Борн вскинул голову и посмотрел на Ханну с удивлением.
— Ты готова его простить?
— Я же не в спальню его возвращаю, — нахмурилась Ханна. — В конце концов, он же хотел стать правителем. Но быть правителем — это не задницу на троне просиживать! Пусть работает как правитель. Нечего торчать в клетке бездельником!
Борн заглянул в её влажные глаза и вдруг улыбнулся.
Радость озарила его лицо, как огонь, пробежав под кожей внутренним светом. Он стал похож на сосуд, в котором горел огонь.
— Да будет так, смертная! — провозгласил он. — Сегодня ты подарила мне надежду.
Ханна несмело улыбнулась его радости.
— Я стерплю, — прошептала она. — Мне придётся теперь говорить с ним и выслушивать его, как и других. Но я выдержу это, если он сумеет быть полезным Вирне. Если же будет неполезным…Я… Мы…
Ханна сжала пальцы в кулаки.
— Мы повесим его за саботаж, — весело закончил её фразу демон. — И это будет уже соблюдением первого нового закона, принятого новым советом. Виселица за саботаж и отказ трудиться на благо мира людей!
Ханна с облегчением кивнула.
Да, вот так она могла поступить с мужем — повесить его по закону! И она будет тщательно следить, чтобы этот мерзавец не оступился!
— Ты хочешь пообедать, госпожа, или мы успеем выпустить Александэра и посетить экзамены для новых студентов академии?
— Экзамены? — удивилась Ханна. — Разве они бывают не для тех, кто закончил учёбу?
— Это — особенная учёба, — пояснил демон. — Нам нужен отбор. Мы должны принять в обучение тех из детей, кто уже ощущает в стихиях хотя бы живость. Наука магии — сложная.
— Хорошо, — Ханна поднялась с трона. — Ну её, эту еду, я слишком взволнованна. Идём уже и закончим всё неприятное, а потом посмотрим на молодёжь. Может быть, там уже есть юные маги?
— Ну, один-то — точно есть, — усмехнулся Борн. — Я сам велел ему приехать в столицу.
***
Александэр растерянно моргал. Он сам не понимал, как вообще мог существовать в том замедленном времени, куда засунул его Борн.
Сейчас, когда ему вновь вернули возможность привычных ощущений, бывший бургомистр никак не мог обрести душевное равновесие.
От такого можно было и спятить — плотное, почти неподвижное время и попытка поднять руку, которая тянется часами.
От помешательства Александэра спасла приверженность магии. Он был привычен к её обрядам и ритуалам, и сознание его оказалось хоть немного, да подготовленным к страшному шоку временной «клетки».
Борн с усмешкой налил вина и протянул его бывшему бургомистру Йоры и мужу Ханны, неудачливому наследнику трона, Александэру, урождённому Сорену.
Несмотря на все эти «титулы», сейчас он был жалок. Даже одежда обвисла — видно, её носитель здорово похудел в клетке.
Александэр поднял руку так, словно она была каменная, с трудом сжал пальцы на бокале. Неловко поднёс к губам.
Ханна смотрела на него сурово, без малейшего сожаления, а Борн разве что не облизывался, и, выпив вина, Александэр совсем не взбодрился, а даже наоборот.
— Что, решили меня казнить? — спросил он, растягивая губы в жалобной гримасе, которая казалась ему усмешкой.
— Решаем как раз, — оскалился в ответ Борн, блеснув белейшими зубами. — Магия — тоже не бездонна. Не так-то дёшево держать тебя в клетке, человечек. Чем ты можешь быть полезен, чтобы сохранить тебе жизнь? Что ты умеешь? Чем славен?
От его улыбки глаза Алексанэра превратились в начищенные бляшки на колете стражника, что на всякий случай заглядывал в двери библиотеки.
— Ну? — поторопил Борн, наливая вина себе и Ханне. — Ты же понимаешь, смертный, что от глотка вина, до глотка… — он рассмеялся, видя ступор и замешательство бывшего бургомистра. — Что ты умеешь, признайся лучше сейчас? Годишься ли ты хотя бы для чистки конюшен и метения улиц? Чем ты занимался всю свою жизнь? Отвечай!
— Я… — выдавил Александэр. — Я…
— Ах да, ты мечтал править, — осклабился Борн. — А ума у тебя хватает? Чем бы ты занялся сейчас, бездельник, если бы управлял Вирной?
Александэр застыл в ступоре, и Борн сжалился.
— Расскажи мне, сумел ли ты что-то сделать на благо Йоры, где протирал штаны о тамошний трон?
— Там нет трона… — помрачнел Александэр.
Борн фыркнул и вспомнил Алекто, заточенную в древний трон правителей.
В конце концов, магия портала переварит и фурию. Пройти этим порталом будет непросто, но всё же легче, чем перехитрить Сатану и ворваться в ад через самодельный портал…
— Ну? — нахмурился он. — Я голоден, смертный.
Александэр беспомощно дёрнул узкими плечиками:
— Я… Я объединил оба совета, городской и магистерский, в один. Ввёл туда все городские фракции. Даже ведьминский ковен представлен теперь в совете Йоры. Ведьмы скандальные бабы, но неприятности они чуют получше магов. За счёт объединения всех городских сил я сделал подотчётным совету любого из власть имущих Йоры. Любого, даже самого родовитого жителя совет мог вызвать и заставить его держать честный ответ на своде торговых законов города. У нас не стало иной власти, чем свод законов торговли. Это было хорошо для… Для… — он замялся.
