытый помидор. – Я же говорил, надо было через трассу рвать. А он по кустам… Больно умный! У меня в этом слое всего три человека осталось – включая меня. И тебя.
На последнюю фразу Виктор реагировал спокойно – было бы странно, если б Петр этого не сказал.
– Помнишь, когда ты перебегал дорогу, там фуры ехали? Знаешь, кто за рулем сидел?.. Борис!
– Какой Борис? А, этот? – Информация не произвела на Петра никакого впечатления. Мухину было даже обидно. – Я смотрю, вы с ним уже скорефанились. Ну, и что он тебе поет?
– Борис не поет, он говорит. Чего вы все на него окрысились?
– Да никто не окрысился. Ну?.. о чем вещает наш Борис?
– Понимаешь, дело в том, что слои… э-э… не равны, – увлеченно начал Мухин. – Существует масса отражений, но где-то есть и первичный слой, от которого эти отражения образовались. Мы решили назвать его…
– Можешь не продолжать. Пусть Борис бредит дальше, а ты себе голову не забивай. Хватит проблем и без этого. Тебе котлеты жарить?
– Ел недавно, – помолчав, ответил Виктор. – Удивляюсь я вашей косности…
– «Нашей»? Так ты и Сан Санычу эту тему двигать пытался? Зря.
– Удивляюсь, – повторил он. – Как бараны… Признаете лишь то, что щупали руками.
– Люди всегда верят только в то, что они видели. Нам довелось увидеть побольше, поэтому наши представления о реальности слегка расширены. А в остальном… Люди мы, а не бараны. Про баранов, Витя, звучит довольно обидно. – Петр расстегнул на груди эластичный ремень и через голову снял кобуру. – Чего так смотришь? Кошелек этот я полчаса назад в ларьке купил, а пушка…
Он отщелкнул кнопку и, резко выхватив ствол, направил его на Мухина.
– Стрелять?..
– Мне безразлично.
– Не заряжен, – осклабился Петр. – Клифт промочить боялся. На, держи. – Он протянул оружие Виктору, и тот удивился его легкости. Пистолет был пластмассовый, и стрелял он водой. – Я тут на дно з