«Он уедет любой ценой, Эля.»
– Все схвачено, рад за тебя. – Волохов хлопает Антона по спине и обращается ко мне. – А ты как, уже представляешь себя в тусовке заряженных жен хоккеистов?
– Она хотела бы жить на Манхэттене, – начинает напевать девушка Миши песню группы «БандЭрос» – и с Деми Мур делиться секретами.
– Эль, на Манхэттен метишь? – подкалывает Волохов.
Все просто веселятся, я это понимаю. Вот только мне совсем не до веселья, меня раздражает радость моего парня, злит, что все меня воспринимают как бесплатное приложение к нему. Даже этот тупица Волохов сразу спросил готова ли я стать скучающей женой богатого мужчины, а не Олимпийской чемпионкой. Будто удачно выскочить замуж – это все, о чем стоит мечтать.
– Нет! – отрезаю я грубо даже не пытаясь притворяться.
– Она не такая как все – Антон еще ближе прижимает к себе и между совами зарывается в мои волосы, вдыхая их запах – Эли будет готовится к Олимпиаде, да, детка?
– Да, малыш – бросаю ему саркастичную улыбку, а внутри вся киплю. Он даже не узнал у меня возможно ли это!
– Будешь прыгать свои тулупы за пиндосов? – выражается наш патриот Волохов.
– Я ни за кого не смогу прыгать. – с самым холодным выражением лица отвечаю я, неужели они не видят моего настроения, зачем докапываются.
– За Россию она будет прыгать, конечно – усмехается Антон.
– Разве что с помпонами на трибунах. – осаживаю его жизнерадостный тон, мой парень очевидно также не выкупает иронии.
– Мышка, ты чего?
– Ничего, тебе же все равно как сложится моя жизнь, главное самому стать звездой хоккея.
– Мне не все равно, но ты же можешь…
– Нет, Антон, не могу! В том то и дело, что не могу переехать накануне соревнований хрен знает куда, бросив своего тренера, режим, маму и всю свою гребанную жизнь! – взрываюсь я и наконец-то вываливаю на него то, что должна была сказать сразу как узнала о его планах.
Веселье резко прекращается, и я только сейчас понимаю, что сказала все это при всех.
– У-у… проблемы в раю – комментирует кто-то из друзей Антона, за что получает укоризненный пинок от своей девушки за неуместную шутку.
Все в комнате не знают куда деваться и как реагировать, ведь никто не планировал закончить партию в первом ряду спектакля под названием «семейные разборки Антона и Эли».
– Почему ты мне не сказала? – нарушает неловкую тишину Антон, игнорируя друзей в комнате.
– Ты не спрашивал – чуть сдерживая слезы отвечаю я.
– Принцесса, уверен мы все решим.
– Решили уже, – фыркаю и бросаюсь к выходу, чтобы побыстрее покинуть этот дом и не разреветься при куче незнакомых людей.
– Эли! – Антон бежит за мной, нагоняя уже на улице. – Подожди! Давай поговорим!
– О чем? Что это изменит?
– Я…
– Что? Не поедешь в Штаты?
– Нет, но…
– Но все! Конец! Поиграли и хватит! – психую я и порываюсь к такси, но он снова меня останавливает.
– Эли, б*ять, так нельзя! Ты просто ставишь меня перед фактом!
– А ты? Ты не поставил меня перед фактом? Это не ты заявился ко мне с радостной новостью о том, что мы едем жить за океан?
– Так говоришь будто я тебе на Аляску переехать предложил
– Неважно! Тебе даже не пришло в голову, что я могу быть против!
– А как можно быть против? Другая бы убила за такую возможность! На хрен тебе вообще эта Олимпиада, ты будешь жить в роскошном доме и ни в чем себе не отказываться, о чем еще мечтать?!
Я перестаю дышать. Это не мой Антон, не тот парень, который вдохновлял меня на каждую победу. Это не тот человек, с которым мы вместе смотрели мои выступления и разбирали их по косточкам, с которым знали каждый синяк другу друга и делали массажи, чтобы расслабить мышцы. Это не тот мужчина, который сам профессиональный спортсмен и не понаслышке знает, что такое победа и Олимпийская мечта для меня. Нет, это не со мной. Я просто не верю своим ушам, неужели мой Антон может так поверхностно судить обо мне. Он и вправду решил, что я занималась этим ради какой-то финансовой безопасности? Он же сам горит, тем чем занимается.
Я чувствую, как щеку разрезает стремительная соленая слеза.
– Я не… – он тут же понимает, что ляпнул лишнее – Я не это имел в виду.
– Нет – махаю я головой, пытаясь собрать свое сердце. – Не подходи.
– Эли, прости.
– Ты сказал то, что должен был.
– Мышка, я понимаю это мечта, но что она даст?
– Заткнись! Замолчи пока не стало хуже!
– Ты можешь не ехать, съездишь на олимпиаду и потом переедешь ко мне.
– Все очень просто, да?
– А почему должно быть сложно?
Мое лицо мокрое от слез и от мелкого дождя, кажется погода плачет вместе с моим сердцем.
– Лети в свой Лос-Анджелес, Соколов. Зарабатывай свои миллионы, строй жизнь мечты, найди ту, что будет счастлива разделить ее. А я останусь здесь, со своими глупыми мечтами.
– Эля я не хочу другую…
– Захочешь, – я пячусь назад, сдерживая поток слез и гортанный крик, который вот-вот должен вырваться из моего тела – Прощай!
