Мухин хотел спросить, куда ему идти и как возвращаться, но прежде чем сформулировать вопрос, он уже понял и сам. Слоев он больше не видел – ни в образе леса, ни в каком-либо ином образе, но он их ощущал, и это было гораздо удобней, яснее. Виктор мог перебрать их в памяти, как знакомые телефоны. Дойдя до нужного и осознав его, он вдруг услышал:
– Нравится?..
Настя задрала левую ногу на высоту стола и повертела ею из стороны в сторону.
На столе теснились тарелки с нарезанными колбасами, заливным языком и щедрыми, намазанными явно не для гостей, бутербродами с черной икрой. На углу, в тревожащей близости от края, стояла бутылка водки.
Мухин обнаружил, что стакан в руке непозволительно нагрелся, и, отстраненно в него заглянув, выпил.
– Да… нравится.
«Многовато у меня сегодня банкетов,” – подумал он.
– А это? – Супруга продемонстрировала правую ногу в сияющем красном ботинке.
Виктор заметил, что на левую надет сапог.
– Тоже хорошо. Только зачем они тебе? Июнь же на дворе.
– А что, зиму в этом году отменили?
– Посмотрим… В дверь никто не звонил? Что-то мне померещилось…
– Ничего себе «померещилось»! Полчаса! И звонили, и стучались…
– И в голос орали, – присовокупила теща. – Полоумные какие-то…
– Сами вы, мамаша, полоумные!
Мухин бросился из кухни и, выскочив на лестницу, крикнул:
– Матвей Степаныч! Корзун! Матвей!!
Шаги внизу стихли, затем человек неуверенно потоптался и вроде бы пошел наверх.
– Я тебя жду, Матвей, – сказал Виктор на всякий случай.
– Вот, комики… – проворчали где-то между пятым и шестым этажами. – То милицией грозятся, то, оказывается, ждут…
– Мы сами себе милиция. Заходи, – Мухин хлопнул Корзуна по плечу и провел в квартиру. – Кто желает суперприз? Кто отваливает на улицу?
– Мы отваливаем, – с готовностью откликнулась Настя.
Светлана Николаевна что-то возразила, но очень тихо, как бы для себя.
– Мама! – цыкнул Виктор. – Молчите, оштрафую!
– Икру-то, Витенька, спрятать бы… – посетовала она, складывая морщинистые губки неровным бантиком.
– Так вы ведь уже нашли!
Корзун стесненно покхекал и протиснулся мимо Насти к столу.
– У-у, – с досадой протянула Светлана Николаевна. – Все сожрут… все подчистую выгребут…
– Гулять! – приказал Мухин. – Ну, как впечатление? – спросил он у гостя.
– Выходит, правда?..
– Смотря что.
– Насчет загробной жизни.
– Это где она у тебя загробная? Тут или там?
– Не знаю…
– Тогда выпьем, – предложил Мухин. – Садись, Матвей, разговор будет долгий. У тебя эта оболочка теперь основная, ты из нее никуда не денешься. У меня ее вообще больше нет, основной… Без особого желания не перекинет.
– Из двадцати слов понял только три, – признался Корзун.
– Двадцать? Я так много сказал?
– Ты ничего еще не сказал. Вразумительного.
Виктор достал второй стакан и ливанул туда водки.
– Как ты узнал, что ко мне идти надо? – спросил он.
– Голос мне был…
– Это Боря, – буднично произнес Мухин. – Правильно сделал, что послушал.
– Попробуй не послушать! – Корзун взял стакан и опрокинул его в себя. – Пулю видел когда-нибудь летящую? А я видел… в меня летящую… – простонал он, закрывая лицо ладонями. – Умер… я же точно помню, что умер… сам этот момент. Он длился, длился, и все не кончался… А потом – тьма! Холодно… И голос…
– А потом ты очнулся, – подсказал Мухин. – Да?
– Да…
– Вот здесь ты и будешь жить.
– Я и так здесь живу… – ответил он недоуменно. – Разве нет?.. Помню, что резину вез, два комплекта. У меня и адреса записаны…
Корзун для убедительности достал из кармана блокнот и, не глядя пролистав, швырнул его на стол.
– Помнишь, – кивнул Виктор. – Это хорошо. Такой ты здесь и нужен. Меня несколько раз убивали, пока я не врубился. А ту жизнь не забыл? Ну, где пуля летела и эта еще, «Соловьиная могилка»… тьфу… «Черная змейка».
– Н-нет, не забыл, – ответил он, слегка запнувшись. – Только откуда ты знаешь?..
– Не важно, Матвей. – Мухин налил еще и, опережая его попытку чокнуться, отодвинул свой стакан. – У нас это не принято. Мы же… мы же с тобой, извиняюсь, покойники. У меня стаж побольше, у тебя поменьше… но это дело наживное.
Корзун поперхнулся и, утерев глаза, закусил колбасой.
– Меня еще будут убивать?!
– Гарантировать не могу, но… – Виктор поставил пустой стакан и, не придумав, как развить мысль, взял с тарелки симпатичный бутерброд. – Селяви, Матвей.
– Я второго раза не вынесу…
– Э-э! Второй раз наоборот легче. Это как девственность потерять, понимаешь? А третий – так вообще в радость. Ладно, хватит лирики. Прошлую нашу встречу помнишь?
– А как же! Ты мне деньги предлагал… Ну, не совсем мне, а тому, кто здесь… то есть тому, кто…
– Перестань, – одернул его Виктор. – Попытка описать это словами приводит к инсульту. Тебе я деньги предлагал, тебе. Это ты и был. И есть… А чего отказался-то? Страшно стало?