— Для бургомистра, которым ты был, человечек? — подсказал демон.
— Но и для города! — нашёлся Александэр. — Укрепилась торговля, понимая, что власть крепка и городские склады опять охраняются! Стража защищала теперь город, а не аристократов, что поспешили перекупить её!
— Ну хорошо, не ори так, — рассмеялся Борн вроде бы доброжелательно, но глаза его при этом хищно блестели. — Ну а что бы ты сделал сейчас в Вирне, смертный, если бы имел такую возможность?
Александэр занервничал, покосился в сторону окна.
— Чего ты боишься? — спросил Борн.
— Мне нужно посмотреть вниз, — промямлил бывший бургомистр.
— Ну так посмотри, — милостиво разрешил демон.
Ну не хочет же этот трус выпрыгнуть из окна? Но что он задумал?
Александэр поковылял к распахнутому окну библиотеки, с трудом переставляя отвыкшие от ходьбы ноги.
Опёрся на подоконник, но уставился не вниз, а вдаль, за стену. Туда, где кончался сад и начинались городские дома, упирающиеся в раскрытые ворота города и дальше в виренский тракт.
— Дождя всё ещё не было? — спросил он озабоченно.
Демон покачал головой, и Александэр обернулся, не слыша ответа.
— Нет, смертный, — пояснил демон. — Эта весна выдалась теплой и без дождей.
— Проклятие! — выдохнул Александэр. — Тупость виренских магов не знает предела! Они так и не начали закупать зерно! Я вижу дорогу, ведущую в город, и она пуста! Где крестьяне, везущие в Вирну зерно? Если сейчас не выставить должную цену и не скупить остатки пшеницы в Рийском Торне, где прошлой осенью собрали огромные урожаи, следующей зимой будут бунты!
— Почему? — удивился демон.
— Потому что крестьяне спустят остатки зерна перекупщикам, а из-за сухой весны урожай будет скудным. Цены на прошлогоднее зерно поднимутся до небес, горожане придут крушить городские склады и требовать хлеба! — Александэр в запале речи сделал было шаг к Борну, но заметил клетку, тонкой паутиной сиявшую у бюро, и шарахнулся к окну.
Демон покосился на Ханну, и она кивнула. Александэр разумно правил и поместьем, да и Йора не бедствовала, хоть и была зажата в горах.
— Ну что ж, — подвёл итог Борн, плотоядно облизывая губы. — Я дам тебе шанс быть полезным, смертный. Но бойся меня обмануть, иначе!..
Раздался стук. Это бывший бургомистр побледнел и обрушился на ковёр.
Борн забыл, про нежную способность Александэра падать от ужаса куда попало, не заботясь даже о чистоте пола.
Разбиться бывший бургомистр не мог — ковёр был отличного качества, с плотным ворсом. Потому демон посмотрел на распростёртое тело с научным интересом.
Ему было непонятно, что именно утрачивает тело человека, потерявшего сознание?
Душа-то на месте. Значит, сознание — это что-то иное? Ну и где же оно хранится?
Часть IV. Полярность
Всё двойственно: в добре прячется зло, умирая, мы даём жизнь тем, кто ест наше мёртвое тело.
Всё в мире имеет свои полюса и свою противоположность.
Противоположности на самом деле — есть две части одного целого. И их всегда можно примирить, а истины не что иное, как полуистины.
Сложно?
Повторим? Итак.
Всё существует и не существует в одно и то же время. А каждая правда наполовину фальшива.
Трудно? Но мы и на рубеже. Ведь всего принципов семь.
Число же четыре ломает мир, как хлеб. Убивает и противостоит смерти. Ибо оно не половина нашего пути, но рубеж.
Помните: жара и холод разнятся лишь степенью. Как и любовь с ненавистью.
А жизнь и смерть?
Если они тоже разнятся степенью, то чего? И как трансформировать одно в другое?
Глава 1. Пламя
Белая арка не испугала бы столпившуюся у крыльца молодёжь, если бы не тьма, горевшая у неё внутри языками непроглядного мрака.
Стражники на высоком белом крыльце дворца правителя Серединных земель невозмутимо пялились во тьму. Им-то не нужно было лезть в эту проклятую арку.
Диана, единственная из девушек, кто решился идти с первой партией экзаменующихся, их было человек двадцать, хмурилась и постукивала хлыстом по голенищу сапога.
Арка не вела никуда, она была сплошным провалом во тьму. Выхода из неё не было, только вход.
Фенрир бы, наверное, не испугался колдовского пламени. Конь вывозил отца и не из таких переделок. Но лошадей пришлось оставить в трактире: к дворцу правителя им велели топать своими ногами.
Диана покосилась на бледного Петрю, на налившееся кровью лицо нового знакомца, Хьюго, на его оробевших приятелей.
Только Малко готов был идти за Дианой хоть в огонь, хоть в воду, да Хел улыбался так же рассеянно и снисходительно — ну пылает, и что?
— Если тут кто возмечтал стать студентом, так пусть идёт через арку! — вещал толстенький и какой-то очень опасный на вид чернявый дядька в чёрном плаще, почти скрывающем дорогой багровый камзол. — А поджарится — так туда ему и дорога! Нечего учиться магии, если труслив и даже через огонь не можешь пройти!