– Как на Бредли Купера после того как он расстался с Шейк? – уточняет Сава, уловивший суть разговора.
Не было смысла отпираться, все и так знали, что я встречалась с выдающимся хоккеистом, который только что на всю страну меня бросил.
***
«Элли, возьми трубку!»
«Поговори со мной, иначе я сейчас же куплю билеты в Россию и прилечу с годовым запасом французского вина!»
«Я вызываю пожарных на твой адрес!»
«Ответь!»
Я лежу у себя в комнате и смотрю какую-то тупую передачу про невест, телефон вибрирует каждую секунду от сообщений и звонков Мэг. На десятый ее звонок я все же сдаюсь и отвечаю ей.
– Со мной все в порядке – начинаю я прежде, чем она поднимет панику.
– Я не верю! Ты не можешь быть в порядке, никто не будет в порядке! Расскажи мне все, с чего он вдруг влюбился в Тесс? Я никогда не поверю в это! Вы поссорились? И это дешевый трюк с вызовом ревности?
– Мы не ссорились… – мямлю я и мну подушку так, чтобы уткнуться в нее лбом, но при этом не задохнуться.
– Ты его бросила? Что он натворил?
– Мэг, никто никого не бросал… он… в общем, это он решил все закончить, но мне об этом забыл сообщить.
– Ты серьезно? Он что, как последняя скотина, даже не удосужился поговорить с тобой?
– Нет.
– Я еду к нему, оторву ему яйца и пришлю тебе их закатанные в стеклянный шар.
– Мэг, пожалуйста, не нужно ничего ему говорить – я подскакиваю, – Я не хочу быть сумасшедшей бывшей подсылающей к нему подруг.
– Ты так просто все оставишь?
– Да.
– Но Элли…
– Мэг, это был красивый волнующий роман, но он закончен. Точка. Не нужно рвать мне сердце, со мной все будет в порядке, просто нужно время.
– Я все равно не понимаю, он… вы… вы так светились, он был таким окрыленным.
– Мэг, был! Ключевое слово «был»! Сейчас все в прошлом, давай раз и навсегда забудем об этом.
…
– Мэг, поклянись, что ты ничего не будешь предпринимать!
– Л-ладно…
– Все давай, у меня вторая линия по работе.
– Обещай мне звонить!
– Обещаю.
Отвязавшись от подруги, я переворачиваюсь на спину и начинаю хрипло петь Nothing Breaks Like a Heart Марка Ронсона и Майли Сайрус.
This world can hurt you
It cuts you deep and leaves a scar
Things fall apart, but nothing breaks like a heart
And nothing breaks like a heart…
***
Ни что не бьется так, как сердце.
Ни где не ощущается больнее, чем в сердце.
Слезы полосуют мои щеки, я не могу прекратить их бесконечный поток, но и не особо хочу. Я наслаждаюсь своей болью, как бы извращенно это ни звучало. Картер – хренов – Адамс разбил мой лед, чтобы я снова научилась чувствовать, спасибо ему за это. Он не виноват, что его огонь затух раньше моего, так бывает. Но я благодарна ему за те эмоции, что мы пережили вместе, за то, что показал мне новый мир, напомнил, что в нем есть не только работа и гонка за комфортом, но и объятия, разговоры под луной, секс под треск камина, смех и страх, экстрим и умиротворение, жажда и страсть, трепет и любовь. Он напомнил, что такое любовь.
Я люблю Картера Адамса всем сердцем. И я отпускаю Картера Адамса. Я переживу, соберу себя заново, восстану как феникс и вновь буду цельной, здоровой и счастливой. Я обязательно сделаю это, но не сегодня. Сегодня я буду валяться осколками на холодном асфальте и жалеть себя, плакать, есть мороженое и ненавидеть мужчину, сломавшего не только мой лед, но и меня саму.
Сегодня я позволю себе ненавидеть его.
Гамбит
Картер.
– Дружище, заканчивай!
Курт ловит меня за локоть и усаживает на диван.
– Я с-с-а-м реш-у… когда закон… чить
– Ты на ногах не стоишь! – Максвелл пытается забрать у меня бутылку, но я не отдаю, отпихиваю друга и вливаю в себя остатки виски.
– Тебе завтра на игру.
– Я не поеду…
– Что значит не поедешь? Картер! – он предпринимает еще одну попытку забрать у меня бутылку, но я замахиваюсь и бросаю ее в стену со всей дури.
Курт приехал ко мне час назад, чтобы проведать, будто я болею чем-то. Хотя, лучше бы болел или был при смерти, все лучше, чем гнить заживо. Я выпиваю уже вторую бутылку крепкого алкоголя, чтобы заглушить боль и стыд, что разъедают меня изнутри.
Какой же я трус и конченный подонок.
– Зачем ты себя гробишь, Адамс?
Я вскидываю голову вверх, потолок кружится, создавая калейдоскоп из хрусталиков асимметричной люстры.
– Я трезвым могу быть только на льду, там я не думаю о ней.
Курт прекрасно понимает, о ком я говорю, на его глазах я превратился из счастливого полноценного мужчину, готового завести семью и развиваться вместе с любимой женщиной, в вечно угрюмый кусок дерьма. За те пару недель, пока я пытался позвонить и порвать с Элли, я измотал себя до неузнаваемости. Все мои дни стали похожи на один: утром я вру ей, что опаздываю на тренировку, вечером – что сильно устал и нет возможности созвониться. Хотя сам в это время вливаю в себя уничтожающую жидкость, чтобы побыстрее заснуть и не сорваться к ней. Весь день я сражаюсь сам с собой, удерживая свое эгоистичное альтер эго от желания все ей рассказать и попросить принять меня вопреки всем тем проблемам, которые незамедлительно обрушаться на Чемпионку, как только мы снова сойдемся.
