– Давай лучше помолчим. Следи, чтоб не выскочили. Ой, а кто там за нами прется?..
Людмила перегнулась через спинку. Виктор попытался поймать ее взгляд, но на него она посмотрела, как на колоду. Сняв с панели трубку, она набрала номер и сказала:
– Ну чо за дела-то? Боба, ты, что ли? Ах, охра-ана!.. От кого? От двух недорезанных? Боба, со мной Медведь и Квадратик. Вот я им сейчас передам, что ты их за лохов держишь…
– Кто? Боба? – фальшиво возмутился Медведь. – Боба! Пасись! – крикнул он так, чтоб абонент услышал.
– Шума от тебя много… – заметила Люда.
Не доезжая до конца Ленинского проспекта, машина свернула на какую-то улочку без названия и поехала вдоль бетонного забора. Сзади поднималась стена белесой цементной пыли. В Тропарево Виктор ездил и сам, но этот путь был ему неизвестен.
Улица постепенно перешла в пустырь, асфальт сменили сначала косые плиты, а метров через сто – сухая щебенка с глубокой колеей от тяжелых грузовиков. «Вольво» переваливалось с боку на бок, но без того надрывного скрипа, с каким это делал бы «Москвич» или «Жигуленок». Когда машина въехала в лес, Мухину, по его прикидкам, оставалось пребывать в трансе уже не более сорока минут.
«Если с умом потянуть время, может и обойтись, – решил он. – Сорок минут – не так уж и много…»
О дальнейшей судьбе ботаника думать не хотелось. Виктор чувствовал вину за то, что втравил его эту историю, и сам же признавал, что одними угрызениями ничего не поправишь. Максимум через час он перекинется обратно, в слой не слишком приятный, но относительно безопасный, во всяком случае – для оператора. А все эти бандитские неурядицы за него будет расхлебывать местный бедолага. Причем расхлебывать – это еще в лучшем случае. В худшем же его просто убьют. Сейчас, вот в этом лесочке…
На капот набежали тени от деревьев, и водитель, включив дворники, промыл лобовое стекло. Дорога перешла в мягкую грунтовку – «Вольво», прекратив прыгать, легко покачивалось. Людмила тронула магнитолу, и из четырех динамиков неожиданно зазвучал Рахманинов.
Мухину стало противоестественно уютно. Умирать расхотелось напрочь.
– Боря… улетал бы ты отсюда… Ничего интересного не предвидится.
– Да, Боря, – подтвердил Медведь. – Щас башку тебе просверлю, и полетишь, ха-ха!..
– Тормози, – приказала Людмила.
Машина, свернув с дороги, встала под случайно затесавшимся в березки старым кленом. Поляны как таковой здесь не было, но деревья росли редко, и народ это место приметил давно. В утоптанной траве чернело широкое промокшее кострище, рядом с торчавшими из земли гнилыми столбиками лежала свежеоструганная осина и две доски.
Виктор поискал за окном топор или хотя бы молоток, но таких чудес природа не предлагала.
– Квадратик… – со значением произнесла Люда.
Водитель, не возражая, сцапал пачку сигарет и вышел.
– Медведь, ты тоже.
– Не понял, Люся!..
– Вали, сказала! У меня с генералом разговор женский, не для твоих нервов. Мне еще узнать кой-чего… Вали, Медведь, вали!
Тот ревностно проверил наручники и, присоединившись к Квадрату, взял у него сигарету. Оба стояли метрах в трех и с азартом пускали в небо кольца.
– Вы подслушивать собрались?
– Да пожалуйста… – оскорбленно ответил Медведь, уводя Квадрата от машины.
Людмила задрала блузку и вытащила из-за пояса плоский хромированный пистолет.
– Это ты, или не ты? – спросил Мухин.
– Попрощаемся, ребята, – сказала она печально. – Мало ли что…
Она открыла дверь и встала на примятую траву. Медведь с водителем резко обернулись на звук – пожалуй, резче, чем требовалось.
– Живая, живая, – успокоила их Люда, помахав для наглядности левой рукой. И, как только братки отвернулись обратно, тут же подняла правую и четыре раза выстрелила им в спины. Потом подошла ближе и, проведя стволом длинную дугу, сделала обоим по контрольному в затылок. Завершая это быстрое и прозаическое движение, Людмила достала новую обойму, перезарядила пистолет и вновь сунула его под блузку. Все эти действия она совершила подряд, без паузы, – не канителясь и особо не задумываясь.
Снова усевшись в машину, она нашла в бардачке ключ и протянула его Борису.
– Н-да… – выдавил Мухин. – Похоронили, ничего не скажешь… Оплакали, как полагается.
– Сколько там полегло? – спросил Борис, избавляясь от наручников.
– На кладбище? Человек двадцать. И в больничке еще десяток жмурнется… Умрет, то есть, – поправилась Людмила.
– А свалить на меня собиралась…
– Конечно, – сказала она простодушно. – Тем более, ты там засветился. Я уж испугалась: вдруг еще и от ваших подарочек будет?
– Менты воров не взрывают, – возразил Борис. – Это для показателей не полезно.
– Ну да, премии лишат…
– Зачем ты это сделала?
– Игла сделала, с нее и спрашивай.
– Я серьезно. Войны хочешь?
– Столько хороших людей в одном месте… больно заманчиво показалось. А война – она и без меня начнется. Игла тут не самая козырная, ты в курсе.
– Тебе отмазка срочно нужна, – озабоченно сказал Борис. – Отмазка железобетонная. Или на дно, на всю оставшуюся жизнь.