Я разворачиваюсь, сажусь в такси и только после того как мы скрываемся с поля зрения Антона, я не выдерживаю и начинаю рыдать. Слезы как плотина пробиваются наружу, делая дыру в моей душе все шире и уродливее. С каждым километром я ощущаю боль утраты все отчетливее, все мои внутренности скручивает до физической боли, заставляя громко всхлипывать и истерично хватать воздух ртом. Мы могли бы спокойно поговорить, обсудить все наедине и без взаимных претензий. Но узнала бы я тогда, что он на самом деле думает о моих планах? Может, он и вовсе не герой моего романа. Но если это так, то почему же так больно?
Таксист делает вид, что не замечает, и я благодарна ему за это, мне просто нужно побыть одной. Завтра будет легче. Должно стать легче.
Потерянный рай
Элли, ноябрь 2013
Легче не стало.
Вот уже две недели я хожу как зомби. Тренировка – дом – тренировка. Это не жизнь, просто существование, но я же сама выбрала этот путь, мне станет лучше, когда я выиграю золото. Я заткну эту дыру им, расплавлю и замажу ее, залью раскаленным металлом то, что осталось от моего сердца, чтобы не болело, не ныло и больше никто не смог бы его разбить.
Накалить – залить – застыть. Вот мой план, застыть в моменте с чертовой медалью на груди.
– Эля, поешь хоть что-то – мама ласково ставит передо мной кашу – Мне нужно на смену, я не могу сидеть и контролировать твое питание как маленькую.
– Я съем – бессовестно вру маме.
– От Антона нет никаких новостей? – аккуратно спрашивает она, ставя рядом со мной кружку с чаем.
– А какие от него могут быть новости? Фотография с билетами и подписью: «Смотри, детка, я получил визу и сваливаю из твоей жизни навсегда!»?
– Ты несправедлива – начинает она свою шарманку – Он ведь, как и ты, выбирает карьеру, возможно, вы просто не созданы друг для друга.
– Мама! Не начинай! – вспыхиваю я – Я люблю его, а он – нет, раз даже не допустил мысли остаться ради меня.
– А ты допустила мысль поехать с ним?
– Ты бы этого хотела, да? – мой глаза снова на мокром месте. – Конечно, выдать дочь удачно замуж, да еще и за океан жить отправить, чтобы она нарожала детей и купила тебе дачу. Вот она мечта! Да?
– Нет, – тихо отвечает мама, игнорируя мой выпад – Я просто хочу, чтобы ты была счастливой, по-женски счастливой. И, к сожалению, олимпийская медаль не заменит тебе сердце, как бы ты этого не хотела.
– Я разберусь со своим сердцем, иди на работу! – фыркаю я и вскакиваю из-за стола.
– Съешь кашу! Для тренировки нужны силы, а своим бойкотом ты и двойной не прыгнешь.
Хлопает дверью, а я со все дури сметаю кашу со стола. Не хочу признавать, но кажется, она права. Права, черт возьми, во всем. В том, что мне нужно поесть, а не строить из себя жертву, права, что Антон выбирает свою мечту и я не имею права злиться на него из-за этого.
А еще мне дико страшно, что, возможно, медаль – это не спасение, а мое проклятие, которое в итоге меня уничтожит.
***
Сочи, Чемпионат России по фигурному катанию.
Я стою у бортика готовая сделать свой лучший прокат, дальше только Чемпионат Европы и Олимпиада.
– Эля, посмотри на меня – Окликает меня Сенцова.
– Да?
– Ты готова – успокаивающе начинает она – Не рискуй, делай все спокойно, с техникой у тебя все в порядке, если не будешь спешить, но никаких инцидентов не должно быть.
– Конечно, не будет! – я взбудоражена и заряжена на победу на все 1000%.
– Эля, если почувствуешь, что не вывозишь, лучше не делаю тройной, тебе достаточно будет и упрощенной программы.
– Хорошо. – соглашаюсь я, хотя даже не рассматриваю вариант прыгать двойные, только тройные от будущей чемпионки.
– Побереги себя, – она замолкает, но точно хочет добавить что-то еще, но боится сбить мой боевой дух – В общем, вложи всю боль в это выступление! Ты умеешь доносить танцем больше, чем словами.
О том, что Антон заключил контракт с западным клубом не знает только ленивый, и хоть тренер ни разу не показала заинтересованность в моей личной жизни, она прекрасно понимала, почему я последнее время не доедала или катала программу как робот, без единой эмоции. Сенцова, конечно, не делала никаких поблажек, разбитое сердце не освобождает от тренировок. Но сейчас ее слова были как крик души, маленький проблеск ее человечности. Она по-своему советует мне отпустить свою боль, обратить ее в свою пользу.
– Я так и сделаю. – киваю ей и выезжаю на центр арены.
Лед погружается во тьму, а вместе с ним и я. Пустота, вокруг меня нет ни трибун, ни сотни людей, наблюдающих за происходящим, только я и леди, мое сердце против ноющей боли, тело против гравитации. Первые аккорды пианино эхом разлетаются по арене, пробегая по моим венам словно ток.
«От края до края небо в огне сгорает»
Сенцова наставила выбрать что-то более традиционное для чемпионата, но мое сердце требовало русского рока. Я слушала нежные каверы-группы «Ария» двадцать четыре на семь и «Потерянный рай» как нельзя лучше отражал мое состояние в последние дни.