Я не мог разговаривать с ней по видеосвязи, она бы сразу все поняла все по моим глазам, больше не мог врать ей по телефону, так как грустный голос Чемпионки взрывал во мне бомбу с адской виной и осознанием, что это я причина ее слез. Признаю, я жалел себя, свои чувства, и как последний эгоист использовал расстояние как ширму, за которой можно спрятаться и переждать. Игнорировал как незрелый подросток, надеясь, что она сама меня бросит и избавит от необходимости разбивать ей сердце, чтобы сохранить ее карьеру и прежнюю жизнь.
– Почему ты не поговоришь с ней? – Курт задает этот вопрос каждый раз, когда находит меня в полуживом состоянии.
– Потому что мне нечего ей сказать… – сиплю и подрываюсь встать за новой бутылкой, но тело, не слушается, ноги подкашиваются и меня ведет в сторону.
– Сядь! – Максвелл снова подхватывает и усаживает меня на место – Сколько еще ты будешь танцевать под дудку отца? Пошли его на хер и позвони Элли.
– Нет! – я вырываю руку и тянусь за пивом стоящим на другом конце дивана на маленьком столике.
– Адамс, это не поможет! – Курт подбегает к столику и выхватывает пива – Ты с ума сошел? Хочешь всю ночь обниматься с унитазом?
– Мне плевать.
– Картер! – рявкает друг и этот противный звук ощущается в моей голове так, будто в ней обрушили стеллаж с посудой. – Она заслуживает знать, почему ты ее игнорируешь!
Я валюсь на диван и закрываю глаза ладонями.
– Она меня не бросит, если будет знать причину…
– И? Разве это не прекрасно? У тебя есть девушка, которая готова быть с тобой, несмотря ни на что, ты бы сделал для нее то же самое. – пытается вразумить меня Курт, но это бесполезно я уже прокрутил все возможные варианты и все они ведут к краху.
– Она не бросит меня, я точно не смогу бросить ее, в итоге отец погубит ее карьеру и спустя годы она меня возненавидит. Курт, я не стану тем мужчиной, который разрушит ее независимость, наплюет на ее достижения. Лучше я сопьюсь к чертям собачьим.
– Ей ведь тоже больно, ты это понимаешь?
Друг совсем не помогает, а наоборот будто еще глубже всаживает в мою грудь металлический кол. Я надавливаю на глазные яблоки нижней частью ладоней, чтобы стереть ее образ, хотя бы на секунду не представлять ее глаза, наполненные слезами, дрожащий голос и мольбу все ей объяснить.
– Картер?
– Проваливай!
– Ты должен ей все рассказать.
– Все что я должен – это сделать так, чтобы она побыстрее меня забыла.
С этими словами я отворачиваюсь спиной к другу и поджимаю колени. Максвелл больше не достает меня, я слышу, как он ходит по квартире, собирая пустые бутылки, достает из бара оставшийся алкоголь, чтобы я и его не выпил, и тихо уходит из квартиры.
Я продолжаю лежать, прокручивая в голове любимые воспоминания с Элли, наши короткие, но такие жаркие ночи в отелях Турции и Абу-Даби, между пересадками на рейсы, неспешные выходные в Торонто, невероятную ночь на Байкале, когда я, кажется, окончательно понял, что не могу больше представить жизнь без своей Чемпионки.
***
– Вставай, Ковбой!
Голос Сатаны вырывает меня из сладкого сна, где мы с Элли валяемся на пляже и спорим в какой лиге играть сложнее.
– Проваливай отсюда, иначе я вызову охрану – еле ворочая язык, извергаю яд в сторону отца и поворачиваюсь на живот, чтобы уткнуться лицом в подушку.
– Не думаю, что они послушают пьяного хоккеиста и выведут его отца, пришедшего привести его в чувства.
– Я сказал пошел вон! – вскрикиваю и запускаю мимо него пустой стакан, который хватаю с журнального столика.
Генри Адамс даже не шелохнулся, стекло звонко разлетается в другом конце комнаты, а он продолжает смотреть на меня широко расставив ноги и удерживая руки в карманах своего безупречно сидящего костюма.
– Будем считать показательное выступление законченным – лениво вздыхает и садится на кресло возле дивана, где я провел всю ночь.
– Прими холодный душ, две таблетки аспирина, и я отвезу тебя на игру.
– Я не поеду на игру – отрезаю.
– С чего вдруг?
– Я ухожу из хоккея и мне все равно, что ты сделаешь, я больше не твоя марионетка.
– И тебе все равно как может закончится суд с твоей русской балериной? – отец включает старый добрый шантаж, но он уже бесполезен, благодаря Стриженову я знаю все о деталях дела и уверен, что Элли сможет его выиграть. А если нет, то точно найдет способ минимизировать потери, об этом я тоже тайно позаботился.
– Я не знаю ни о каком суде, мы расстались. – говорю, как можно более безразлично, чтобы он поверил в разрыв наших отношений.
– Ты меня за идиота держишь?
– Ты сам себя за его держишь – вторю, бросаю ему вызов взглядом.