– Или грохнуть одного генерал-майора МВД… – медленно проговорила Люда. – Расслабься, я шучу. Сообразим, у меня времени много.
– Ё-моё… – застонал Виктор.
– Что у тебя с рукой?
– Ушиб, – ответил Борис. – Пройдет, не смертельно.
– Я-то думал, слой приличный… – сокрушенно произнес Мухин. – Какое же, блин, кругом дерьмо!.. Глушить, как рыбу… На кладбище! Что за помойка?..
– А рая, Витя, нигде нет, – отозвалась Людмила. – Я его до-олго искала. Потом надоело… Как твоя нога? – спросила она у Бориса.
– Две дырки лучше, чем одна. Навылет, – пояснил он.
Борис снял ремень, просунул его под простреленное бедро и, вставив язычок в пряжку, резко затянул.
– Ну, за тебя переживать нечего, – сказала она. – А тебе, Витя, я сейчас название запишу. Мазь хорошая, швейцарская. Она не везде есть… адрес я тоже дам. Оставь на видном месте, чтоб твой ботаник сразу нашел.
Людмила вырвала страничку из блокнота и принялась что-то там деловито строчить.
– Дорогая, небось? – спросил Мухин.
– Мазь-то?.. Не-е… Баксов сорок, что ли… или сто сорок… не помню.
Виктор надул щеки и посмотрел на Бориса.
– Ты, Люда, на землю спустись, – строго сказал тот. – Какие сто сорок? У кого?.. У него?
– Да, вообще-то… Ты же ботаник… И тачку мы тебе попортили. В семье, наверное, скандал будет?
– Скандал! – саркастически воскликнул Мухин. – Они его просто задушат, вот и все. Слава богу, что не меня.
– С тобой одни проблемы, Витя. Так… – она порылась в сумке и вздохнула. – Налички у меня нет почти. Ладно, вот тебе карточка. Деньги снять надо сейчас, и побольше. И подальше от дома. Вечером Игла ее хватится, счет заблокируют. Ну и, понятно, начнут искать того, кто успел попользоваться.
– Хватит уж с ботаника напрягов! – возмутился Мухин. – Он у меня и так чуть живой!
– Прикроем, – пообещал Борис. – Ну, а теперь к делу.
– О деле я, боюсь, уже не успею, – сказал Виктор, посмотрев на часы. – Пора мне…
– Тебе давно пора бы…
– Ты?.. опять?..
– Таблетка твоя вредная уже полчаса, как кончилась. Сиди ровно, не возникай. Когда надо будет, тогда и вернешься… Физики среди вас есть? – спросил он невпопад.
Люда прикрыла глаза, перебирая в уме свои оболочки. Мухину сосредотачиваться не потребовалось, его список был пока не большим.
– Есть писатель-фантаст, – предложил он.
– О, нет! Нам и без него бреда хватает.
– Физикой я как-то не увлекалась, – развела руками Людмила.
– Я тоже не силен, – признался Борис. – В общем, удалось мне кое-что узнать… Это действительно машина.
– Какая еще машина?
– Та, о которой мы говорили. В нулевом слое аппарат по-прежнему работает, и пока он не заглохнет, ничего не изменится.
– Может, античастицы?.. – изрек Виктор.
Людмила кашлянула и поправила повязку на горле.
– В пятидесятом году античастиц еще не было, – веско заметила она.
– Мы все не о том, – прервал их Борис. – Задача упрощается. Первое: найти нулевой слой. Второе: найти аппарат. Сделаем это – с остальным справимся легко.
– Куда уж легче! – хмыкнул Мухин. – Его, наверное, еще и охраняют…
– Объясним тамошним, пусть сами остановят.
– Объяснишь, как же! Интересно, им-то он зачем нужен? Превращать свинец в золото?
– Подозреваю, штуковина эта не столько научая, сколько военная, – сказал Борис.
– Еще лучше! А как не в ту сторону ручку повернем? «Кто бросил валенок на пульт?..»
– Это очень старый анекдот, – сказала Людмила.
– А я смешить не собирался. Дело-то наше грустное. Оно ведь не только правое, но и одноразовое. Не ошибиться бы, а то вместо единственного слоя получим какой-нибудь коллапс… Потренироваться бы для начала. Она ведь, эта машина, в каждом слое должна быть. Кстати, Люда, ты узнала?
– О чем?..
– Ты что?! Мы же договаривались! Ты должна была выяснить, в каких слоях Костя меня чикал. А то как же мы нулевой найдем?
– Не спрашивала я ничего, – помрачнев, сказала она. – Мы с ним не виделись. Этим придется заниматься тебе.
– Нет у меня с ним контакта.
– У меня тоже… Контакта больше нет.
– Так налаживай!
– Морду тебе разбить? – медленно произнесла Людмила и снова закашлялась. – Что значит «налаживай»?!
– Завязывайте со своими разборками, – сказал Борис. – Или обоих сейчас выкину. Подытожим: нулевой слой и машина. Про слой Константина пытайте, у меня-то с ним точно душевного разговора не получится. А про машину… Про машину, по идее, должен бы знать президент.
– Там я еще не бывал, – ответил Виктор.
– А импортный?
– Анкл Шуст? – Мухин погладил затылок. – Нет, он ни о чем таком не слышал.
– Тогда, пожалуй, все, – промолвил Борис. – Рад был тебя увидеть, – сказал он Людмиле. – Я думал, так быстро не встретимся.
Она поджала губы и опустила голову.