Нам незачем начинать то, что мы не сможем закончить. Это в конечном итоге сломает меня, разобьет итак перемотанное бинтами мое бедное сердце, еще одной сумасшедшей любви оно не вынесет. Какая ирония, и снова этот чертов океан разрезает мою жизнь пополам.
– Элли, ты там? – слышу голос встревоженной Мэган за дверью номера и спешу ей открыть.
– Привет. – растеряно впускаю ее в номер – Давно здесь стоишь? Извини, не слышала, как ты стучала.
– Привет, ничего – Мэган тянется ко мне, чтобы обнять – Я пришла узнать, как ты после того, что случилось с Картером.
Я отпускаю ее и прохожу к телефону, чтобы заказать нам кофе в номер.
– А как я могу быть? Он в порядке, я могу спокойно лететь в Москву. – строю из себя совершенно не подбитую птицу, в то время как сама нахожусь в полном непонимании как дальше жить.
– В смысле в Москву? Элли, он еще очень слаб, ты же не бросишь его?
– Не понимаю, как я могу бросить того, кто мне не принадлежит.
– Золотова, не беси!
– Паркер-Уилсон, угомоните свой нрав! – передразниваю ее я.
– Что этот мудак тебе сказал?
– Ничего…
– Тогда в чем дело?
– Можешь быть в том, что у меня есть жизнь в России, а у него здесь. Очевидно, что это нелепое увлечение всего лишь курортный роман, или скорее служебный, мимолетное увлечение, которое рано или поздно закончится.
– Ты даже не дашь шанс? А вдруг это именно то что тебе нудно.
– Мэган, не летай в облаках! У меня в Москве Ксю, работа, обязательства, у него… Боже мой, – я зарываюсь пальцами в волосы – Я же не могу просить его бросить все и полететь со мной?
– Почему не можешь?
– Потому что это бред! Даже я, влюбленная до беспамятства дура, понимаю, что это полный отстой. Ехать из Канады играть за русский клуб?
– Ты всегда с пеной у рта доказывала, что КХЛ лучшая лига в мире – подкалывает меня Мэган, вспоминая наши бесконечные споры с Джоном, где я всегда отстаиваю русский хоккей, будто он мой отец родной.
– Да, но сегодня быть русским спортсменом значит попрощаться с карьерой. Сама знаешь ситуацию в мире.
– Какое это имеет значение, когда речь идет о любви? – не унимается романтичная натура моей подруги.
– Сейчас речь идет о банальной химии, которая пройдет – я вскидываю руки в неопределенном жесте – Через неделю, может, месяц.
– А если не пройдет?
– Пройдет – я отмахиваюсь от подруги – Все проходит.
Мэган принимает мои аргументы, и удовлетворенная покидает номер.
Я сажусь на кровать и начинаю просматривать фотографии на телефоне, стыдно признаться, но я тайно снимала Картера. В основном это получалось сделать во время игр, где он полностью погружен в игру, и я могу незаметно ловить его эмоции. Однако, бывали моменты, когда мне удавалось словить его в диалоге с самим собой. Я смотрю на фото, которую сделала, когда мы не смогли поделить арену. Сняла как он яростно избивал ворота шайбами, мне показался он таким сексуальным в этом своем внутреннем поединке. Интересно, о чем он тогда думал? А вот он уставший сидит на диване у ресепшена и ждет какие-то документы от помощницы Джона. Измотанный, после двухчасовой тренировки, Картер развалился на мягком бархате, руки раскинуты по спинке, голова запрокинута вверх, глаза закрыты. Тогда я впервые заметила насколько он милый, у Кратер не агрессивная красота, в чертах есть какая-то мягкость, мимические морщинки выдают его жизнерадостность, а глаза… Небеса, какие у него гипнотические глаза. В них плескается такое количество эмоций, каждый раз, когда я во все оружие была готова ответить ему дерзостью, терялась, рисковала утонуть в них навсегда, без возможности выплыть или сохранить хоть какую-то гордость. С таким мужчиной хочется не только ложиться в постель, но и просыпаться. Безумно хочется почувствовать его заботу, нежность, узнать какой он не с теми, кого снял на ночь, а с той, с кем хочет провести всю жизнь.
Я пролистываю дальше и нахожу его фото в баре, когда мы впервые встретились. Этот кадр я сделала просто для архива, на него так удачно упал свет, подсвечивая его грустный мужественный профиль. Он склонился над бокалом, смотрел на него с такой вселенской печалью, в то время как вокруг творилось беспредельное веселье – поэтичный контраст настроений. Боль среди холодной радости. Барные софиты осветили эмблему клуба у него на куртке, а выбившаяся прядь, упавшая легким завитком на лоб, как бы сообщала «этот парень так устал, ты видишь его в баре, но на самом деле он хочет быть совершенно в другом месте». Это картина достойна, чтобы ее воплотили на холсте красками, столько глубины и скрытого смысла. В тот момент впервые захотелось стать кем-то больше, чем девушкой из бара, разделить его боль, обнять, увести в тихое место и до утра утешать и утешаться самой в его сильных руках, плескаться в красоте его непреступных, адски красивых глаз.
– Так будет лучше для нас обоих – шепчу и роняю одинокую слезу.
Кликаю на кнопку «купить» и билет в один конец моментально приходит мне на почту.
