– Элли, выдыхай, это всего лишь вопрос, а не предложение руки и сердца – Картер смеется, заметив мои выпученные глаза и застывшее тело.
– Ты хочешь сводить меня на выставку?
– Нет, есть идея поинтереснее, пойдем.
Он тянет меня к дороге, вызывая такси на ходу. Картер хитро улыбается, обнимая меня за плечи, а я боюсь влюбиться в него еще больше, потому что с каждой проведенной с ним минутой, я хочу остаться в Торонто навсегда.
– We'll make heaven a place on earth – напеваю я пришедшую мне в голову песню.
– Что?
– Песня Белинды Карлайл – поясняю я Картеру – Небо – это место на земле, помнишь? – я начинаю снова петь:
Ooh, baby, do you know what that's worth ?
Картер подхватывает вторую строчку и поет вместе со мной.Ooh heaven is a place on earth
– Почему ты вспомнила? – смеется он и я замечаю насколько ему идет такой беззаботный вид, в закатном солнце он кажется нереальным, парень из обложки Vogue.
– У меня есть странная привычка… – я смущенно заламываю пальцы, потому что об этой странности знают только самые близкие, а точнее только Ксю.
– Давай, Чемпионка, рассказывай! Ты писаешь стоя? Спишь верх ногами или завариваешь чай в сотейнике?
– Писаю сидя, сплю голая, а чай пью только из самовара! – чеканю я и легонько бью его в плечо.
– Прости, я после «сплю голая» ничего не слышал больше.
– Извращенец!
– Ведьма!
– Тебе так секс не обломится!
– Ты в моем городе, не дерзи!
– Знаешь, что? – я резко преграждаю ему путь, чтобы поддать очередную порцию огня в наш диалог.
– Успокойся! – Картер обхватывает мое лицо и не дает мне ругнуться, запечатывает губы любящим поцелуем. Именно любящим, в нем нет похоти и желания побыстрее избавиться от одежды, он заботливый и нежный, как мед тянется, его хочется смаковать, разложить на молекулы и собрать обратно. Идеальный поцелуй. Идеальный для идеального момента.
– Элли – Картер завет меня, а я продолжаю стоять закрытыми глазами все еще наслаждаясь только что подаренным удовольствием его губами.
– Я разговариваю со Вселенной – сообщаю ему не открывая глаз.
– Эм… сейчас?
– Да, через песни.
– Это как?
– Я считаю для любого момента в жизни существует песня, как саундтрек к фильму. Так вот сейчас поет Белинда Карлайл, она говорит, что этот момент – мои небеса на земле.
Я открываю глаза и вижу Картера, он не улыбается, просто смотрит поочередно то в один, то в другой мой глаз. Он все еще удерживает меня, поглаживая большим пальцем щеки, я уже думаю, что, наверно, перегнула с откровенностью. Он не понял, наверно, думает я очень странная.
Картер глубоко вздыхает, закрывает глаза и соединяет наши лбы. Он делает достаточно драматичную паузу, из-за которой я уже готова взорваться, но внезапно я слышу его тихий проникновенный шепот.
– Если это твои небеса, то ты – мой Ангел…
Блистательный ангел
Картер.
Элли светится.
И причиной этого света стал я. Гребаные небеса, я, оказывается, такой романтик. Пока она капризничала, что заставил ее одеться по-спортивному, и закрепляла свой пышный хвост миллионом невидимок, я быстро написал своей давней знакомой Хезер. Пока мы гуляли Хезер ответила, что мы с Элли можем приехать сегодня и немного поэкспериментировать.
– Скажи мне правду, Адамс, ты хочешь сдать меня на органы? Слушай, то что я в прошлом была спортсменкой, совсем не означает что я до сих пор веду здоровый образ жизни. Ты видел, как я уплетала сэндвич? А я ведь еще и чипсы люблю, а пиво? Без него вообще из дома не выходу! – Элли, все щебечет, а я не могу насытиться ее чувством юмора, кажется у меня уже рот болит улыбаться.
– Чемпионка, расслабься, ты мне нужна живой и со всеми органами. – успокаиваю я свою фантазерку.
– Тогда почему здесь столько пленки?
– Чтобы не испачкаться.
– Во что? В кровь?
Мы приехали к бывшему заводу, который с моей финансовой помощью талантливые молодые ребята превратили в творческое пространство. Здесь располагаются мастерские архитекторов и скульпторов, школы танцев и рисования, проводятся различные мастер-классы, выставки и устраивают вечеринки. Место довольно популярно в кругах художников и артистов, но для тех, кто не создает, а в основном потребляет творчество, это пространство еще не так популярно. Мы проходим в крыло, где находится мастерская Хезер, и чем ближе мы подходим к ней, тем отчетливее чувствуем запах краски.
– В краску, сейчас все сама увидишь.
Мы проходим очередной занавес из толстой прозрачной пленки и попадаем в большой зал с бетонными колонами. Повсюду стоят мольберты, в одной части зала организован уютный ресепшн, в другой – кофейня и зона отдыха с мягкими диванами. Вдоль всего пространства свисает уличная гирлянда с маленькими лампочками.
– Картер! Наконец-то тебе удалось нас посетить! – Хезер замечает меня и, сказав что-то своему ученику за мольбертом, спешит к нам с Элли.