– Еще бы… Пятнадцать тысяч долларов! За что? За какую-то консультацию… Это математики от обилия нулей возбуждаются, потому что у них все в теории, все на бумажке. А физики этих нулей как огня…
– Ты, значит, практик.
– Был когда-то.
– Все равно ты знаешь больше, чем я смогу выучить за ближайшие пять лет. Которых у нас и нет, к тому же.
Вместо ответа Корзун потянулся к бутылке.
– Вот тебе вопрос на засыпку, – сказал Мухин. – Что творится с миром, ты уже представляешь. А в чем причина? Можно было собрать такой аппарат, из-за которого все это случилось?
– Нет, – не задумываясь ответил Корзун. – Вероятно, это свойство пространства… многослойность, – он с отвращением выпил и снова подцепил колбасы. – Просто раньше об этом не знали. Да и сейчас никто не знает.
– Иван Грозный был в каждом слое. И Парижская Коммуна – тоже. И Хиросима. А Хрущев уже нет… Горбачев – тем более. А Матвеи Степановичи Корзуны – так те вообще разные люди. Один колеса толкает, другой в Сибири отсиживается. Либо все должно совпадать, либо ничего, не правда ли?
– И в каком году перестало совпадать?
Виктор сложил руки на груди и удовлетворенно улыбнулся. Физик Корзун, даже нетрезвый и наверняка забывший половину своих формул, все равно мыслил ясно. И, что особенно радовало, мыслил быстро.
– В пятидесятом примерно, – сказал Мухин. – Мы подумали, что причина в некой научной программе, не исключено – оборонного характера.
– В пятидесятых годах у нас разве что ложки алюминиевые этого характера не имели. Да и то – как посмотреть… – озабоченно проговорил Корзун. – Что же вы, братцы, думаете, физика – это вроде брошюрки такой, да? Прочитал и овладел?.. Столько разных направлений, что их перечислять до вечера…
– Ты хоть перечислить можешь, – резонно возразил Мухин. – Хотя бы представляешь, с какого бока надо копать.
– Я?.. Ни фига я не представляю…
– Напрягись. Позанимайся, освежи память. А хочешь, в командировку тебя отправим? Краткосрочную, но очень дальнюю.
– Вы… я правильно понял?.. вы и на это способны? – изумился Корзун.
– На многое. Кстати… – Виктор поднялся и принес из комнаты две светло-зеленых банковских упаковки. – Пятнадцать тысяч, обещал же.
– Да деньги-то… – равнодушно проронил Корзун.
– Не имеют никакой ценности. Это просто чтоб ты не отвлекался.
– Не имеют… – повторил он. – А что тогда имеет?
– Я тоже об этом недавно спрашивал, так мне… погоди… – Мухину показалось, что его кто-то зовет. – Матвей, ты ничего не слышишь?
– Нет… С самого утра пьешь?
– С утра я в кино снимался. Ты точно ничего не слышал?
– Нет же, говорю.
«Витя!» – снова раздалось где-то вдалеке или, вернее, в глубине.
Мухин осознал, что выходить на лестницу или выглядывать в окно бесполезно. Голос звучал рядом, но не здесь.
«Витя, ты нужен. Срочно».
– Ни хрена себе… – сказал он Корзуну.
– Что с тобой?
– Ручка есть? Пиши телефоны. Будут проблемы – позвонишь.
– А кто это?
– Замминистра Внутренних Дел.
– Он тоже… наш?
– Иногда. И еще один запиши.
Виктор собрался продиктовать номер Иглы, но вдруг вспомнил, что Людмилу в этом слое вряд ли застанешь. Если Борис не отловил ее по дороге из одной оболочки в другую, то ее перекинуло черт знает куда. Будет ли у нее там возможность уходить в транс, будет ли она вообще себя помнить – неизвестно.
– Нет, того телефона тебе хватит, – сказал Мухин. – Все, Матвей, извини.
– Собираешься куда-то? – Он встал и направился к прихожей. – Так я подвезу…
– Вряд ли. Туда только пешком.
– Виктор?.. – Корзун замялся и потеребил болтающуюся дверную цепочку. – Я так понял, вы собрались найти эту установку и выключить…
– Именно.
– А если станет еще хуже?
– А хуже не бывает, – ответил Мухин.
Глава 28
– Нет…
– Да. – Виктора ударили по лицу – не сильно, мягким кулаком, но, судя по ржавому привкусу, уже не в первый раз.
Мухин пощупал опухшие губы и, уронив руку, наткнулся на автомат.
– Бегом к окну! – приказал Константин и снова хлестнул его по щеке.
В комнате было темно, и только туманный свет звездного неба позволял что-то разглядеть, например – осколки посуды на столе или маленький, почти игрушечный АКСУ в ногах.
Мухин кряхтя поднялся, но тут же получил от Кости удар ботинком под колено. Едва он упал, как по стене на уровне груди пробежал частый стук. Виктор вытряхнул из волос тонкие щепки и запоздало посмотрел назад – там, где он сейчас должен был стоять, чернело три отверстия. Панели в комнате были не шпоновые, а из натурального дерева, и раскалывались они тоже натурально, ощериваясь острыми занозами.
– Ага… – вякнул Мухин. – Благодарю…
– Хватай ствол, ныряй к подоконнику!
Константин дополз до стены и, подтянув автомат, на миг выглянул в окно. Погнутая рама с остатками стекла немедленно отозвалась глухой дробью. Костя вжался в угол и уперся подбородком в пламегаситель.