И вот, между нами снова океан. Я падаю на кровать и начинаю тихо напевать:
И нам не нужен… кислоро-о-д…Хочу тебе оставить свой след Но всё равно его смоет волной. Мы выдыхаем и вперё-ё-д
Пятый
Картер.
Второй день она не отвечает. Второй, мать его, день испытывает мое гребанное терпение! Доберусь и накажу эту маленькую аппетитную задницу за все свои мучения. Ведьма, снова решила поиграть? Убедилась, что я не при смерти, и снова включила заморозку своего сердца. Снежная королева. Но я сломаю этот лед, если надо, буду грызть зубами его, но заставлю признать ее, что наша тяга взаимна и никуда ей от меня не деться.
Я снова просматриваю свой телефон в надежде увидеть от нее хотя бы эмодзи в виде среднего пальца, мне бы хватило.
– Черт! – швыряю телефон себе в ноги и закидываю подушку на лицо, чтобы медсестры не услышали, как я ругаюсь отборным матом.
А если она уже улетела?
Я резко снова хватаю телефон и начинаю набирать Джону, они с Элли подруги, он точно должен знать о ее планах.
– Картер, привет, ты как себя чувствуешь? Что-то слу…
– Привет! Где сейчас Элли?
– Э-э… Элли сейчас… насколько я знаю она уже улетела…
– Что?
– Картер, спокойно, ничего страшного не случилось – успокаивает меня он, зная, что мне нельзя после операции нервничать и в особенности делать резких движений. А я очень хочу сделать резкое движение, сорваться, припечатать его к стене, наорать и спросить какого хрена он позволил ей улететь!
– Ты врешь! – выкрикиваю я – Она … она не могла! – я чувствую, как начинаю задыхаться – Мы ведь..
– Картер, пожалуйста, успокойся. – Уилсон остается спокойным, но обеспокоенным.
– Я еду к тебе! – выпаливаю.
– Ты в больнице, восстановись, потом будешь решать все свои любовные вопросы. Кратер, ты ключевой игрок, капитан, я не могу позволить…
– Засунь в себе задницу все, что ты там не можешь! – ору в трубку – Я приеду сейчас и разорву к чертям контракт в клубом! Ты меня понял?
– Картер… – он вздыхает в трубку, его самообладание меня бесит, как он это делает.
– Я выписываюсь!
– Стой!
Слышу, как на заднем плане что-то говорит Мэган, а потом начинается какая-то возня.
«Дай мне…»
«Нет, Мэг, он не в себе…»
«Он должен знать!»
«Мэг, мы не… Ауч!»
«Отдай!»
– Алло, Картер? Ты еще здесь? – Мэган видимо вырвала телефон у мужа, применив какой-то запретный болевой прием. Честно скажу, я его жену немного побаиваюсь.
– Да!
– Картер, она еще не улетела, успокойся!
– Где она? – мое дыхание остановилось.
– Она в отеле, пообещай, что не сорвешься с больницы и не наделаешь глупостей, она…
– Спасибо, Мэг, дальше я сам!
– Картер!
Я бросаю трубку и тут же принимаюсь звонить Мэтту.
– Привет, заберешь меня из больницы?
– Ого, тебя уже выписывают?
– Нет, то есть да. Мне нужно, чтобы ты захватил мои вещи и привез мне.
– Кэп, ты меня пугаешь, что случилось?
– Ничего, просто сделай как говорю!
– Тебя ведь не выписывают, да?
– Мэтт!
– Ладно, я понял, через час буду.
***
– Картер Адамс, я не могу вас выписать!
Уже битый час врач пытается доказать мне, что имеет право решать за меня, что мне делать.
– Можете!
– Прошло всего два дня после операции, вам нужно восстановиться, окрепнуть. Это слишком рискованно, как вы не понимаете?
– Я все понимаю! Я взрослый совершеннолетний человек в светлом уме и ясной памяти, дайте мне подписать этот несчастный лист выписки. Это моя ответственность!
– Картер, ваш отец…
– Мой отец мне не хозяин. Еще раз, Док, я взрослый человек, мне тридцатка светит через месяц, вы серьезно хотите манипулировать мной родителями?
Доктор Менденс глубоко вздыхает, поправляя свои непослушные кучерявые волосы.
– Картер, вы меня подставляете – она протягивает мне бумагу – Я могу потерять работу.
– Не потеряете, у вас наоборот ее прибавится, когда отец сломает мне остальные ребра и привезет мое бездыханное тело собирать его заново.
– Это совсем не смешно – она пытается сохранить свою строгость, но я вижу, что уже растопил ее сердце по легким складкам в уголках губ. Она забирает подписанный мной документ и внимательно читает, но не подписывает, зависает. Я вижу, как на ее лице появляется некое осознание, улыбка медленно исчезает, и она резко вскидывает на меня взгляд.
– Вы же шутите? – ее глаза округляются. – Он же не бьет вас? Если это так, я должна…
– Боже мой, Док, эта была фигура речи – я начинаю смеяться, – Посмотрите на меня, вы думаете мой старик решился бы поднять на меня руку?
– Надеюсь, что вы не пытаетесь так усыпить мою бдительность. – она выдыхает.
– Помните, мне уже давно не пятнадцать – я снова напоминаю ей, что могу и сам обратиться в службы по семейному насилию и заявить на отца.
– Держите свою выписку – она протягивает мне документ. – Хотя бы обещайте, что