– Привет, Пикассо, – я целую ее в щеку – Знакомься, это Элли, моя девушка.
– Очень приятно, Хезер!
– И мне, у вас здесь очень здорово! – Элли жмет руку Хезер и искренне восторгается помещением, но я был бы не я, если бы не вставил свою ложку дегтя.
– Именно поэтому она всю дорогу сюда, думала, что я веду ее на скотобойню. – только я отпускаю данную колкость, как мне в живот прилетает не слабый удар от ее локтя.
– Полегче, Ниндзя!
– Не беси меня, Адамс!
– Что у вас за акцент? – вдруг включается Хезер – Вы из…?
– России – заканчивает Элли.
– Здорово, давно переехали?
– Нет, я в командировке – поясняет Элли, и я чувствую, как ей становится немного неловко, в связи с последними событиями в мире, в Канаду приехало много русских на постоянное место жительства.
– Понятно – Хезер на мгновение теряется, но тут же включает в себе профессионала – Горизонталь или вертикаль?
– Что, простите? – переспрашивает Элли.
– Думаю горизонталь, – я киваю Хезер.
– Тогда проходите и переодевайтесь, а я пока все подготовлю в хале номер четыре. – кивает Хезер в сторону двери, где находится необходимая, так называемая, униформа художника.
– Чем мы будем заниматься, Картер? Если это какой-то секс-клуб или что-то подобное, то я на это не подписывалась! Я вообще старомодна в этих вопросах. Да, у нас даже с тобой миссионерского секса не было!
– Боже мой, Элли, прекрати кричать на весь павильон – я захожусь смехом – Ничего подобного, сейчас сама все увидишь.
Мы заходим в комнату, и я протягиваю Элли комбинезон, а сам застываю на выборе балеток.
– Какой у тебя любимый цвет?
– Красный – фыркает Элли пытаясь разораться как одевается комбинезон.
– Ты же из России, мог бы не спрашивать. – усмехаюсь я и тянусь к балеткам с красной краской.
– Это нужно надеть на ноги, я помогу тебе закрепить тюбики.
– Что сделать? – Элли в полном шоке смотрит на меня, сидя на лавке и успев натянуть комбинезон только до колен.
Я подхожу к ней, сажусь на корточки и принимаюсь одевать на ее миниатюрные ножки самую странную обувь в мире.
– Хезер – художник и экспериментатор, она создает картины самыми необычными способами, однажды, даже построила механизм, при котором кисти двигались вместе с музыкальной вибрацией, то есть она по сути разукрасила музыку. А недавно, продала картину, нарисованную обычной веткой за три тысячи долларов.
– Так, Хезер очень талантлива – это понятно, не понятно, что ты делаешь с моими ногами? – комментирует Элли.
– Когда у Хезер появилась здесь своя мастерская, она решила сделать из своего творчество небольшой бизнес. Любой желающий теперь тоже может попробовать нарисовать картины каким-то необычным способом. Каким именно – можно выбрать в прейскуранте Хезер. Я выбрал для тебя возможность нарисовать картину ногами.
Я заканчиваю со второй ногой и поднимаю глаза на Элли, которую будто парализовали или превратили в памятник.
– Ты переоцениваешь мои ноги, Адамс.
– Это невозможно, думаю, я даже их недооцениваю. – я нежно провожу пальцами по ее голой лодыжке и наклоняю голову, чтобы поцеловать – Золушка…
– Картер, не надо этого делать здесь – шипит Элли, разжигаю мое желание еще сильнее. У меня всегда есть какое-то нездоровое делание разозлить ее, а потом трахнуть.
– А то что? – усмехаюсь, не отрывая губ от ее ноги, продвигаюсь поцелуем вверх по ноге.
– Картер! – она выдирает ногу, и я прихожу в себя.
– Твои обнаженные части тела очень отвлекают. – комментирую, и принимаюсь одевать на ногу Элли вторую балетную тапочку.
– Итак, у тебя в носке балетки есть дырочка, в нее поступает краска равномерной струей при нажатии, по сути работает как шариковая ручка.
– Так, если я сейчас встану, то польется краска?
– Пока нет, нужно открыть клапан, чтобы создать давление, предлагаю сделать это тебе на самом холсте. – я показываю Элли, где находится клапан.
– Мне? А ты? Ты разве не будешь со мной? Стоп! Какой холст?
– Пойдем – я веду Элли в другой зал, где для нас уже натянули чистый белый холст размером с маленькую квартиру.
– Похоже на арену – захваченная видом тихо шепчет Элли – Но это не она, Картер, здесь я понятия не имею, что нужно делать.
– Ш-ш-ш… – я кладу руки ей на плечи и ловлю взгляд в отражении больших зеркал, которые расположены вокруг холста. – Скажи мне, после Олимпийских ты хоть раз танцевала ту программу?
Чувствую, как все ее тело напрягается, я попал в самую точку, не собирался копаться в ее прошлом или устраивать сеанс психотерапии. Но сейчас мы здесь, и я хочу дать возможность высказаться ей, позволить закрыть гештальт.
– Нет.
– Почему?
– Не было необходимости, в тот день моя карьера закончилась. – Элли произносит это без эмоций, но я слышу, что это наигранное безразличие. В тот день она лишилась мечты всей своей жизни и наверняка до сих пор думает, как бы сложилась ее жизнь, прыгни она тот злосчастный аксель.